Мика Гудман "Последняя речь Моисея" - Приложения
Приложения. Кто написал Второзаконие
Первая часть: академическая доктрина
Моя рабочая гипотеза при написании этой книги заключалась в том, что Моисей был автором ряда речей, которые появляются в книге Второзаконие. Многие ведущие еврейские комментаторы, а также многие академические ученые не согласны с этой гипотезой. Многие раввины приписывают Второзаконие Богу, а многие ученые приписывают книгу группе книжников при дворе царя Иосии. Ни один из них не приписывает книгу Моисею. Они не принимают идентификацию автора, выраженную самим Второзаконием.
В первой части этого приложения я предоставлю свое собственное обоснование прочтения Второзакония как последней речи Моисея накануне вхождения народа в землю, а не как продукта седьмого века до н.э. Во второй части я приведу свои доводы в поддержку моего решения читать книгу как последнюю речь Моисея, а не как продиктованную Богом.
Авторитет читательского сообщества
Мнение, разделяемое академическими учеными заключается в том, что Второзаконие не было произнесено Моисеем, а было написано группой учителей в период между царем Езекией и царем Иосией. Согласно этой интерпретации, большая часть книги была написана в седьмом веке до н.э. — более чем через четыреста лет после того, как дети Израиля вошли в землю Ханаанскую.
Вопрос о том, кто написал Второзаконие, весьма интересен, но я взял на себя смелость не обсуждать его в своей книге, потому что меня интересует богословие и философия Второзакония, а не его история; и философия книги не зависит от вопроса об ее авторстве. Мой экзегетический метод является литературным и синхроничным. Я читаю книгу так, как сама книга просит нас себя читать, как речь, которую Моисей произносит накануне вхождения народа в землю. Я не библеист. Мой интерес философский. Я считаю, что книги появляются на свет, отражая определенные предположения, и принятие этих предположений в том виде, в каком они появляются, является условием понимания их мировоззрения.
Но есть и другая, более важная причина для объяснения принятого мною способа прочтения текста. Я хотел прочитать Второзаконие так, как евреи читали эту книгу из поколения в поколение. На протяжении всей еврейской истории евреи верили, что Моисей сказал эти слова и написал книгу Второзаконие. При этом я полагаюсь на идею, впервые ясно выраженную Ахадом Хаамом (Ашер Цви Гинзбург, 1856–1927) в его авторитетной статье о Моисее.
Ахад Хаам о Моисее
Ахад Хаам писал, что Моисей был, по сути, реальным персонажем, даже если он никогда не существовал. Его двойственный образ героя-освободителя и пророка-законодателя сформировал еврейский народ и западную цивилизацию больше, чем любой другой исторический персонаж. В этом суть, независимо от того, был ли Моисей реальным человеком, сыгравшим роль в истории.
Ахад Хаам различал исторического и археологического Моисея. Вопросы, касающиеся археологического Моисея, включают то, кем на самом деле был Моисей и в какой степени Библия основана на реальных событиях. Вопросы, касающиеся исторического Моисея, включают, какова была природа этой фигуры, сыгравшей такую роль в еврейском (и нееврейском) сознании. Ахад Хаам писал, что можно сомневаться в существовании археологического Моисея, но не в существовании Моисея исторического:
Не всякая археологическая истина является также исторической правдой. Историческая правда заключается в том, и только в том, что она раскрывает силы, вмешавшиеся в формирование социальной жизни человечества. Всякий человек, оставляющий заметный след в этой жизни, даже если это чисто воображаемый персонаж, есть реальная историческая сила; его существование является исторической правдой. С другой стороны, всякий человек, не оставивший следа в общем течении жизни, хотя его фактическое существование в какой-либо определенный период никогда не оспаривалось, есть лишь один из миллионов; и истина, содержащаяся в утверждении, что он действительно существовал, есть чисто буквальная истина, которая не имеет значения, и, следовательно, вовсе не является истиной в историческом смысле... Итак, когда я читаю Агаду в канун Песаха, и дух Моисея, сына Амрама, величайшего из героев, стоит столпом света на пороге нашей истории, парит надо мной и возносит меня над этим земным миром, я совершенно равнодушен ко всем сомнениям и вопросам, поднятым нееврейскими критиками. Мне все равно, существовал ли на самом деле человек Моисей, действительно ли его жизнь и дела соответствовали тому, как мы его обычно описываем, действительно ли он был спасителем Израиля и дал своему народу Закон в том виде, в каком он сохранился среди нас и т. д. У меня есть короткий и простой ответ на все эти загадки. Я имею в виду то, что этот Моисей, этот человек древности, существование и характер которого вы пытаетесь объяснить, представляет интерес только для таких ученых, как вы. У нас есть другой Моисей, чей образ хранился в сердцах еврейского народа на протяжении поколений и чье влияние на нашу национальную жизнь никогда не прекращалось с древних времен до наших дней. Существование этого Моисея, как исторический факт, никоим образом не зависит от ваших исследований. Ибо даже если бы вы могли доказать, что он был не тем человеком, каким мы его считали, вы ни в малейшей степени не смогли бы умалить историческую реальность идеального Моисея — Моисея, который был нашим вождем не только в течение сорока лет в Синайской пустыне, но и за все тысячи лет по всем пустыням, по которым мы скитались со времен Исхода.
Книга Второзаконие призвана передать последнюю речь Моисея. Именно так евреи и неевреи интерпретировали книгу на протяжении поколений, и я полагаюсь на вес их авторитета в моем собственном выборе читать Второзаконие таким образом. Второзаконие состоит из последних слов Моисея, как они запечатлелись в нашем сознании. Моя книга, если цитировать терминологию Ахада Хаама, — это книга об историческом Моисее, а не об археологическом.
Гипотеза де Ветта [de Wette]
Одна из основных теорий[convenzione] библейской критики возникла в докторской диссертации Вильгельма Мартина Леберехта де Ветте (1780–1849), написанной и опубликованной, когда ему было всего двадцать четыре года. Де Ветте утверждал, что Моисей не писал книгу Второзаконие; скорее, это был продукт автора, близкого к царю Иосии в конце седьмого века до нашей эры. Книга должна была служить авторитетным источником вдохновения для религиозных реформ царя.
Согласно 4 Царств (гл. 22), царь Иосия начал капитальный ремонт Храма на восемнадцатом году своего правления (622 г. до н.э.). Пока рабочие были заняты ремонтом, священник Хилкия вошел в Храм и обнаружил книгу, которую он назвал «книгой Торы». Хилкия передал свиток Шафану, царскому писцу, который прочитал его царю. Царь был очень впечатлен свитком и, вдохновленный им, произвел революцию в своем царстве. Он упразднил все идолопоклонство и разрушил жертвенники в Иудее и Израиле, где приносились жертвоприношения за пределами Храма.
Де Ветте заявил, что книга, определенная как «книга Торы», была Второзаконием. Частично он основывал свое утверждение на том факте, что фраза «книга Торы» никогда не встречается в первых четырех книгах Моисея, тогда как во Второзаконии она упоминается несколько раз. Кроме того, де Ветте утверждал, что царь и его окружение не «нашли» книгу, а написали ее. Он заметил, что только во Второзаконии мы находим упоминание о запрете ритуального поклонения вне Храма, и только царь Иосия — из всех персонажей, фигурирующих в Пророках и Писаниях, — соблюдал этот запрет. Гидеон, Самуил и Илия построили жертвенники за пределами Храма. Библия описывает их не как грешников, а как участников законной и даже желаемой религиозной деятельности. Как может быть, что герои Библии не знают о библейском запрете? Затем де Ветте утверждал, что этот запрет и само Второзаконие не были частью Библии в том виде, в каком они ее знали. Возможно, Илия и Самуил не считались нарушителями одного из законов Торы, потому что в их дни такого закона не существовало. Пока его не восстановил Иосия.
Академическое сообщество с готовностью приняло теорию де Ветте и развило ее. Ученые, последовавшие за де Ветте, добавили, что книга, обнаруженная во времена Иосии, была не полной книгой Второзакония, а более ранней, более короткой версией. Согласно другому выводу, добавленному к теории де Ветте, идеи, из которых состоит Второзаконие, восходят к периоду до правления царя Иосии, поскольку даже Езекия, который предшествовал Иосии примерно на сто лет, запретил всякое религиозное поклонение за пределами Храма (4Цар 18, 3-7).
Таково общее мнение, которое начало формироваться: в период между Езекией и Иосией развилось новое течение мысли, предвосхитившее новые представления о природе иудейской религии. Эти идеи были представлены в более ранней версии книги Второзакония, которая состояла в основном из перечня законов в главах 12-28. На это течение мысли повлияли «доктрины с севера», которые учителя принесли с собой, когда переселились в Иудею после разрушения Самарии.
Эти революционные идеи продолжали развиваться вплоть до разрушения Храма. Эта общепринятая научная позиция гласит, что Второзаконие является продуктом нескольких поколений группы революционных учителей, которые действовали в Иудейском царстве до и после разрушения Храма, когда книга приобрела свою окончательную форму. Литературная продукция группы учителей, ответственных за религиозную революцию Второзакония, включала и другие книги. Эта группа отвечает за значительную часть исторических книг от Иисуса Навина до 4 Царств. Книга Второзакония описывает видение Моисея для народа, который входит в землю, а исторические книги описывают историю народа, который вошел в землю. Группа учителей, ответственных за эту книгу, известная как «школа Второзакония», сформулировала видение и описала попытку его реализации.
Этот краткий обзор, конечно, не отражает всей сложности академического дискурса о Второзаконии. Я написал эту книгу с философской точки зрения, а не с исторической.
Философия против датировки Второзакония
Философская дискуссия в «Последней речи Моисея» не решает вопроса о датировке Второзакония, но, возможно, может добавить еще один кусочек в мозаику. Сотни лет лежат между периодом, когда книга Второзаконие, как кажется, была написана, и датой, которую академические ученые связывают с текстом. Если Моисей произнес свою речь накануне вхождения народа в землю, то книгу можно датировать XII веком до н.э. Но если она была написана во времена царя Иосии, то ее можно датировать концом VII века до н.э. Проблема, возникающая из-за этих разбросов[дистанций] во времени, приобретает новый смысл, если ее рассматривать в свете смысла времени в самом Второзаконии.
Мы рассматривали смысл времени во Второзаконии в контексте обсуждения силы и важности памяти. Мы видели, как Моисей использует силу памяти, чтобы сделать прошлое настоящим. Мы видели, как Моисей призывает людей преодолеть разрыв между поколением, к которому он обращается, и предыдущими поколениями. Он обращается к детям тех, кто покинул Египет, как если бы они сами бежали оттуда. Моисей, который, естественно, знает о разрыве между поколениями, говорит людям игнорировать его. Согласно чувству времени Моисея, поколение, получившее Тору на Синае, и поколение, вошедшее на землю, являются одним и тем же поколением. Мы также видели, что Моисей не делает различий между прошлым и настоящим в своих речах. Искусственно стирает прошлое и будущее, чтобы все время слилось с настоящим.
Дабы соделать тебя сегодня Его народом, и Ему быть тебе Богом, как Он говорил тебе и как клялся отцам твоим Аврааму, Исааку и Иакову. Не с вами только одними я поставляю сей завет и сей клятвенный договор, но как с теми, которые сегодня здесь с нами стоят пред лицом Господа, Бога нашего, так и с теми [будущими поколениями], которых нет здесь с нами сегодня. (Вт 29, 12-14 [христ. 13-15])
Моисей заключает завет со всеми поколениями — все присутствуют. Согласно ощущению времени во Второзаконии, расстояния во времени не делают никого менее присутствующим.
Дело не только в том, что все поколения сливаются в одно. Все дни также сливаются в единое «сегодня». Это одна из самых сильных тем во Второзаконии. Речь Моисея произносится «сегодня», законы передаются «сегодня», и вход в землю происходит «сегодня». Моисей знает, что вхождение в землю произойдет лишь через несколько недель, но для него будущее — это еще и «сегодня». Во Второзаконии все поколения одинаковы, и все время есть настоящее.
И что же произойдет, если чувство времени во Второзаконии таково? Богословие книги предполагает, что существует дистанция между объективным и субъективным опытом времени. Время находится в движении, но человек способен воспринимать прошлое и будущее как непрерывное настоящее.
В этом смысле гипотеза де Ветте, которая как бы проводит различие между поколением, в котором была написана книга Второзакония, и поколением, которому она была адресована, противоречит смыслу времени самого Второзакония, в котором прошлое и будущее сливаются в один единый день. Тот день, когда речь была услышана, день, когда она была написана, и день, когда она была прочитана, — все это один единый день.
Другими словами: книга предполагает, что она была написана в определенный момент времени, но в то же время ее послание транс-исторично. Отсюда следует, что гипотеза де Ветте, ставящая под сомнение то, что написано во Второзаконии, не ставит под сомнение послание книги.
Будущее Второзакония
Чрезвычайная важность Второзакония обусловлена не его концепцией прошлого, а тем, что оно изменило прошлое таким образом, что это оказало решающее влияние на будущее. Эта книга преуспела в преобразовании еврейского народа и западной цивилизации — не тогда, когда ее читали критически, а когда читали в соответствии с собственными указаниями книги о том, как ее следует читать; то есть, как последнюю речь Моисея.
В этом подходе есть особая ценность. Потому что для того, кто читает Второзаконие так, как сама книга хочет, чтобы ее читали, ее слова не были произнесены в XII веке до н,э. или в VII веке до н.э. Они были произнесены сегодня.
Вторая часть: еврейская традиция
Человеческая книга, приписываемая Богу
Книга Второзаконие написана в совершенно ином стиле, чем предыдущие книги. Исход, Левит и Числа говорят голосом Бога. Фраза «Говорил Господь Моисею и сказал» появляется несколько раз перед изложением законов и заповедей. Книга Второзаконие, с другой стороны, начинается словами: «Вот слова, которые Моисей сказал всему Израилю» (Втор 1, 1).
Большая часть книги написана от первого лица и рассказывается с точки зрения Моисея. Дар Десяти Заповедей, например, описан в Исходе следующим образом: «И когда Бог перестал говорить с Моисеем на горе Синае, дал ему две скрижали откровения» (Исх 31, 18). Второзаконие сообщает: «Господь дал мне две каменные скрижали» (Втор 9, 11). Повествование во Второзаконии носит личный характер.
Это не история о Моисее. Это книга, в которой Моисей рассказывает о том, что с ним произошло. Это не биография, а автобиография.
Даже в автобиографии есть своя экзегетическая традиция. Я старался оставаться верным не только рекомендациям по чтению, которые присутствуют в Библии, но и еврейскому дискурсу многих поколений на эту тему.
Поэтому я не могу игнорировать самый важный комментарий ко Второзаконию: саму Библию. В какой-то момент, очень давно, было решено, что Второзаконие будет включено в Пятикнижие Моисея. Включение Второзакония в Тору является первым комментарием к книге. Смысл этого комментария ясен: слова Моисея — часть божественной Торы, книга Второзаконие — божественная книга.
Это вершина напряженности и суть великого парадокса Второзакония, книги с человеческим голосом, заслужившей включения в божественное произведение.
«Говорить по собственной инициативе»
Законы, определяющие написание свитка Торы, не допускают различий между книгой Второзаконие и четырьмя предшествующими ей книгами. Эти законы очень строги: свиток Торы, в котором отсутствует одна буква или есть одна лишняя, считается недействительным. Согласно этим законам, пропуск одной буквы из речи Моисея эквивалентен пропуску буквы из любой книги Библии.
Еврейский закон, не делающий различия между статусом пятой книги Библии и четырех предшествующих ей книг, подчеркивает разницу в статусе между Пятикнижием Моисея и последующими библейскими книгами: Пророками и Писаниями. Существует иерархия святости: запрещается класть книгу Писаний на книгу Пророков, а книгу Пророков на Пятикнижие Моисея. «И пять книг Моисея можно положить на книги Пророков и Писаний. Но Пророков и Писания нельзя положить на пять книг Моисея». Согласно Маймониду, эта иерархия находит свое основание в различных источниках этих книг. Только Пятикнижие Моисея божественно. Хотя пророки передавали слово Божье, оно проходило через призму их личности и их мировоззрения. Только пророчество Моисея представляет волю Божью в ее самой чистой и подлинной форме. Ясное выражение этой концепции мы находим в утверждении Маймонида о том, что законы, фигурирующие в книгах Пророков и в Писаний, имеют тот же статус, что и законы, установленные мудрецами, которые, в свою очередь, считаются нижестоящими по сравнению с законами, фигурирующими в Торе.
Во всех этих законах подразумевается, что вера в божественность Торы требует, чтобы мы верили, что каждое слово и буква в ней являются продуктом божественного откровения, как заявляет Талмуд:
«Потому что он презрел слово Вечного» (Числ 15, 31) — это относится к тому, кто утверждает, что Тора не приходит с небес. И даже если он утверждает, что вся Тора исходит с небес, за исключением определенного стиха, который, как он утверждает, был произнесен не Богом, а самим Моисеем, он включен в число тех, кто «потому что презрел слово Вечного»». (Санхедрин 99а)
Талмуд утверждает, что каждый стих в Библии божественен; Моисей записал эти стихи, но они не были его собственными. Эти утверждения абсолютны и недвусмысленны. Но как они соответствуют очень человечному и автобиографическому стилю Второзакония? Рабейну Бехайе (1255-1340) пытался объяснить разницу между верой в божественность Торы и личным стилем написания Второзакония:
И знай, что упреки в этом разделе были выражены словами Моисея, но Моисей произнес их не по своей воле, ибо мы получили предание, что вся Тора… была написана Моисеем, но из уст Всемогущего… то есть он говорил так, как будто это было по его собственной воле, поскольку он подстроил свою мудрость под мудрость Святого, благословен Он.
Рабейну Бехайе объясняет, что, хотя упреки во Второзаконии были написаны так, как будто они исходили от Моисея, на самом деле это не так. Но книга Второзаконие написана так, как будто все это приписывается Моисею, чтобы показать глубину отождествления Моисея со Словом Божьим.
Слова Абaйе
Но не все приняли мнение рабейну Бехайе. Был мудрец Талмуда Абайе, который, основываясь на стиле повествования книги, пришел к выводу, что Второзаконие должно быть человеческим текстом. Ссылаясь на список проклятий во Второзаконии, Абайе утверждал, что «Моисей произносил их по своей собственной инициативе». Это различие имело отношение к законам о том, как следует петь этот отрывок. Дозволено ли тому, кто поет текст Торы, останавливаться среди этих упреков? По словам Абайе, запрещается останавливаться в середине отрывка, содержащего упрек, который появляется в книге Левит, но можно остановиться в середине параллельного отрывка во Второзаконии:
Сказал Абайе: Это правило было установлено только для проклятий в книге Левит, но для проклятий во Второзаконии необходимо сделать паузу. В чем причина? В первом к Израилю обращаются во множественном числе, и Моисей произносит их от имени Всемогущего; во втором обращаются к Израилю в единственном числе и Моисей произносит их по своей воле». (Мегила 31б)
Согласно интерпретации Раши этого отрывка, в книге Левит запрещено прерывать проклятия, потому что человек, который прерывает себя на полпути, кажется, хочет избежать проклятий, и запрещено уклоняться от слов Бога. Смысл заявления Раши, таким образом, заключается в том, что разрешено прерывать проклятия во Второзаконии, потому что они не являются словом Божьим.
Осознание человеческого аспекта книги Второзакония также отражено в методах библейской экзегетики. Талмудическая литература устанавливает, что одним из этих методов является «близость отрывков»; то есть изучающий Тору может сделать выводы об отрывке Торы из соседнего отрывка, даже если эти отрывки не связаны по содержанию. Были некоторые учителя, которые не соглашались с этой методологией и утверждали, что близость не обязательно отражает какую-либо существенную неявную связь между библейскими отрывками, но даже эти учителя допускали этот экзегетический метод, когда дело касалось книги Второзакония:
Рабби Йосеф сказал: «Даже тот, кто не основывает интерпретации на близости библейских отрывков в других местах, делает это в случае отрывков из Второзакония, потому что рабби Иегуда, который не основывает интерпретацию на текстовой близости, делает это с текстом Второзакония. (Йевамот 4а)
Книга Второзаконие отличалась от остальной части Библии, и для ее толкования можно было использовать метод близости отрывков. Одно из объяснений исключения, сделанного для Второзакония, состоит в том, что первые четыре книги являются божественными, и поэтому мы не можем делать какие-либо выводы из порядка отрывков, поскольку божественная Тора не обязательно развивается в хронологическом порядке. Но Второзаконие основано на человеческом прочтении и организовано в соответствии с человеческой логикой, и поэтому в порядке, в котором появляются его отрывки, есть смысл и целесообразность.
Такую интерпретацию предлагает один из великих европейских учителей XII века, рабби Элиэзер бен Натан, известный как Раавен:
Потому что вся Тора была сформулирована Всевышним и не имеет хронологического порядка, но Моисей организовал Второзаконие глава за главой специально, чтобы его можно было толковать.
Если бы мы узнали о статусе Второзакония из законов, регулирующих написание свитков Торы, мы пришли бы к выводу, что Второзаконие ничем не отличается от других книг Библии. Но если бы мы узнали о статусе Второзакония из законов того, как поется Тора, или из ее методов толкования, мы обнаружили бы, что были учителя, которые рассматривали Второзаконие как текст другого рода: как книгу, произнесенную не Всемогущим, но Моисеем.
Примириться с утверждением Абайе
Мнение Абайе о словах Второзакония категорично: «Моисей сказал их по своей свободной инициативе». Абайе был главой ешивы Пумбедита и одним из величайших учителей Вавилонии. Его мнение нельзя было игнорировать. Почти все дискуссии о происхождении Второзакония относятся к заявлению Абайе.
Ниже приведены три примера попыток примирить заявление Абая о Второзаконии с преобладающим общим верованием в божественностью всей Торы:
1. Добавление Рабейну Хананеля
Изучающие Талмуд хорошо знают рабейну Хананеля бен Хушиэля, раввина и талмудиста XI века по его комментарию к Моэд, Нашим и Незикин, который появляется на полях виленского издания Вавилонского Талмуда. Рабейну Хананэль интерпретировал Абайе следующим образом: «Моисей произнес их по своей свободной инициативе, чтобы они были записаны». То есть вся речь Моисея была делом Всемогущего, но записать ее была инициатива Моисея.
Как и Рабейну Хананэль, Тосафот также добавляют слова к тексту Талмуда, чтобы прояснить его скрытый смысл: «Моисей говорил их по собственной воле, со святым духом». Согласно Тосафот, Абайе не предполагал, что Моисей был автором Второзакония. Скорее, Второзаконие пришло от Бога, но не напрямую. Оно было передан через бого-духновенного Моисея.
По словам Махараля из Праги (рабби Иегуда Лев бен Бецалель), книга Второзаконие ничем не отличается от остальных четырех книг Моисея. Все они происходят от Всемогущего. Слова Абайе относятся к тому, как передавались слова Бога, а не к природе их источника:
Это не значит, не дай Бог, чтобы Моисей сказал что-то по своей инициативе, ни одной буквы... Каждое слово, сказанное в Торе, - даже если это сказал Моисей, - как если бы это сказал Бог, потому что так повелел и заповедал Бог. Бог вложил слова в его уста, как написано о Десяти Заповедях: «Моисей говорил, и Господь помогал ему» (Исх 19, 19). Бог вложил слова в его уста. Но во Второзаконии Моисей говорил сам, как вестник, говорящий так, как ему было повелено тем, кто послал его, и это то, что имели в виду учителя, когда они сказали, что проклятия во Второзаконии были произнесены Моисеем по собственному желанию, подразумевая, что Бог не вложил слова прямо в его уста.
Аналогичную мысль высказывал Виленский Гаон (раввин Илия бен Шломо Залман Кремер, 1720-1797):
Первые четыре книги были слышны как голос Божий, исходивший как бы из горла Моисея, в отличие от Второзакония, где Израиль слышал слова этой книги так же, как они слышали пророков, пришедших после Моисея, Святой, благословен Он, говорил пророку в один день, а на следующий день пророк шел и рассказал свое пророчество Израилю.
Согласно этим трем объяснениям, происхождение речи Моисея было божественным откровением. По словам рабейну Хананеля, только акт письма был инициативой Моисея; согласно Тосафот, откровение во Второзаконии было передано через вдохновленного Богом пророка, а согласно Махаралю, откровение присутствовало в речи Моисея, но не имело места во время произнесения речи. Эти три объяснения примиряют утверждение Абайе с широко распространенным представлением о божественности в Библии. Библия и все ее буквы божественны, и Абайе — один из столпов устной Торы — не опровергает этого взгляда.
Но почему бы нам просто не предположить, что Абайе не согласен с преобладающим общим мнением? Мы можем ответить на этот вопрос с помощью Раши, который комментирует высказывание Абайе в Талмуде. Раши объясняет, что Абайе заметил стилистическую разницу между проклятиями в книге Левит и проклятиями во Второзаконии. В Левите Бог говорит от первого лица, тогда как во Второзаконии Моисей говорит о Боге от третьего лица, Раши не пытается примирить утверждение Абайе с господствующим мнением, а ограничивается его уточнением. Раввин Менахем-Мендл Кашер (1895–1983), автор Тора Шлема, писал, что, хотя Раши так не говорит, его мнение совпадает с мнением Тосафот, утверждавших, что Моисей говорил слова Второзакония через святой дух. Как выразился Кашер: «Можно сказать, что Раши так думал, даже если он не говорит об этом прямо, поскольку это всем известно и ясно».
Откуда рав Кашер узнал, что имел в виду Раши? Потому что «это всем известно и понятно». То есть, поскольку все знают, что Тора божественна, то это знал и Абайе, и Раши знал, что это знал Абайе. В словах рава Кашера отражено понимание, лежащее в основе всех попыток объяснить заявление Абайе; то есть ощущение невозможности того, чтобы Абайе действительно имел в виду то, что он, как казалось, предполагал.
О том, как не примиряться с заявлением Абайе
Тем не менее, не все комментаторы пытались согласовать заявление Абайе с общепринятым мнением раввинов. Рав Ицхак Альфаси (известный как Риф, 1013–1103) постановил, что можно прерывать пение проклятий Второзакония, основываясь на теологическом объяснении Абайе. Он процитировал Абайе, не пытаясь обосновать свою позицию.
Также и Нахманид не боялся рассматривать возможность того, что Второзаконие не было продуктом откровения. В своем комментарии к Второзаконию 1, 1 он пишет, что Моисей произнес свою речь по своей стихийной инициативе. Он основывает свое мнение на Втор 1, 5: «Моисей начал объяснять эту Тору». Выражение «начал объяснять», по мнению Нахманида, предполагает личную инициативу:
И значение слов «Моисей начал объяснять» [ho’il Moshe] в том, что Моисей начал объяснять им Тору. Это сказано, чтобы сообщить нам, что Моисей счел нужным сделать это, хотя Бог не повелел ему, ссылаясь на стихи «Итак [ho’il] оставайтесь на всю ночь» (Суд 19, 6) и «Даже если бы мы решили остаться за Иорданом» (Нав 7, 7). И так на многие другие. (Нахманид, Комментарий к Торе, Второзаконие 1,1)
Но и Нахманид не считает, что законы Второзакония отражают идеи, высказанные Моисеем по собственной инициативе:
Сказано, что «Моисей говорил сынам Израилевым все, что повелел ему Предвечный сказать им» (Втор 1, 3), и это намек на заповеди, которые он якобы говорил им в этой книге, которые до сих пор не упоминались в Торе. И он говорит, что эти заповеди были в точности такими, как заповедал ему Бог; он ничего не прибавлял и не убавлял к тому, что Бог повелел ему. (Нахманид, Комментарий к Торе, Второзаконие 1, 1)
Книга Второзаконие содержит законы, ранее не изложенные, но, тем не менее, Нахманид утверждает, что и они божественны. Вот что имел в виду Моисей под словами: «как повелел ему Господь сказать им» (Втор 1, 3). Согласно Нахманиду, речь была человеческой, а заповеди — божественными.
Наиболее ясная формулировка этого понятия принадлежит раву Хаиму бен Аттару (1696-1743) в его комментарии Ор ха-Хаим. Он не пытается примирить личный стиль Второзакония с его включением в библейский канон, а также не пытается примирить утверждение Абайе с мнением большинства. Он не пытается примирить текст, а, наоборот, поясняет его:
Сказано, что проклятия во Второзаконии были произнесены Моисеем по его собственной воле, и даже когда он стал истолковать более ранние заявления Бога, ему не было приказано сделать это, но он сделал это по своей собственной воле... Вот почему это сказано: «Вот слова» (Втор 1, 1), имея в виду, что только эти слова являются словами, которые Моисей сказал по собственной инициативе, по сравнению с другими четырьмя книгами, в которых Моисей не произнес ни одной буквы, потому что слова, которые пришли из уст Божьих дошли в своей точной форме без каких-либо изменений, даже самых незначительных, таких как добавление или вычитание одной буквы из него, потому что слова, исходившие из уст Божьих, пришли в своей точной форме. (Ор ха-Хаим, Второзаконие 1,1)
Ор ха-Хаим использует человеческое заглавие[incipit] Второзакония, чтобы защитить божественное происхождение четырех предыдущих книг Торы. Но при этом он признает человечность Второзакония и буквально понимает заявление Абайе: Второзаконие было произнесено Моисеем по его собственной воле.
Существует несоответствие между стилем, в котором написано Второзаконие, и его библейским контекстом. И есть несоответствие между утверждением Абайе и преобладающим общим мнением о божественном происхождении Второзакония. Многие пытались разрешить эти несоответствия, но некоторые приняли их такими, какие они есть. Вместе они являются частью традиции многих поколений толкования иудаизма.
Начало Устной Торы
Было много попыток преодолеть разрыв между человеческим и божественным аспектами Второзакония, но я нашел слова рава Ицхака Абраванеля наиболее захватывающими. Согласно Абраванелю, Моисей действительно написал Второзаконие, но Бог одобрил все, что написал Моисей, и включил его в Тору, так что человеческие слова Моисея получили божественное одобрение:
Потому что Моисей произнес эти слова по своей воле, и Божественная Мудрость повелела записать их в свиток, как и другие части Торы.
Вывод о том, что Второзаконие — это человеческая книга, наделенная божественной властью, позволяет по-новому взглянуть на статус устной Торы, как это заметил раби Цадок ха-Коэн из Люблина (1823–1900).
И это начало Торы Моисея, которая есть Устная Тора, и, как они сказали, «Моисей сказал эти слова по своей воле», и, как написано, «Моисей начал объяснять эту Тору».
Согласно раби Цадоку, книга Второзаконие является первой книгой устной Торы. Это человеческая часть божественной Торы, и поэтому она нужна, чтобы представить [rappresentare] устную Тору в письменной Торе. Это захватывающее открытие, потому что оно прокладывает путь к новому пониманию природы устной Торы. В раввинистической традиции существует глубоко укоренившаяся попытка стереть различие между письменной и устной Торой, утверждая, что все, что установили мудрецы, было уже продиктовано Моисею на Синае. Согласно этой интерпретации, различие между Письменной Торой и Устной Торой является чисто галахическим, а не метафизическим.
Раби Цадок переворачивает это уравнение: вместо того, чтобы утверждать, что устная Тора божественна, он утверждает, что часть письменной Торы принадлежит человеку. Устная Тора — это не божественное произведение, выраженное человеческими голосами, а, скорее, человеческое произведение, получившее божественную авторизацию. Это, конечно, очень важная инверсия, поскольку большая часть еврейской традиции, какой мы ее знаем, основана на устной Торе.
Отношения между первыми четырьмя книгами Торы и пятой могут служить моделью для еврейской традиции в целом: традиции, которая объединяет слово Бога, обращенное к человеку, и слово человека авторизированное Богом.