Глава 26. Анита, 16 лет. Ревность или справедливость?
Даже на дороге в ад случается встретить удобную скамейку. Уроки МХК (Мировая художественная культура) с десятого класса стали для Аниты оазисом покоя среди кишащей змеями пустыни. Здесь она по-настоящему расслаблялась и чувствовала себя принцессой, вольной поступать, как вздумается.
На место учительницы МХК судьба ловко поставила ее главного ментора в художественной студии, и вся школа была в курсе, как прекрасно они ладят. Вне класса женщина не упускала случая похвалить перед коллегами «талантливую ученицу», завоевавшую для нее маленькую городскую славу «готическими пейзажами», а та в свою очередь прихватывала для «коллеги» батончики «Баунти» по пути в Краеведческий музей, где проходили уроки. После занятий обе непременно задерживались и съедали сразу по две штуки.
На самих уроках учительница предоставляла максимально комфортные условия для своей подопечной — не спрашивала домашние задания, «не замечала» тихую болтовню с Кариной, долгие залипания в окно и полный игнор внезапного, но регулярного в своих повторениях «всеклассного» опроса, где Аниту все равно не спрашивала.
Своих симпатий ментор совершенно не скрывала, хотя фурией была знатной, что плохо вязалось с положением преподавателя мировой культуры, но отлично — со взбалмошной творческой особой. «Пеннивайз» — так ее прозвали ученики. Экстравагантно рыжая, всегда в пестрых платьях, она могла запросто поставить двойку за незнание ответа на важный, по ее мнению, вопрос, а на следующий день вручить пятерку за невнятное мычание в ответ на такой же вопрос, только другими словами. Могла с руганью выгнать за дверь ученика, прервавшего ее затяжной монолог неуместной репликой, или устроить допрос всего класса по давно забытой теме и зловеще прогуливаться между рядами парт, совершенно не помогая «жертвам» с ответом.
Аниту подобные выходки веселили — помимо шикарных картин, ментор привлекала ее своей театральностью, достойной сцены. Хоть какой-то яркий мазок в серых буднях.
Хаотичность и неординарность учительницы забавляли даже одноклассников в начале года, но вскоре эти качества превратились в настоящую проблему, особенно для медалистов и учеников, кто шел на красный аттестат. Их «Пеннивайз» особенно не приветствовала по одной ей известной причине и допрашивала с особым усердием.
И в этом списке оказалась Карина.
Еще зимой Анита поинтересовалась, точнее, выдала нечто среднее между нотацией и вопросом:
— Ты гробишь столько времени ради всей школьной программы — ладно бы, лишь ради пары предметов! На кой черт тебе красный аттестат?
— Развенчать миф о тупых блондинках, — пошутила Карина, но после некоторой паузы спокойно продолжила:
— В универе, куда я собираюсь на психологию, очень мало бюджетных мест. Предки сказали: или платим за обучение, или купим квартиру. А я хочу и то, и другое.
…Пасмурный день в конце апреля. Звон дождя за окном освещенного класса навевал приятный сон, и Анита обязательно бы задремала, если бы не инцидент с Кариной. Та перепутала какие-то имена художников и уже битых десять минут хладнокровно выслушивала эмоциональные нотации в свой адрес. Весь класс притих, включая сидящую рядом Аниту.
Своим влиянием на ментора та никогда не пользовалась, не желая наживать себе проблем в важнейшем для нее месте: художке. Даже за Олега не заступалась — парень сам охотно ругался с преподавательницей, а то и вовсе пропускал ее уроки, пока ситуация не дошла до критической точки, и на горизонте не замаячил полноценный неуд. И сейчас Олег послушно сидел за партой, сжав зубы, но всем видом показывая, как ему не нравятся наезды на его девушку. Анита настороженно поглядывала на друга — а вдруг сорвется? Еще оставят на второй год из-за какого-то МХК!
В школе Олег с Кариной не демонстрировали свои отношения, за что девушка мысленно благодарила друзей. Их связь выдавали лишь неприметные касания, взгляды и быстрые поцелуи в раздевалке. В остальное же время Карина продолжала сидеть с Анитой за одной партой, а Олег на переменах тусовался где угодно, но только не с ними.
Вот только город-то маленький. Тут и там Анита замечала обнимающуюся парочку на центральных улицах, а хоккейного катка на стадионе и вовсе избегала. Однажды она столкнулась с Кариной у дверей собственного подъезда, но подруга, конечно же, пришла не к ней в сексуальном коротком платье под пальто. Анита поспешно распрощалась и улизнула прежде, чем на крыльце появился Олег, тоже разодетый, точно на подиум, в черные джинсы, белую рубашку и кожаную куртку.
Так получилось, что после «диснеевской сцены при луне» на турбазе, Анита ненамеренно избегала подругу — новая роль девушки Олега никак не уживалась с образом ее закадычного «Лего». Карина заметила ее «побеги» и тоже отстранилась: смотрела настороженно, перестала виснуть на шее при встрече в раздевалке и даже не ответила на картинку-прикол в «мейл-агенте», которую Анита по ошибке ей отправила. Ситуацию осложняла совместная парта, откуда ни одна из них пока не предприняла попытки пересесть, но суховатые диалоги и отсутствие шуток ясно говорили о надвигающемся разрыве…
Рыжая «Пенни» продолжала свои нравоучения, Олег закипал все сильнее, а Аниту при виде друга разъедала ревность. За темой учительского монолога она почти не следила, собственные хмурые мысли интересовали ее куда больше, чем — о чем там речь-то? — художники Ренессанса. Ох, толстые женщины, уродливые дети и бесконечная религия… Как хорошо, что эта тема осталась дня нее в прошлом. От некоторых работ, которые приходилось изучать подробно, девушку до сих пор воротило.
Бедняга Карина! Разве виновата она, что забыла автора «Форнарины» и стала новой Форнариной[1] для Олега? Она же спрашивала, если Анита не против… И вообще, как Олег додумался предложить встречаться именно Карине?! Вокруг него полно девиц, мог бы выбрать «объект страсти» понейтральнее, а не подбивать клинья к ее лучшей подруге. Идиот…
Внезапно учительница заикнулась об аттестате, и Карина не выдержала:
— Да вы просто меня не переносите, так и скажите! Я ответила на все ваши вопросы, выучила все лекции и запнулась на одном единственном имени, но, уверена, Рафаэль Санти простил бы меня за путаницу с да Винчи.
— Ничего вы не учили, раз умудрились спутать умбрийскую школу живописи с флорентийской! А еще идете на золотую медаль! На прошлом опросе вы и вовсе присвоили Рубенсу знаменитую картину «Похищение Европы» Тициана, а ведь Рубенс даже не относится к эпохе Возрождения и родился на сотню лет позже!
«Ты ж сама путала этих фетишистов, помешанных на огромных женских задницах!», — подумала Анита.
Обычно она наслаждалась, когда «коллега» третировала ненавистных одноклассников на уроках, но несправедливость к подруге ее возмутила. Разница флорентийской и умбрийской школ живописи — что за вопросы?! Подобные нюансы вогнали бы в ступор даже самых отъявленных ботаников в художке, а не то что учеников обычной школы. Нет, дело здесь не только в причастности Карины к отличникам. Когда девушка навещала Аниту в студии, «Пенни» нередко и всегда хмуро комментировала ее «развратный внешний вид», хотя что развратного в обычных джинсах на стройной фигуре? Налицо откровенная женская зависть.
Анита заерзала на месте, как и Олег, выказывая признаки недовольства.
— В аттестат пойдет четверка, и скажите за нее спасибо. Не переноси я вас, больше тройки вам бы не досталось.
Рука Карины, лежащая на парте, заметно задрожала, а голос выдал панику:
— Это несправедливо! Вы ставите пятерки ученикам, которые не отличат живопись эпохи Возрождения от каракулей Древнего Египта, а меня подловили на паре имен и готовы зарубить весь аттестат!
Почуяв назревающий конфликт, «Пенни» встала в позу и обвела ледяным взглядом притихший класс:
— Поднимите руки, кто придерживается такого же мнения. Я несправедлива в отношении оценок? — вопрос прозвучал с недвусмысленным намеком на правильный ответ.
Вверх взметнулась единственная рука, но на Олега учительница даже не посмотрела, а лишь театрально вздохнула:
— Наш спортсмен все рвется получить матч-штраф.
— Опусти руку, — беззвучно прошипела Карина в его сторону. Тот, разумеется, пропустил приказ мимо ушей.
Анита уныло осмотрела класс. Большинство парней избегало уроков МХК, а немногочисленные присутствующие явились сюда по той же причине, что и Олег — под страхом неуда. На защиту Карины могли встать только одноклассницы, но те, как и учительница, не переваривали местную красотку и наверняка желали ее скорейшего расставания с «любимчиком-хоккеистом».
Как это все несправедливо! Карина — самый добрый и честный человек на ее памяти, она действительно заслуживала хорошего парня, высоких оценок за каждодневную зубрежку, ради которой торчала дома часами, и желанного красного диплома.
При виде новой поднятой руки женщина заметно подобрела и даже слегка улыбнулась, чем на секунду сбила Аниту с толку. «Пенни» не поняла, что стоит за жестом «фаворитки»! Девушка поборола мимолетное смущение и заговорила — негромко, подчеркнуто и максимально беспристрастно:
— Проще простого спутать Рубенса с Тицианом — ранний барокко недалеко ушел от Ренессанса, а еще оба предпочитали религиозные сюжеты. И точно известно, что Рубенс фанател от Тициана и внаглую копировал его работы. Впрочем, не он один. Вся бравая тройка итальянского Ренессанса: Да Винчи, Рафаэль и Микеланджело грешили копипастом с небольшими личными вставками. У них это называлось «расти как художник». Ничего удивительного, что люди запросто путают их работы.
Закончив речь, Анита вдруг почувствовала себя участницей «Минуты славы» — впервые на нее устремились взоры всех одноклассников, сидевших с открытыми ртами. Олег и вовсе выглядел так, будто ему заехали шайбой по голове. Смотрел на подругу, как первый раз в жизни.
Карина же засуетилась, но девушка проигнорировала ее сильную хватку на своем локте и продолжала смотреть на учительницу. Рыжую бестию словно потушили, из нее исчез весь воинственный огонь, и сейчас перед ними стояла просто опешившая женщина без намека на былую властность. Анита знала, в чем дело — далеко не в специфичных, защищающих Карину фактах от любимой ученицы, а первой попытке открыто воспользоваться своим весомым положением.
Выждав паузу, девушка таки добавила «финальный штрих»:
— Разница итальянских школ живописи — слишком тонкая вещь даже для художника. В то время мастера катались туда-сюда по стране и создали общий котел художественных приемов, где нет четких границ. А где нет четких границ — там нет и четкой оценки. Это мое… профессиональное мнение.
И в этот «возвышенный» момент раздался звонок будильника на учительских часах, заменяющий школьный звонок об окончании урока.
[1] «Форнарина» — картина выдающегося итальянского художника эпохи Высокого Возрождения Рафаэля Санти, изображающая, как предполагают, его возлюбленную Форнарину.