Томаш Галик. Под знаком пустых церквей
Наш мир болен. Я имею в виду не только пандемию коронавируса, но и состояние нашей цивилизации, которое это глобальное явление раскрывает. Говоря библейскими терминами, это знамение времени.
В начале этого необычного Великого поста многие из нас думали, что эпидемия приведет к какому-то блэкауту, прерыванию привычной общественной деятельности, с которой мы как-нибудь справимся, и тогда все вернется на круги своя. Этого не будет. Наоборот, если бы мы попытались заставить ее вернуться к тому, чем она[деятельность] была, это не было бы хорошо. После этого глобального опыта мир уже никогда не будет прежним, и, наверное, это правильно.
Естественно, что во время серьезных бедствий мы прежде всего заботимся о материальных потребностях для выживания, но «не хлебом единым будет жить человек». Вот, возможно, и пришло время рассмотреть более глубокие последствия этого удара по чувству безопасности нашего мира. Можно сказать, что неизбежный процесс глобализации достиг своего апогея: стала очевидной глобальная уязвимость глобального мира.
Церковь как полевой госпиталь
Какой вызов бросает эта ситуация христианству и Церкви – одного из первых «глобальных игроков» – и богословию?
Папа Франциск сказал, что Церковь должна быть «полевым госпиталем»: метафора, говорящая о том, что она не должна оставаться в гордой изоляции от мира, но ломать свои собственные границы и приносить помощь людям, страдающим физически, умственно, социально и духовно. Да, так Церковь может покаяться за раны, нанесенные в последнее время ее представителями самым беззащитным… Но попробуем глубже вдуматься в смысл этой метафоры и применить ее на практике.
Если Церковь должна быть «госпиталем», то она, очевидно, должна продолжать оказывать медицинскую, социальную и филантропическую помощь, которую она предлагала с самого начала своей истории. Но, как и хорошая больница, она должна выполнять и другие задачи. Она должна играть диагностическую роль (выявление «признаков времени»), превентивную роль (создание «иммунной системы» в обществе, изобилующем злокачественными вирусами страха, ненависти, популизма и национализма) и роль восстановительную (преодоление прошлых травм прощением).
Пустые церкви как знак и как вызов
В прошлом году перед Пасхой загорелся собор Нотр-Дам в Париже; в этом году в Великий пост в сотнях тысяч церквей на разных континентах, а также в синагогах и мечетях не проводятся службы. Как священник и богослов, я размышляю об этих пустых или закрытых храмах, как о знаках и вызовах от Бога. Понимание языка Бога в событиях нашего мира требует искусства духовного различения, которое, в свою очередь, требует созерцательной отстраненности от наших эмоций и от наших все более сильных предубеждениях, как и от проекций наших страхов и наших желаний.
Во времена бедствий «спящие агенты» злого и мстительного Бога сеют страх и превращают его в религиозный капитал для своих целей. Их видение Бога веками лило воду на мельницу атеизма. Но я вижу Бога во время бедствия не как сварливого режиссера, удобно сидящего за кулисами, когда разворачиваются события в нашем мире, но как источник силы, действующий в тех, кто в таких ситуациях проявляет солидарность и любовь, способную на жертву, в том числе и тех, да-да, чьи действия не имеют «религиозной мотивации». Бог есть смиренная и незаметная любовь.
Тем не менее, я не могу не задаться вопросом, не является ли это время пустых и закрытых церквей своего рода предупреждением о том, что может произойти в недалеком будущем: через несколько лет они могут стать такими в большей части нашего мира. Разве нас уже не предупреждали об этом снова и снова тем, что происходило во многих странах, где все больше и больше церквей, монастырей и семинарий опустело или закрылось? Почему мы так долго связывали это явление с внешними воздействиями («секуляристское цунами»), вместо того чтобы понять, что заканчивается очередная глава в истории христианства и пора готовиться к новой?
Возможно, это время пустых церковных зданий символически подчеркивает скрытую пустоту церквей и их возможное будущее, если не будет предпринята серьезная попытка явить миру совсем иное лицо христианства. Мы слишком много думали об обращении «мира» («остаток») и меньше об обращении самих себя, что означает не простое «улучшение», а радикальный переход от статического «быть христианином» к динамичному «становлению [divenire] христианином».
Средневековая церковь чрезмерно использовала интердикт в карательных целях, что приводило всю церковную машину к своего рода «всеобщей забастовке», в результате которой не проводились никакие службы и не совершались таинства. Как следствие люди все больше стали искать личных отношений с Богом, «голой» веры. Светские братства множились, и проявилась волна мистицизма, которая, несомненно, помогла проложить путь, с одной стороны, Реформации не только Лютера и Кальвина, но, с другой, и католической реформе, связанной с иезуитами и с выражением испанского мистицизма. Возможно, открытие созерцания могло бы сегодня способствовать «синодальному пути» к новому реформаторскому собору...
Призыв к реформе
Возможно, мы должны принять нынешнее воздержание от богослужений и церковных мероприятий, как kairós, как возможность остановиться и заняться глубоким размышлением перед Богом и с Богом. Я убежден, что пришло время задуматься о том, как продолжить необходимый путь реформы согласно Папе Франциску: не пытайтесь вернуться в мир, которого больше не существует, и даже не полагайтесь на чисто внешние структурные реформы, но идите к сердцу Евангелия, совершите путешествие в глубины.
Я не вижу, как быстрые «средства» в виде искусственных заменителей, таких как трансляция месс по телевидению, может быть хорошим решением в то время, когда публичные богослужения приостановлены. Переход к «виртуальному богослужению», к «дистанционному причастию» на коленях перед экраном — это нечто поистине дикое. Возможно, вместо этого нам следует проверить истинность слов Иисуса: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них».
Неужели мы действительно думали, что сможем решить проблему нехватки священников в Европе, импортируя «запчасти» для церковной техники с, казалось бы, бесконечных складов в Польше, Азии и Африке? Очевидно, что мы должны серьезно отнестись к предложениям амазонского синода, но в то же время нам необходимо увеличить масштабы служения мирян в Церкви (не будем забывать, что на многих территориях Церковь выжила целые века обходясь без духовенства). Возможно, это нынешнее «чрезвычайное положение» является показателем нового лица Церкви. И это имеет исторический прецедент. Я убежден, что наши христианские общины – приходы, конгрегации, церковные движения и монашеские общины – должны стремиться приблизиться к идеалу, породившему европейские университеты: сообщество студентов и преподавателей, школа мудрости, в которой истина ищется через свободное обсуждение, а также через глубокое созерцание. Эти островки духовности и диалога могут быть источником силы, способной исцелить больной мир. За день до своего избрания папой кардинал Бергольо процитировал отрывок из Откровения, в котором Иисус стоит у двери и стучит. И добавил: сегодня Христос стучится изнутри Церкви и хочет выйти. Может быть, это то, что он только что сделал.
Где находится Галилея сегодня?
В течение многих лет я размышлял над известным текстом Фридриха Ницше о «дураке» (полоумном, которому одному позволено говорить правду), который провозглашает «смерть Бога». Глава заканчивается тем, что дурак идет в церковь петь Requiem aeternam deo и спрашивает: «Что же еще эти церкви, как не могилы и гробницы Божии?». Должен признаться, что различные формы Церкви долгое время казались мне холодными и пышными гробницами мертвого бога.
Многие из наших церквей будут пусты на Пасху в этом году; мы будем читать евангельские отрывки на пустой гробнице где-нибудь в другом месте. Но если пустота церквей напоминает нам о пустом гробе, то не будем игнорировать голос свыше: «Его нет здесь. Он воскрес. Он предшествует вам в Галилее». Вот вопрос, побуждающий к размышлению об этой странной Пасхе: Где та сегодняшняя Галилея, где мы можем встретить живого Христа?
Социологические исследования показывают, что в мире уменьшается число тех, кого я называю «обитателями» (dwellers), то есть тех, кто полностью идентифицирует себя с традиционной формой религии, но также и тех, кто декларирует догматический атеизм, а количество «искателей» (seekers) увеличивается. Кроме того, конечно, растет число «апатеистов», равнодушных, людей, которым совершенно нет дела как до религиозных вопросов, так и до традиционного ответа на них.
Основная разделительная линия больше не проходит между теми, кто считает себя верующими, и теми, кто считает себя неверующими. Есть «искатели» как среди верующих (те, для кого вера не «наследие», а «путь»), так и среди неверующих, отвергающих религиозные концепции, предлагаемые им окружающими, но тем не менее испытывающих стремление к тому, что удовлетворяет их жажду смысла.
Я убежден, что «сегодняшняя Галилея», где мы должны искать Бога, пережившего смерть, — это мир искателей.
Искать Христа среди искателей
Теология освобождения научила нас искать Христа среди маргиналов общества. Но также необходимо искать его среди маргиналов внутри Церкви, среди «тех, кто не следует за нами». Если мы хотим относиться к ним как ученики Иисуса, то мы должны сначала от многого отказаться.
Мы должны отказаться от многих наших прежних представлений о Христе. Воскресший радикально преображается опытом смерти. Как мы читаем в Евангелиях, его не узнавали даже самые близкие и родные ему люди. Мы не должны принимать новости, крутящиеся вокруг нас, за чистую монету, а настаивать на том, чтобы прикоснуться к его ранам. С другой стороны, где еще мы точно встретимся с этими ранами, как не в ранах мира и в ранах Церкви, в ранах тела, которое Он принял на Себя?
Мы должны отказаться от наших целей прозелитизма. Мы входим в мир искателей не для того, чтобы как можно быстрее «обратить их» и насильно ввести в институциональные и ментальные границы наших Церквей. Даже Иисус не пытался заставить этих «заблудших овец дома Израилева» вернуться в структуры иудаизма Его дней. Он знал, что молодое вино нужно вливать в новые мехи.
Из вверенного нам сокровища традиции мы хотим взять новое и старое и сделать их частью диалога с искателями, диалога, в котором мы можем и должны учиться друг у друга. Мы должны научиться радикально расширять границы нашего видения Церкви. Уже недостаточно того, что мы великодушно открываем «двор язычников». Господь уже постучал «изнутри» и вышел; наша задача — искать его и следовать за ним. Христос прошел через дверь, которую мы закрыли из страха перед другими. Он прошел сквозь стену, которую мы возвели вокруг себя. Он открыл пространство, от широты и глубины которого кружится голова.
В начале своей истории примитивная Церковь иудеев и язычников пережила разрушение храма, в котором Иисус молился и учил своих учеников. Евреи того времени нашли смелое и творческое решение: они заменили алтарь разрушенного Храма семейным столом, а практику жертвоприношений - личной и коллективной молитвой. Всесожжения и кровавые жертвы они заменили «жертвой уст»: размышлением, хвалой и изучением Писания. Примерно в то же время раннее христианство, изгнанное из синагоги, искало новую собственную идентичность. На руинах традиций и иудеи и христиане научились заново читать Закон и пророков и дали им новые толкования. Не похожа ли эта ситуация на сегодняшнюю?
Бог во всем
Когда Рим пал в начале пятого века, нашлись те, кто сразу же нашел объяснение: для язычников это была кара от богов за принятие христианства, для христиан — кара от Бога Риму за то, что он продолжал быть «вавилонской блудницей». Св. Августин отверг обе интерпретации и в этот переломный момент развил свое богословие эпохальной битвы между двумя противоборствующими «городами»; не христиан и язычников, а двух «любовей», обитающих в человеческом сердце: любви к себе, закрытой для трансцендентности (amor sui usque ad contemptum Dei [себялюбие вплоть до презрения к Богу]), и любви, дарующей себя и таким образом обретающей Бога (amor Dei usque ad contemptum sui [любовь к Богу вплоть до презрения к себе]). Разве наше время перемен на уровне цивилизации не требует нового богословия современной истории и нового видения Церкви?
«Мы знаем, где Церковь есть, но не знаем, где ее нет», — учил православный богослов Павел Николаевич Евдокимов. Может быть, то, что было сказано на последнем Соборе о кафоличности и экуменизме, теперь должно обрести более глубокое содержание. Настало время более широкого экуменизма, более смелого поиска Бога «во всем».
Мы, конечно, можем принять этот Великий пост пустых и безмолвных церквей просто как короткую временную меру, о которой скоро забудут. Но мы также можем использовать его как kairós: благоприятный момент, чтобы «выйти в море» и искать новую идентичность для христианства в мире, который радикально меняется на наших глазах. Нынешняя пандемия, безусловно, не единственная глобальная угроза нашему миру сейчас и в будущем.
Давайте же сделаем приближение Пасхи вызовом, чтобы снова искать Христа. Мы не ищем Живого среди мертвых. Вложим мужество и упорство в его поиски и давайте не удивляться, если он покажется нам иностранцем. Мы узнаем его по его ранам, по его голосу, когда он заговорит с нами в интимном разговоре, по Духу, несущему мир и изгоняющему страх.