Я уехал из России, ч. 1

На поездку я решился буквально за несколько часов. Утром папа, до того — более, чем уверенный, что границы не закроют, а меня не заберут, сказал что-то вроде:
— И чего ты тянешь?

Потом началась психологическая обработка со стороны сестры. В три часа дня, двадцать седьмого октября я уже смирился с участью уехать в Казахстан. Железнодорожных билетов на ближайшие даты не было, на границах люди стояли по несколько суток, а машины и того дольше. Ходили упорные слухи про закрытие границ в день окончания «референдумов», мешкать было нельзя.

План был такой: каким-то образом добраться до Самары, оттуда на такси до КПП Тёплое, вернее до очереди к нему, затем десять-пятнадцать километров пешком, закидываясь протеиновыми батончиками и орехами (эти продукты, по мнению сестры должны были обеспечить бодрость духа), а пройдя границу найти такси до ближайшего ТЦ, сделать симку, встретиться со знакомыми знакомого, поехать к ним переночевать, а наутро отправиться в другой город, где тоже у кого-то пожить, и в итоге прибыть в Астану. Если что, я пишу вам из Кыргызстана.

Отработав максимально свой последний день перед «отпуском», я постарался не забыть ничего из техники, а главное — еврейских документов, ведь никто же никогда не думал серьезно о том, чтобы осесть в Казахстане. В час ночи за мной заехал Гоша, его попросил об услуге мой друг. Не знаю, чего ему стоило всю ночь почти без остановок гнать в дождь до Самары, но я ему безмерно за то благодарен. Гоша отказывался от чая, еды и отдыха, целеустремленно мча в аэропорт. Сестра была бы не сестра, если бы спасала лишь меня одного. Моим спутником стал ее друг И. из Твери, который должен был оказаться в Самаре одновременно со мной.

Я прибыл раньше. Как ни в чем не бывало отвечал на звонки. Сидел в аэропорту и работал. Периодически поглядывал билеты — стоять несколько суток в холоде под дождем не хотелось. Оказалось, из Самары есть рейсы в Ош, Кыргызстан. И. согласился. Билеты стоили неимоверные семьдесят шесть тысяч за штуку, при регистрации «Уральские авиалинии» лютовали по поводу габаритов рюкзаков, пришлось ещё купить багажные места. В аэропорту было много военных — контрактников и мобилизованных. В курилке И. подслушал, как первые посмеиваются, что будут идти сзади, а вперёд пошлют новичков.

Переложив самое сокровенное в мешок от продуктов, я, как и И., и подобные нам, переживал о прохождении паспортного контроля. У меня вопросов было три: цель поездки, когда купил билет, почему так спонтанно. И. опрашивали чуть дольше, но в итоге мы дружно вздохнули с облегчением в зоне посадки.

Злая стюардесса не позволила держать ручную кладь под креслом, и вместе с поясной сумкой, которую я ношу через плечо, заставила закинуть наверх. Она хотела отобрать ещё и куртку, но я сделал вид, что мне очень холодно. Так как у меня нет детей, то можно подумать, что в старости никто мне не подаст стакана воды. В этом случае я сяду в самолёт. Даже самые злые стюардессы не чужды милосердию.

По прилёту заняли крайнюю очередь слева. Как и полагается занимаемым очередям, она не двигалась. Удивительно, но люди позади постепенно исчезали, иногда от них оставались какие-то вещи, но и они потом пропадали из поля зрения. Сотрудница паспортного контроля долго пыталась уместить мои растрепанные волосы в объектив камеры, я все никак не помещался целиком.

Первое, что происходит с тобой в Оше — атака распространителей сим-карт. Взяли местные билайновские за четыреста рублей. Отсек для симок в телефоне заклинило, тут пригодился прихваченный с собой старый аппарат.

На улице было очень тепло, стоило нам приткнуться у бордюра, как к нам подошёл местный и стал предлагать жильё, такси, вообще все, что только захотим. Оказалось, это тут в порядке вещей. За одним подошёл второй. У него семья в Москве, двойное гражданство:
— Вот вы уехали. Я теперь за вас должен воевать? Семью свою защищать…
Первый наоборот был настроен крайне понимающе:
— Это же не на вас напали, а наоборот.

Ещё до отлёта И. забронировал двое суток в хостеле, но с заселением днём. Оказавшись в час ночи в аэропорту города Ош, нам было некуда податься. И. позвонил в хостел, и расторопный хозяин тут же нашёл нам две койки в общем номере во втором своём владении. Туда мы и отправились на такси. Таксиста звали Мерлен, он возмущался поднявшимися ценами на жильё, говорил, что это нечестно наживаться на чужом горе, и вообще, он все устроит, только скажи. Настоящие таксисты в Кыргызстане навигаторами не пользуются, им секстанты подавай, а за неимением оных сойдут и подсказки прохожих.

Я впервые спал в общем номере. Кто-то храпел, но я мгновенно отрубился. Утром проснулся по будильнику, который по привычке напомнил про работу.

Привели себя в порядок и отправились с хозяином в другое жильё. В Оше много праворульных машин. Движение диковато. Хостел оказался в центре, напротив драмтеатра, номер компактный, с тремя кроватями и собственным туалетом. Кое-какой Wi-Fi. Я даже смог почти полноценно поработать.

В первый вечер мы немного прогулялись по округе, к старому православному храму пройти не смогли — все калитки оказались закрыты, зато почтили своим присутствием Ленина и местное кафе, где отведали суп из пельменей и айран. Ещё попытались ночью проникнуть в центральную мечеть, но ограничились внешним осмотром.

Ош — зелёный город, еда в нем дешёвая, фрукты сладкие, народ в основном дружелюбен. Серьга в мужском ухе — тут диковинка, на которую принято глазеть, поэтому И. себя иногда чувствует неуютно, я со своими длинными волосами пока не чувствую ничего. Бездомный в городе, кажется, только один. Пока было тепло, он спал прямо на улице Ленина. Мы его давно не видели, наступают холода.

При попытке поменять деньги в банке сломалось все везде и сразу во всех отделениях и городах. Как оказалось, превысили все возможные квоты на обмен. Неудивительно, с учетом нынешней миграции. Выручают обменники возле рынка.

На второй день решили покорить местную священную гору Сулайман-тоо («Трон Соломона»). По преданию на одной из вершин совершил намаз пророк Сулейман, следы его до сих пор находятся в келье, которая носит имя дома Бабура (была разрушена во время борьбы с религией и восстановлена на закате Союза). С какой стороны подниматься мы не знали, дошли до центральной мечети и там нашли попутчика — средних лет кыргыза, который шёл прощаться с городом, потому что ему пришла повестка (у него, как и у многих, тесные связи с Россией). Пока мы поднимались он сокрушался, кому это надо, за что воюем, почему он кыргыз, должен идти на чужую войну. Если бы ему дали гранатомёт, — говорил он, — он бы всех их, имея в виду алчную власть, пострелял. Довёл он нас до этнографического музея (модернистское здание, чьи помещения — внутри горы). Изначально сооружение задумывалось как ресторан. Но что-то пошло не так.

Музей скромный. Залы повествуют об эволюции религии — от зороастризма до мировых. По пути на второй этаж расположились чучела местной фауны. На выходе в стены затесался орёл.

После музея продолжили восхождение по явно выраженной туристической тропе. Следовало, конечно, поддаться искушению свернуть — ведь гора, как оказалось, таит в себе множество чудес, о которых мы ничего не знали (были слепы и плохо подготовлены). Почти на вершине, у дома Бабура, местные посоветовали скатиться по гладкой поверхности горы (не вниз к кладбищу, а так — до уступочка в безопасном месте) — якобы три таких подхода лечат спину. И. воспользовался шансом, я предпочёл, чтобы меня исправила могила.

У дома Бабура представитель если не радикального, то какого-то очень дотошного ислама требовал у охранника какие-то доказательства святости этого места. Решили не доводить религиозные прения до точки кипения, ступив нечаянно внутри на следы Соломона, просто посмотрели снаружи и решили спускаться вниз.

У подножия горы сохранилась старая мечеть. Внутри ничего примечательного, наверное, очередная заслуга советской власти, на выходе были остановлены молодыми людьми, сообщившими о недопустимости посещения мечети немусульманами и тем более без омовения. Мы извинились, но не чувствовали себя виноватыми. В конце концов, и у меня, и у И., был богатый опыт посещения мечетей, даже особо священных, и никогда нерелигиозность не была для того преградой. Другой мусульманин, в возрасте, с тонкой бородкой, наоборот зазывал пойти с ним.

Ужинать мы отправились в рыбный ресторан. Расположился он в неочевидном месте — частный сектор, в котором за заборами не разглядеть ни один двор. Ресторан оказался семейным, нас встретили как самых дорогих гостей. Из рыбы остался только минтай, но приготовили они его так вкусно, что было все равно. За ужином к нам подошла женщина и поинтересовалась, не нужно ли нам жильё. У ее подруги, вот она, кстати, однокомнатная за пятнадцать тысяч в месяц, все есть, даже Ariston.
— Тетя, иди сюда, мы хотим посмотреть.
Хозяйка представилась Джамилей, оставила свой номер телефона, попросила позвонить ей утром в десять. Сама за нами приедет.
— Прекрасное завершение вечера, — решили мы.

Наутро стали звонить, как нам казалось, вчерашней новой знакомой.
— Здравствуйте. Мы с вами вчера в ресторане встречались, по поводу квартиры.
— В ресторане? Каком ресторане?
— Рыбном, Муслимбек.

Мы решили, что у женщины вчера был рыбный тур, и она просто забыла, в каком из ресторанов повстречала нас. Кое-как договорились встретиться на том же месте. Медленно пошли к ресторану. В назначенное время никто не приехал, оказалось, что она задержалась в пути. Зашли в ресторан выпить чай. Раздался звонок:
— Я приехала. Вы где?
— Пьём чай. Сейчас выйдем.

Расплатились, вышли — никого нет. Снова звоним:
— Я там, где мы вчера познакомились.
— А рыбка-то забористая, — подумали мы.

В итоге договорились встретиться у драмтеатра. Оказалось, что женщину зовут Диля, мы просто промахнулись контактом. Она тоже сдаёт жильё, но за 13 км от города в каком-то селе. Приехала на такси и маршрутке, звала с собой. Мы постарались максимально загладить вину, оплатив ей проезд. Эту женщину мы впервые встретили недалеко от хостела и даже забыли, что обменялись номерами.

Конечно, теперь нам не светил глаз овцы от радушного хозяина (есть такой обычай), зато потенциальная квартира за копейки по нынешним ценам все ещё маячила на горизонте. Нашли Джамилю, та ответила, что перезвонит после пяти. Нам разрешили оставить сумки в хостеле, и мы стали просто гулять, убивая время.

Устроили небольшой тур по книжным. И. взял «Гордость и предубеждение» Остин, я — «Нарцисс и Златоуст» Гессе. Узнали, где находится торговый центр, и что любое кино здесь — антикино, даже если написано «Дом кино». Зашли в кафе — почитать, зарядить телефоны и поесть.

В пять часов нам никто не позвонил, мы стояли у драмтеатра, холодало, у нас по-прежнему не было жилья. На наши звонки Джамиля не отвечала.

Подошёл весёлый дед, спросил, откуда мы. Рассказал, как приезжала Пугачева и написала песню про Владивосток, спел ее, позвал друга:
— Он зэк, — говорит. — русский знает хорошо.
Предложил нам пожить в его доме, пока сын в армии. Он всех в этом районе держит, никто нас не обидит, дом так вообще под охраной национальной службы безопасности, чуть что — расстрел.

Наконец дозвонились до Джамили:
— Квартира занята, звоните завтра.
— Но нам негде жить! — взмолился я.
— Я у сына узнаю.

Через несколько минут Джамиля перезвонила с другого номера:
— Есть комната в типичном особняке у филармонии, три тысячи сом за ночь.
— Ну, — думаем, — переночуем, с хозяйкой контакт наладим, квартира точно наша.

В хостеле освободился такой же номер, какой мы оставили утром. Нам предлагают его за те же деньги.
— Нет, — говорим, — у нас важное знакомство. Нельзя упустить.

Берём такси, едем к филармонии искать типичный особняк. Типичный особняк напоминает притон, перед которым разбили небольшой рынок. Настораживает уже количество обуви у входа, сам вход на втором этаже, туда ведёт подозрительная боковая лестница. Нас встречает сын Джамили, местный заправила и сутенер. В комнате, на ковре, спит мужик, дверь закрыта, его будят, — комната свободна.

Рассказать, что представляет собой это помещение сложно. Если вы когда-нибудь воображали, в каких условиях выживают гастарбайтеры, то все было именно так. Кроватей нет, только ковры на полу, грязные подоконники, куча какого-то хлама, гниющее яблоко, чужие носки:
— У нас все условия, — говорили они.

Ладно. Все ради квартиры. Мы выдержим.

На подушку было больно смотреть. Если снять с неё образцы ДНК, можно было бы раскрыть не одно преступление. Примерно через час по мне прополз первый муравей.

Стоило нам выключить свет, соседи затеяли ремонт. Оказалось, это тот самый мужик, которого мы разбудили. Он постучал к нам в дверь и забрал какие-то инструменты.

И. не спал всю ночь, ходил, курил, наблюдал за разборками местных банд за окном. Я проваливался в мучениях в пятиминутные сны, положив голову на рюкзак. Периодически подъезжала полицейская машина, и кто-то сильно ругался в мегафон. Это никого не пугало и не останавливало — на улице велась какая-то шумная темная жизнь.

Утром мы наконец встретились с Джамилей:
— Квартиру можно будет посмотреть в пять.
— А что там есть? — после увиденного у нас появились серьезные опасения.
— Пока ничего, но я принесу туда матрасы.
— А интернет?
— А интернет же в телефонах… Но если понравится, могу провести.

Мы вежливо сказали, что подумаем, и вернулись в родной хостел. Джамиля не звонила. Чудо-квартира все ещё ищет своих жертв.