Пострусские в аспектах культуры и идентичности, часть 25
Важный практический вопрос – русский язык. Самое существенное по теме уже сказано в теоретической части. Основной вывод в том, что наследие языка отчуждаемой ЛКС имеет одновременно как неизбежные отрицательные качества, так и положительные. Однако вопрос типа «как ты можешь быть не русским, если по-русски разговариваешь?» слишком часто встречается, чтобы оставить его без внимания, несмотря на всю очевидность феномена #ведро_с_крабами.
Предыдущая часть тут
Во-первых, самое очевидное, на что указывает простейший пример, – английский язык имеет великое множество диалектов и национальных вариаций, тем не менее, препятствием для обособления идентичностей почему-то не является. Также и с русским. Самоочевидность этого тезиса увеличивает недоумение от русской завязки на объединяющий язык, будто единственную вещь, что склеивает русский идент (не считая государства, конечно).
Во-вторых, русский язык напоминает чердак над большой коммунальной квартирой, куда каждый из многочисленных жильцов, коих свела вместе нелегкая судьба, складывает свой нехитрый скарб. Поколения меняются, один культурный слой покрывает другой, и навести порядок в этом захламленном чердаке невозможно, ибо стоит одному жильцу начать сортировать свои вещи в уголке, как остальной крабий рой выползает, шикает на него и вновь раскидывает все хаотичным образом. Зато по стандарту из какого-нибудь минобра или центряза!
Съезжая, наконец, с этой не подлежащей уже капремонту Вороньей слободки, можно взять только то, что тебе нужно. Главное – не обсуждать это с крабами. Даёшь балтийский пострусский, финский пострусский, украинский пострусский, белорусский пострусский! А может быть даже диалекты новореспубликанский, анкапский или неомодернистский? Рамками станут только границы воображения, прозорливости, деятельности и таланта.
Метафора чердака приводит нас к тому, что русский язык (его искусственность, внеэтничность и легкая отчуждаемость текстов, которые на нем написаны) может стать нашим союзником в деле растождествления и полуотпадения. В культурном синтезе язык может частично деконструироваться и расслоиться по полюсам массы оппозиций, участвующих в синтезе. Его искусственность и лоскутность будут этому активно способствовать. Гибкость же словообразования станет подспорьем в медиации с иными и инновационными культурными влияниями.
Поэтому с практической точки зрения важно, как уже не раз постулировалось ниже, изучение иных языков, в идеале – максимально далеких от РМ культурно, причем желательно с широкой языковой и культурной практикой. Далее, основываясь на таком опыте необходимо выделение собственных жаргонизмов, конструирование неологизмов и осуществление заимствований. Иначе говоря, важна постоянная работа с языком как одно из магистральных направлений в инжиниринге идентичности. Можно обратить внимание, что эта статья в аспекте терминологии и стилистики слишком часто отходит от принятых в отечественной гуманитарной традиции академических стандартов. Это неслучайно. Прежде чем выработать свои академические стандарты, пострусским надо сосредоточиться на языке, на деконструкции и продуктивном синтезе, не боясь называть вещи своими (в том числе новыми) именами. А ведь имянарекание чрезвычайно важно в том числе и для формирования своего Мифа, ведь это отсылает нас в самые глубокие уголки нашей ментальности, во времена когда обладание истинным Именем означало магическую власть на субъектом (а субъектами согласно СТК являются и культурные системы, и подсистемы этих систем).
Можно вновь вспомнить опыт большевиков в построении нового общества в 20-х годах. Вот уж кто, как не они, уделили исчерпывающее внимание вопросам языка. Можно вспомнить, в частности, стилистические и орфографические ревизии и агрессивную политику словообразования в эстетике большевицкого футура. Конечно, были и вездесущие уродливые сокращения, и неуклюжие заимствования, но не стоит забывать, что это была эпоха восстания масс, мы же вступаем в эпоху, которую можно условно обозначить как восстание против масс.