Твоему ведомому. Глава 23
Чон Ха, помолчав, осторожно спросила:
— Просто тихо толкнул. На лестнице. Четверокурсников, которые проходили мимо.
Чон Ха онемела. Она была готова к проблемам, когда взяла Кан Хи Сэ. Но это уже слишком, нет?
Внутри все кипело, но она подавила гнев. Голова начала пульсировать.
Чон Ха, схватившись за лоб, вдруг затаила дыхание.
Что? От...читали? За это? Отчитали?
Беспокойство и злость на Кан Хи Сэ моментально испарились.
Серьезно? Ожидание и тревога вспыхнули одновременно.
— Кан Хи Сэ… Его отчитали? Кто? Кто его наказывает?
— Тут немного сложно. Вдруг появился старший Чон У Гён!..
Сердце ухнуло. Побледнев, Чон Ха яростно затрясла головой.
Автобус мчался к академии. Глядя на приближающиеся ворота, она облизнула пересохшие губы.
Почему это имя? Почему опять Чон У Гён…
Грудь сдавило, и она глубоко вдохнула.
Страх, тревога или подавленный плач — она не могла разобрать, что ее накрыло. Только смятение, будто она мечется между правильным и неправильным ответом.
— Короче, приезжайте быстрее! Он уже три часа стоит под палящим солнцем!
— Я не была на месте, так что точно не знаю, что произошло. Просто услышала шум и вышла. Кан Хи Сэ в полной экипировке делал отжимания, старшие орали. А потом пришел Чон У Гён и остановил наказание!
— Старший Чон У Гён заступился за него!
Что? Её будто дважды ударили по голове. Не наказал, а заступился?
Из-за поворота автобуса она стукнулась лбом о стекло. Ошеломленная, она переспросила:
— Нет, точно нет! Он вмешался, поэтому Кан Хи Сэ только стоит в ожидании. Сказал, чтобы никто, кроме прямого старшего по линии, его не трогал, и даже пригрозил!
— Все ждут только вас! Я тоже в вашей линии, думала вмешаться, но Чон У Гён даже не взглянул в мою сторону.
— Но Кан Хи Сэ тоже хорош!.. Мог бы, как обычно, юлить или слинять в медцентр. А он послушно надел экипировку! Старшая, приезжайте скорее… Кажется, он ждет не меня.
Чон Ха, ошарашенная потоком слов, застыла с пустым взглядом.
На стадионе, как и говорила Чжин Чжу, толпились курсанты.
Сквозь толпу выделялся парень с военным рюкзаком, килограммов в двадцать, примерно весившим как мешок риса.
Увидев его мокрые от пота волосы, Чон Ха бросилась к нему.
Осеннее солнце заставляло клониться даже колосья. Сердце заколотилось.
Когда она, задыхаясь, подбежала, все взгляды устремились на нее.
Чжин Чжу, нервно топтавшаяся, округлила глаза, оглядев Чон Ху с ног до головы. Другие курсанты тоже.
Чжин Чжу издала звук — то ли восхищение, то ли вздох. Только тогда Чон Ха поняла, что все еще в облегающем платье, подчеркивающем фигуру.
Она выбежала с главных ворот, волосы растрепались и теперь свисали беспорядочными прядями. Сняв одну за другой туфли на каблуках, она нагло бросила их в сторону:
Кан Хи Сэ, до того хрипло дышавший, медленно поднял голову.
Их взгляды встретились, и его раскрасневшиеся щеки дернулись, будто от судороги.
Пот капал с подбородка, ключицы блестели, лицо было бледным.
Он, похоже, долго стоял без воды и пошатнулся.
— Кто-нибудь объяснит, что происходит?
Чон Ха посмотрела на Чон У Гёна, будто требуя ответа. Он был в черной форме для кендо.
Его острый взгляд скользнул по ее ключицам, талии, округлым коленям. Он сжал челюсть, выражение лица было раздражённым.
— Молодец. Пока старшая разгуливает, подопечный так хреново себя ведет.
— Сегодня твой подопечный ухмылялся, преследовал четверокурсников и толкнул их на лестнице. За это его наказали, но я остановил. Если хочешь его отлупить, делай это сама.
Его голос, объясняющий ситуацию, был ледяным.
Они почти никогда не сталкивались так открыто в академии. Чон Ха прикусила губу.
Все годы в академии они держались как кошка с собакой или вообще не замечали друг друга — это было негласным правилом.
Но теперь он смотрел прямо в глаза, холодно вздернув подбородок.
— Ты вообще не следила за таким дерьмом. Вот чем ты занималась?
Быть публично униженной перед курсантами взбесило. Стыд — дело второе. Она перевела взгляд на Кан Хи Сэ, требуя объяснений.
Тот, только что шатавшийся, надул щеки.
Она сжала кулак, и тут ветер донес его слова:
«Запоминай: кто меня наказывает, кто смотрит, кто не вмешивается, кто подначивает».
Чон Ха вздрогнула и огляделась. Кто наказывал, было ясно по лицам.
Большинство курсантов злились из-за бунта младшего, но некоторые косились на Чон У Гёна.
Те, кто выглядели разозленными, — зрители. А те, кто не смел шагнуть за бамбуковый меч Чон У Гёна…
— Но, похоже, наши однокурсники первыми ляпнули лишнего. Раз не платил за обучение, высосал все соки, то возьмет диплом и устроит фейковую аварию, чтобы не служить, — такую тупую херню они несли.
— И все же, какого черта он напал на старших?
Чон У Гён, уже успокоившись, пробормотал равнодушно:
— Им Чон Ха, если притащила лающую шавку, заставь ее подчиняться.
Он разогнал курсантов, будто отдавая приказ. Сам он тоже, видимо, долго стоял — стряхнул пыль с формы. Затем с непроницаемым лицом ткнул концом меча в плечо Чон Хи.
— Верни долг. Я даже воду купил, чтобы твой щенок не вырубился.
Она растерянно посмотрела на Кан Хи Сэ, ища ответа.
Остановить наказание — что это значит?
К какой группе относится Чон У Гён?
Он и есть тот, кто сорвался из-за нетерпения, или нет?
Двое, рухнув на скамейку, молчали.
Кан Хи Сэ почти лежал, опираясь на спинку, а Чон Ха молча протянула ему холодную воду.
На всякий случай она коснулась его лба — горячая кожа постепенно остывала.
Вместо того чтобы пить, он закрыл глаза и прижался щекой к холодной бутылке.
В итоге Чон Ха заставила его бегать перед Чон У Гёном. Не из-за чьего-то давления, а из-за своей жалкой гордости. Но рюкзак взяла на себя.
Поменявшись обувью с Чжин Чжу, она повела Кан Хи Сэ на площадку. Все это время молчавший, он вдруг начал что-то напевать.
Чон У Гён, опираясь на меч, наблюдал за ними, но в какой-то момент исчез за пределы стадиона.
Чон У Гён был прав во всем. Даже курсанту по обмену нужно строгое воспитание. Хулиганство или неподчинение могут стать военным преступлением, что делает это особенно опасным.
К тому же, уязвленная гордость перед Чон У Гёном жгла. Надо наказать. Показать, кто я такая.
Но глядя на его бледное лицо, она смягчилась.
Такой громила, а щеки так покорно подставляет, без всякого сопротивления.
— Без разговоров. Но я не хочу, чтобы тебя поймали, так что умерь свой нрав. Ты, ленивый до всего, но зачем толкнул старших на лестнице? Если бы кто-то серьезно пострадал…