Буддийская сакральная мистерия Чам (Цам) в иллюстрациях

Прочитайте предварительно,пожалуйста, вступление к серии публикаций о мистерии Чам (танце Цам)!

Данная публикация - фрагмент из фундаментального труда нашего исследователя, востоковеда, монголоведа, доктора монгольской и калмыцкой словесности, одного из основателей и первого директора Восточного института, профессора Алексея Матвеевича Позднеева (1851-1920) "Очерки быта буддийских монастырей и буддийского духовенства в Монголии в связи с отношением сего последнего к народу" [1]. Данная книга написана строгим языком востоковеда-исследователя и лишена восторженно-мистических интонаций, такое чтение может быть полезно новоначальным путешественникам, готовым жадно и с головой окунуться во всё новое, неизведанное. Безусловная ценность её в том, что Позднеев описывает непосредственно то, что видел и как исследователь сумел выделить и зафиксировать.

Слово, первое появление которого в тексте помечено звёздочкой, присутствует в Глоссарии.

Кликайте на картинки, чтобы увеличить их и увидеть в лучшем качестве !

Другим, не менее торжественным годовым богослужением является Цам (тиб.འཆམ་ ), хурал которого состоит собственно из представлений пантомимических плясок божеств, причисляемых к разряду докшитов*. По рассказам лам, божества представляются здесь в том вид, в каком являлись они в сновидениях буддийским ламам и в созерцаниях диянчи (?); далее мои наставники говорили мне, что ныне торжество это устраивается в знак того, чтобы, явив врагам веры и добродетели ясное присутствие на земле божества, отвратить всех этих злонамеренных существ от последователей веры Будды. В сумбуме Цаган-даянчи о назначении цама говорится более полно: «Существа, вступившие на путь таинственных та̀рни и спасающие свой дух от уз нисваниса, кроме изучения начинаний и окончаний, долженствуют очистить свои порочные деяния; а для сего должны изучить поклонения, круговращения и цам, так как всё это весьма способствует к очищению нечистоты и порочности.

Учреждение цама внешнею пляскою уничтожает шимнусов*, а внутреннею жертвою радует будд десяти стран». Из этого же сочинения видно, что есть много различных положений о цаме, хотя все они одинаковы по сущности и различие их заключается главным образом в порядке выхода и пляски того или другого божества, времени принесения той или другой жертвы и проч. Из сказаннаго явствует, что празднование цама не имеет за собою ни какой исторической подкладки и в основе его не лежит ни какого историческаго события1; отсюда весьма естественно вытекает, что цам не может быть приурочен к какому-нибудь одному определённому дню, но совершается в различных местах в различное время. Из всех наблюдений и расспросов, которые удалось мне произвести, я мог вывести только одно заключение, что как в Монголии, так и у наших Бурят цам ежегодно совершается в тот день, в который впервые в монастыре введено его служение. Во время пребывания моего в Эрдэнѝ цзу, там устраивалось служение цама при праздновании круговращения Майдари, а именно цам был совершаем на всех четырех сторонах монастыря вместо тех четырех хуралов, которые совершаются при этом обстоятельстве в других монастырях и в Урге. Нельзя не сказать однако, что, являясь как нечто прикладное к процессии Ма̀йдари, цам не имел в это время ни того убранства, ни того объема, ни тех жертв, которые бывают при совершении его, как исключительного торжества.

В те дни, когда цам составляет собою специальный хурал, сборы к его совершению, как и при отправлении церемонии Майдари, начинаются недели за две. Они состоят главным образом в приготовлении новых и исправлении старых масок, а равно в поправке одежды и украшений, которые должны одевать на себя ламы, маскирующиеся божествами. Так как церемония цама всегда совершается на монастырском двор, то под день церемони приготовляется все нужное к её совершению и здесь. Двор начисто выметается; посреди его и как раз против дверей гол сумэ̀ воздвигается на четырех столбах род балдахина с навесом из шелковых материй цветов синего, красного и желтого; по бокам этого навеса устанавливаются иногда четыре, а иногда два значка в род знамён. Под навесом ставится столик, покрываемый сначала барсовою кожею, а поверх её шелковою пеленою. Это место для постановки со̀ра; оно должно служить центром для круга, в котором совершаются пляски божеств. Вокруг этого балдахина на расстоянии не свыше одного аршина от колонн, которые поддерживают балдахин, проводится первый круг цама. Обозначается он узкою чертою посыпанной муки, или мела, словом, какого либо белого вещества, которое резче обозначало бы круг на общем фоне земляного двора. От этого первого круга на расстоянии саженей двух, или двух с половиною обозначаются такие же два белые круга, отстоящие друг от друга аршина на полтора, или на два. Образующаяся между ними дорожка предназначается местом, на котором должны совершаться пляски собственно тех масок, которыя изображают собою бурха̀нов —докшѝтов Позади этих кругов опять таки на расстоянии от них двух, или двух с половиною аршин снова намечается два круга, а образующаяся между ними дорожка предназначается для пляски шана̀к’ов, которые изображают собою уже не божеств, а лам созерцателей Ямандагѝ. От этих двух круглых дорожек, на которых имеют быть совершаемы пляски, до самых дверей гол сумэ̀ такими же белыми линиями очерчивается еще дорога, по которой маски, выходя из кумирни, должны доходить до кругов, или места своей пляски. В тех местах, где эта дорожка пересекает круги, очерчивается еще небольшими кругами место, на котором маски, выходящия из кумирни, должны останавливаться перед началом своей пляски.

В кумирне с самого раннего утра начинается костюмировка лам. Одежды масок, изображающих божества, равно как и одежды шанак’ов шьются из превосходных шелковых материй, преимущественно из одноцветного атласа и все но одному покрою. Хубцасу̀н, т.е. одежда, покрывающая всё тело костюмирующихся, по форме значительно подобна нашему стихарю: другими словами, она представляет собою два ровных полотнища, сшитых по бокам, со вставкою в нижней части клинов и с вырезанным наверху отверстием для продевания головы; отличие её от стихаря представляет только форма рукавов. Эти последние делаются здесь очень широкими и по виду напоминают фигуру колчана, каковой и действительно должны изображать они собою в ознаменование того, что все докшиты постоянно скрывают в своих рукавах лук и стрелы, которыми готовы поразить они врагов веры. Поверх этого хубцасу накидывается еще отдельная пелерина о пяти фистонах, называемая дод-ик, описание которой уже было представлено нами в раccказе об одежде лам во время докшитских хуралов. На нижнюю половину хубцасу повязывается род фартука (ма̀д-ик), средину которого составляет кусок материи или красного, или синего, или зеленого цветов; кусок этот оторачивается затем узкою полосою черного атласа, а к нижней стороне этой оторочки фартука пришиваются еще полоски из желтого и красного атласов. Поверх этой одежды на шею накидывается восемь ниток громадных чёток с золотыми шариками. Чётки эти должны быть так велики, чтобы накинутые на шею они доходили до пояса спереди и сзади. Здесь у пояса, как на передней, так и на задней стороне они скрепляются все вместе фигурою восьмирадиусного «ному̀н хурдэ̀», от которого книзу висят еще три золотых шнура; к среднему из них привязывается колокольчик, к двум боковым — такие же золотые кисти. Маски, надеваемыя ламами, делаются из папье-маше по форме лиц тех докшитов, которых должны изображать они; таким образом здесь являются и ужасно извращенные человеческие лица и, наконец, головы львов, быков, слонов и проч. Все они окрашиваются сообразно цвету того бурхана, которого должны изображать. По величине они являются раза в полтора или даже два больше обыкновенного человеческого лица и потому маскирующийся кажется безобразно большеголовым. Помимо лица маска изображает ещё и диадему из пяти человеческих черепов, которою украшается каждый докшѝт. Само собою разумеется, что это еще более увеличивает объем маски. Сзади у масок, изображающих человеческие головы, приделываются большие кисти из красных шелковых ниток, которые обозначают собою волосы докшѝтов. Шана̀ки масок не одевают, но взамен их имеют особые шапки. Эти шапки составляются из черной овальной тульи с широкими полями; на верху тулья их увенчивается деревянною фигуркою человеческого скелета, усечённого до пояса, а над всем этим, начинаясь от полей, возвышаются два дугообразных, сделанных из папье-маше рога, которые соединяются между собою вставленным между ними изображением Чиндама̀ни*. Таковы одежды главных действующих лиц цама.

В храме служение в день совершения цама начинается часов с пяти утра. После обычнаго утренняго хурала, оканчивающегося часов в семь, ламы расходятся по домам и ко второму хуралу, на котором всегда совершается чествование Ямандагѝ, собираются часов в десять. После чтений Ямандагѝ бывает освящение со̀ра, о котором мы уже говорили выше. Окончив две первых части служения со̀ра, ламы встают с своих мест, и выходят из хурала в следующем порядке: впереди идут ламы, несущие фонари с лампадами, далее ламы с дымящимися хучжѝ, потом но одному ламе: первый с балѝном владыке местности; следующий несет бумба̀* с налитым в него аршаном, в данном случае носящим название золотаго кропления; далее лама, несущий сор*; за ним ламы с разнаго рода храмовыми украшениями и значками; еще далее ламы музыканты: сначала с ганлѝнами*, потом с ца̀нами, бишкурами, барабанами и проч. Вся эта процессия, выступив из сумэ, останавливается в его притворе и ставит сор на особливо приготовленном здесь столике.

Немедленно раздается звук ганлѝна и по этому звуку являются первые провозвестники цама. Выходят две маски, так называемые хохима̀й*. Маски эти изображают собою мертвые головы, одеты же они в белые полотняные одежды, плотно охватывающия все части их тела, как трико наших гимнастов; по бокам этого костюма намечены у них ребра, некоторые кости, словом весь этот костюм имеет претензию на то, чтобы изобразить скелет. Вместе с этими двумя масками выходит и третья, изображающая ворону. Морда её выделывается довольно удачно, костюм же составляют узкие, черные, калинкоровые шаровары с такою же курткой. Немедленно по выходе, хохимай становятся по бокам сора, а ворона набрасывается на сор, как бы желая похитить его, но хохимай’и отгоняют ее палками, которые держат в руках. Этим оканчивается их первое представление. Вслед за тем вместо продолжения чтения третьей части хурала «сор», начинается музыка, необычайно быстрая; когда она умолкает, из сумэ появляется лама, несущий в одной руке габа̀лу*, наполненную кровью, а в другой мандал с насыпанными в него зернами и поставленными на нём четырьмя балинами*. Став перед сором, он, с криком «аргам», переливает кровь из габа̀лы на мандал. После этого все встают снова и, перенеся сор на приготовленное для него место посреди двора под балдахином, усаживаются на свои места.

Немедленно по постановке сора, перед фигурою его начинается пляска двух хохимай: помимо разных движений всем телом, они перебрасываются своими палками, перебегают последовательно то направо, то налево от сора, наконец, шесть раз обегают вокруг него и становятся на свои места по бокам балдахина. Этим роль их оканчивается, во всё дальнейшее продолжение цама они неподвижно стоят на своих местах, изредка только отгоняя своими палками нападающую на сор ворону.

Снова раздается звук ганлѝна и в это время выходят из сумэ две маски, называемыя ацзар. Они изображают собою жителей Индостана. Маски их представляют собою обыкновенные человеческия лица, только каррикатурно-извращенные, окрашенные в буровато-коричневый цвет и, подобно всем другим маскам, увеличенные раза в 1,5 против обыкновенного человеческого лица. Одеты ацзар’ы в прямые халаты из коричневого шелка и опоясаны синим поясом; волосы их всчёсаны наверх в один пучек (уснир) подобно тому, как это находим мы на фигурах дэгэду амугуланту бурханов. Ацзары не входят в круг цама, но пляшут почти у дверей храма и затем остаются на все время вне круга цама. После первой пляски дальнейшая роль их состоит во встрече Чакравартин хана, засим во всё остальное время они бродят около круга цама, кое-когда бросаются на надвигающуюся близко к кругу толпу зрителей и отстраняют ее назад, доставляя притом немало смеха толпе своими выходками.

Вслед за ацзарами, по звуку ганлѝна, из кумирни выходит Чакравартин* хан, с супругою и сыном. Все эти лица одеты в обычные китайские костюмы, каковы: халат, курма и пр.; отличительную особенность в их костюме составляет только то, что все они имеют у себя накинутую на плечи пелерину дод-ик. Чакравартин хан имеет при том особого устройства шапку и держит в руках бумба. Семья Чакравартина выходит в сопровождении двух маленьких ацзаров, которые последуют за нею, держа на плечах обнаженные мечи. Роль всех этих лиц весьма бесцветная. Когда подходят они к первому кругу цама, их встречают здесь только что окончившие свою пляску ацзары, кланяются пред ними, посыпают пред ними цветы и отводят на приготовленный вне круга цама диван. Здесь Чакравартин хан усаживается с своею супругою, сына своего усаживают в средине, а сопровождающие их ацзары устанавливаются по бокам у них, по-старому держа наголо свои мечи.

Следующий звук раковины вызывает из сумэ семью Хашѝн-хана, которая состоит из самого хана и шести сыновей его, мал мала меньше. Хан одет в обычный халат монгольских простолюдинов и курму, но поверх сего имеет ещё накинутое на плечи оркимчжѝ; дети его одеты в обычные халатики и курмы; каждый из них держит в руках какую нибудь музыкальную принадлежность хурала: один домбу̀р, другой колокольчик, третий диншэ̀, четвертый маленький цан, пятый цэльнѝн, шестой ду̀н-бурэ̀*. Маски этих лиц представляют обыкновенные, каррикатурные лица монголов и препотешны по тем добродушным выражениям, которыя им приданы. Хашѝн-хан выдается ламами за хубилгана* ханов Качийских, которые, по преданиям, встречали в своем доме каждого будду, приходящего в мир. Роль Хашѝн (или Качин) хана также точно состоит в том, что он вместе с своими детьми выходит навстречу каждой, впервые появляющейся маске; сообразно этой роли, Хашин хан держит в руках громадный хада̀к*, как приветственный подарок появляющимся маскам.

Все вышепоказанные маски не входят собственно в состав пляшущих божеств и служат только для обстановки цама; самый же цам начинается только по выходе Хашѝн-хана.

Раздается троекратный удар цана, вслед за ним звуки ганлѝна и из сумэ выходят два почжут’а, из числа восьми почжут’овъ—сотоварищей Чо̀йчжила*. Маски их представляют искаженные злобою лица темно-жёлтого цвета, увенчанные пятью черепами, в руках они держат в левой — габа̀лу, а в правой — пурбу̀*, род кинжала, у котораго вместо ручки сделан очир. При появлении их из сумэ, из среды участников дама выходит Хашѝн-хан с своими сыновьями и с поклоном встречает их, дети приветствуют их нестройными звуками своих орудий. Окончив это приветствие, Хашѝн-хан возвращается с своею семьею назад, а следом за ним идут и маски почжут’ов. Когда эти маски дойдут до перваго круга, с которого должны начаться пляски, их встречают ацзары и, посыпав пред ними муку, отходят. Маски начинают пляску сначала на первом кругу, а потом во втором и, наконец, перед сором. Пляски состоят то из тяжелых и неловких скачков с одной ноги на другую, то из подпрыгивания обоими ногами; немало также бегают, вертятся кругом и приседают. Окончив пляску, маски возвращаются в сумэ. Таковы выход и пляски всех прочих масок, так что разница происходит здесь только в масках, да в веществе, которое ацзары посыпают на землю при их встрече.

Вторые два почжута Чойчжила имеют коричневые лица; встречающие их ацзары посыпают пред ними муку.

Третья пара почжутов Чойчжила имеет синие лица; ацзары также посыпают пред ними муку.

Четвертая пара почжутов Чойжила имеет зеленые лица; выход и пляски их те же самые.

Вслед за сим после девятикратных ударов цана и звуков габа̀лы выходят две маски, известные под общим именем Шама; в частности, одна из них с коровьей головой называется Манхи, а другая с головою изюбря — Бугу; держат они в правой руке мечи, а в левой габа̀лы; при появлении их ацзары поливают пред ними кровь. Образ пляски их одинаков с предыдущими.

Вслед за ними появляется маска Очѝр-ва̀ни*, держащая в правой руке очир, а в левой петлю, сделанную из шелкового снура; по толкованию, этою петлей Очѝр-ва̀ни ловит врагов веры. Ацзары встречают его также с кровью; пляшет он как и все в первом и втором кругах и перед сором.

Далее следует маска чернолицого Го̀нбо. Он держит в руках: в правой — ди-гу̀к*, — орудие род нашей сечки, с ручкою на подобие очира, а в левой — габа̀лу. Ацзары встречают его посыпанием цветов.

За Очир-вани’ем выходит маска Хлама, с синей человеческой головой; в правой руке она держит ди-гу̀к, а в левой — габа̀лу. Ацзары встречают ее с кровью.

Когда Хлама, окончив свою пляску, скрывается в сумэ, по девятикратному звуку ганлѝна являются два хубилгана Хламы — Сэнгэй-дон-чжан с львиною головою и Чус-рин-дон-чжан с головою Матара. В правой руке они держат мечи; а в левой—змей, весьма искусно делаемых из синели. Ацзары встречают их с посыпанием травы—гуша.

За ними следует выход Сэ̀ндамы, держащей в руках трезубец и габа̀лу. Ацзары встречают эту маску с кровью.

Потом выходит Намсара̀й, в правой руке держащий чжалца̀н, а в левой—сеть. Ацзары встречают его посыпанием цветов.

Ему последует Го̀нбо-гуру, держащий в правой руке бумба, а в левой — изображение Чиндама̀ни; его встречают также посыпанием цветов.

Далее следует попарный выход восьми сотоварищей Чжамсара̀на*; все они держат в правой руке мечи, а в левой—габа̀лы. Монголы дают всем этим маскам название сэльмэчи, т.е. меченосцев. Ацзары встречают их кроплением крови, равно как и являющегося после них самаго Чжамсара̀на. Эта маска одна из самых ужасных. Лице её хотя и человеческое, но извращено до крайней степени. Чжамсара̀н, как и все другие докшѝты, коронован пятью человеческими черепами, но помимо сего над каждым черепом его короны водружен еще значек в роде знамени; в одной руке он держит пламенеющий меч, а в другой сердце, облитое кровью.

Пляски всех этих докшѝтов чрезвычайно медленны и донельзя однообразны, почему смотреть цам крайне утомительно; но после выхода Чжамсара̀на представление несколько оживляется выходом Цага̀н эбугэ̀на. Маска Цага̀н эбугэ̀на изображает согбеннаго и лысаго старика с большою седою бородою; одет он бывает в белый халат и опоясан поясом, к которому пристегиваются кошельки для табаку, ножа и вилок; вообще он является со всеми аттрибутами костюма монгольскаго простолюдина и держит в руках палку с набалдашником, изображающим драконову голову. По началу Цага̀н эбугэ̀на выносят на ковре из сумэ и кладут перед сором в средине круга. Пролежав некоторое время, он медленно и старчески приподнимается, встает на ноги, расправляет свои усы, бороду и густые, нависшие брови, потом из под руки оглядывает все собрание, шатаясь, ходит то в одну, то в другую сторону; в это время один из хохимайев подает ему склянку с вином, он выпивает вино, и начинает плясать, подоткнувши полы, засучив рукава и расставив руки. Пляшет он, как пьяный, до тех пор, пока не падает от изнеможения. Затем он встает снова, выходит из круга, садится и начинает мять овечью кожу, которую подает ему один из ацзаров.

За этою, всегда возбуждающею веселый смех публики сценою следует выход попарно 32-х шанаков; всех их встречает по обычаю Хашѝн-хан с детьми и пред всеми ними ацзары посыпают цветы; пляшут шанаки только в первом кругу, но чрезвычайно медленно. Разнообразия здесь нет даже и в масках, так как шанаки не маскируются; костюмы всех их совершенно одинаковы и все они держат в правой руке пурбу, а в левой—габа̀лу. По выходе шанаков является последняя маска—Чо̀йчжила с громадною, синей, бычачьей головой и необыкновенно большими рогами, пламенеющими огнем; помимо пяти черепов Чо̀йчжил коронован еще очиром. Его встречает Хашѝн-хан и ацзары выливают пред ним целую габа̀лу крови. Пляска Чойчжила та же, что и у всех докшитов, но окончив её он не уходит в сумэ, а остается в средине круга. Доселе в служении цама ламы принимали участие только игрою на музыкальных инструментах, с окончанием пляски Чойчжила они начинают чтение Линъка. Джама из сумэ выносит фигуру линка, на этот раз делаемую несколько больше обыкновенной, то есть, в рост пятигодовалого ребёнка. Вслед за линка из сумэ выходит Чжамсара̀н с своими меченосцами.

Во все время чтения линка, Чо̀йчжил и Чжамсара̀н, равно как и все его товарищи пляшут вокруг принесённой фигуры линка, при известных же заключительных словах: «этого врага... ударь, убей», они разрубают ее на части. Вслед за сим из сумэ выходят все маски и, образовав два круга, (в первом — ближайшем к сору — докшѝты, а во втором — шанаки) пляшут все вместе. На половине этой пляски ламы поднимаются со своих мест и, начав чтение последней части хурала — сор, выходят за монастырские ворота, где на степи бывает уже разложен костер для сожжения сора. Сожжение это бывает тем же порядком, который уже был описан нами выше, при изложении специального служения сор; но, окончив его, ламы снова возвращаются на монастырский двор, где всё ещё продолжается пляска богов в двух кругах. Когда ламы придут на место и рассядутся снова по своим седалищам, начинается ускоренная музыка, под аккомпанемент которой маски начинают быстро совершать круги, по которым они пляшут. Чо̀йчжил, находящийся во главе всех масок, идёт впереди и как только доходит до начала круга, приходящегося против дверей сумэ, так оканчивает свою пляску и скрывается в храме; - остальные маски совершают новый круг, теперь уже имея во главе Чжамсара̀на; когда будет сделан новый круг до дверей сумэ, то уходит Чжамсара̀н и так далее пока не уйдут все. Последний шанак кружится обыкновенно очень долго и своею пляскою доходит до самых дверей сумэ. Уходом его оканчивается и церемония цама.

1 тут автор неточен, смотри по этому поводу мою статью об исторических корнях Танца Чёрных Шляп - фрагмента Цама (прим. straannick'a)

С неизменной благодарностью ко всем, кто сопутствовал мне в поездках. Фотографии сняты в Индии в штатах Джамму и Кашмир и Сикким в монастырях Hemis, Lamayuru, Korzok, Kursha (Karsha), Enchey, Lingdum (Ranka) и других

Литература

А.М.Позднеев. Очерки быта буддийских монастырей и буддийского духовенства в Монголии в связи с отношением сего последнего к народу. (Серия "Наше наследие") - Изд.репринтное. - Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1993. - 512 с., илл. Глава "V. Богослуженія или хуралы", стр.392-403
Позднеев, Алексей Матвеевич (1851-1920). Очерки быта буддийских монастырей и буддийского духовенства в Монголии в связи с отношением сего последнего к народу / [Соч.] А. Позднеева. - СПб. : Тип. Имп. Акад. наук, 1887. - XVI, 492 c. : табл. ; 11 л. ил. (читать в отсканированном виде на сайте ГПИБР)

Дополнительная информация

Глоссарий - См.в другом сообщении, так как из-за ограничений Lj по размеру в этом сообщении не поместился.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Фотографии мистерии Чам (Цам). Photos of the Buddhist Mystery Cham Dance на Fine Art America, Shutterstock, GettyImages, Bigstockphoto, Depositphotos, Dreamstime, 500px

#ладакх #india #history #костюм #буддизм #cham_dance #танец_цам #costume #символизм #чам #tibet #история #тибет #tsam #сикким #symbolism #индия #buddhism