65)

Лёгкое головокружение сменилось тошнотой, а потом ледяным уколом в лёгкие. Воздух. Он был совсем другим. Пах углем, неочищенными сточными водами и чем-то сладковато-пригорелым — то ли махоркой, то ли дешёвым самогоном.

Марку опёрся о шершавую кирпичную стену, стараясь отдышаться и унять головокружение. Совсем недавно он засыпал под очередным кустом, пробираясь в сторону Киева по территории бывшей Украины. И вдруг - тьма, головокружение и вот это. Опять сон, который не сон.

Он огляделся. Узкая, грязная улица. Кривые двухэтажные дома с облупившейся штукатуркой. Деревянные мостки вместо тротуара. Из открытого окна доносилась ругань и плач ребенка. Где-го далеко слышались удары по металлу — видимо, недалеко была заводская площадка. Где же он на этот раз? И уж точно не в своём времени.

Его глаза рассматривали детали вокруг. Чугунная табличка на углу дома: «Лиговская ул.». Это же Питер. Район Лиговки. Но какого временного периода? Этот город был… живым, грязным, дышащим вонью и нищетой.

Марку двинулся на звук заводских гудков, надеясь выйти к более широкой улице, чтобы сориентироваться. Разум лихорадочно работал. Почему здесь? Какой год? Явно что-то времён старой Российской Империи, той, которая была ещё до Революции. И явно до Великой войны, которая станет Первой мировой. Парадокс - Империя на пике величия и тоскливая нищета на окраине столицы. Может это и было причиной последующих исторических потрясений?

Его невесёлые мысли прервали звуки из подворотни - приглушённые удары, хрип, причмокивающие звуки, знакомые до жути. Звуки жестокого избиения кого-то.

Шакалёнок замедлил шаг и замер в тени. В глубине двора, возле ржавой водосточной трубы, трое парней в мятых, кургузых пиджаках и картузах избивали человека. Жертва была в хаки-форме, без погон, что-то вроде солдатской или курсантской. Один гопник держал его сзади, второй методично работал кулаками по животу, третий, щуплый, с хищным лицом, обыскивал карманы.

- Поменялось столетие, а ничего не меняется... - мелькнула в голове холодная, профессиональная мысль. А память услужливо подкинула почти забытое про "гопников".

ГОП это сокращенно от "Городское общество призора", которое было образовано в конце девятнадцатого столетия. В этом богоугодном заведении собирали беспризорников - нищих бездомных разного возраста. Но больше всего там было малолетних обитателей. Им предоставляли пропитание, давали одежду, собранную благотворителями, пытались даже давать образование. Но окрестности ГОПов страдали от краж и разбоя. Местные жители называли их гопниками. Вот такие гопники как раз и метелили кого-то тяжелыми сапогами на земле.

Рука инстинктивно потянулась под одежду, к кобуре, но там ничего не было. Да и стоит ли вмешиваться? Его миссия, его парадоксальное появление здесь - явно часть чего-то большего, чем уличная разборка. Вмешательство могло вызвать непредсказуемые последствия. Созвать шум, привлечь городового, значит потерять время, возможность, а главное - вероятность остаться невидимым наблюдателем. Память о событиях прошлых снов говорила о том, что получив кулаком в нос здесь, после сна синяк обеспечен.

Он видел, как щуплый гопник шарит по карманам жертвы, ища кошелек и ухмыляется. человек на тротуаре бессильно обмяк. Марку стиснул зубы. Ситуация диктовала ему действовать. Трое против одного - для него это не бой, а разминка.

Но он не двинулся с места. Агент должен быть холоден, иметь машинную логику и просчитывать последствия. Он не судья и не мститель. Он инструмент. Он должен понять зачем он здесь.

Развернувшись, Шакалёнок твёрдым шагом пошёл прочь от подворотни, оставил за спиной хрипы и глухие удары. Его цель была в центре. К Невскому. К Зимнему. Туда, где бился пульс Империи.

По мере движения убогая Лиговка с её вонью и копотью стала отступать. Появились каменные особняки, первые прохожие этого туманного утра, дамы в огромных шляпах, господа в котелках. Зазвучали другие звуки - скрип колес пролёток, цокот копыт по булыжнику, торопливая русская и французская речь.

Он шёл, впитывая всё, как губка. Его ум выстраивал различные гипотезы. Судя по газетам на тумбах это 1913-й. Санкт-Петербург. Возможно, точка бифуркации, момент принятия ключевого решения? Или, быть может, здесь, сейчас, находится кто-то, чьи действия в будущем изменят ход истории? Его задача наблюдать? Или предотвратить?

Он остановился на Дворцовой площади, глядя на красивое даже этим мерзким утром здание Зимнего дворца, цвета охры и белого, под холодным осенним солнцем. Здесь была власть. Здесь принимали судьбоносные решения.

И вдруг его осенило. Он думал о глобальном - о войне, о революциях. А ответ, быть может, лежал в частном? В той самой подворотне? Тот человек в форме. Без погон. Значит, не служащий. Курсант? Юнкер? Отставник? А что, если этот избитый - не случайная жертва? Что, если он должен был что-то сделать, куда-то дойти, что-то передать, но не дошёл? Обычное уличное преступление, ставшее той самой бабочкой, взмах крыльев которой…

Марку резко обернулся и посмотрел в сторону Лиговки, туда, откуда пришёл. Но понял. Опоздал. Он был отправлен сюда не для того, чтобы созерцать великие события. Его отправили в самое гнилое, самое тёмное место имперской столицы, чтобы увидеть ту самую нить, которую предстояло либо оборвать, либо спасти.

И теперь ему предстояло вернуться. Но в этот самый момент...

- Смотри. Тут под кустом человек спит какой-то... Ой!!! Я его знаю!!!