Рав Леон Ашкенази (Маниту). Сефардизм и ашкеназизм в истории и жизни еврейского народа
«...и изгнанники народа Израиля будут владеть территорией хананеев до Зорфата; и изгнанники Иерусалима, жители Сфарада, овладеют городами Негева. Тогда избавители поднимутся на гору Сион, чтобы судить гору Исава, и владычество вернется к Вечному». Овадия 1, 20-21
«Сфарад» — слово из библейского словаря и, по всей вероятности, обозначает местность в Малой Азии, к северу от Израиля. С древнейших времен еврейская традиция использовала его для обозначения Испании. Словно еврейская душа, приобретшая в своих тысячелетних странствиях ту способность диагноза, которая позволяет ей схватывать аналогии с человеческими пейзажами, обладала также некоторым предвидением прообразов. Приехав в Испанию, евреи сказали: «Это Сфарад». Так они называли эту страну, присваивая ей важные и благородные титулы соотносящиеся с пророческой историей. Таким образом, «сефардский иудаизм» этимологически означает испанский иудаизм, и всем известно, что это исторически четко очерченная община, существовавшая в Испании в средние века.
Однако надо было бы говорить «испанский иудаизм». На самом деле, ошибка прочно связана с основополагающей идентичностью этой общины, которая по своему происхождению изначально была преимущественно иудео-арабской. Сфарад был основан и развивался в мусульманской Испании. Только позже, когда мусульманский мир был вынужден оставить завоеванные территории, еврейская община оказалась интегрированной как диаспора в католическое общество, со всеми последующими событиями, которые хорошо известны. Если его язык стал испанским, тем не менее его идентичность рождается глубоко внутри, у истоков еврейско-арабского симбиоза и остается с ним органически связанной. Поэтому не стоит идти на поводу у простоты обманчивого взаимо-вмешательства. Ладино, язык, который служит средством общения для этой Общины, несомненно, является испанским, но его культурные структуры формировались в его отношениях с мусульманским миром, так как он проявил себя в Испании.
Итак, вот первое определение, самое буквальное, которое нам нужно углубить и расширить, чтобы добраться до сути. Я сразу же предложу другое, которое начинается с сефардско-ашкеназской оппозиции, указывающей на два культурных блока, составляющих еврейский мир. Термин «ашкеназ», встречающийся в Книге Бытия, также обозначает очень древнее яфетское (арийское?) население древней Малой Азии. Здесь также сыграла роль диагноза предзнаменований. Прибыв в Германию, точнее в Лотарингию, евреи сказали: «Здесь Ашкеназ». Сейчас стало принято называть эту оппозицию сефардов и ашкеназов восточным иудаизмом и западным иудаизмом. Но эта двойная полярность не является монолитной и, в строгом смысле слова, отчасти неточна. На самом деле ашкеназами следует называть только евреев германской культуры и только евреев испанской культуры сефардами. Однако стало принято объединять в эти две классификационные группы все общины, изначально вдохновленные сефардскими и ашкеназскими обрядами. По моему мнению, это зависит от исключительной силы иудаизма этих двух специфических общин, феномена, который наложился с обеих сторон на весь комплекс диаспоры, чего, по-видимому, больше никогда не случалось, кроме как с хасидизмом. В эту первую классификационную группу входят евреи, отнюдь не являющиеся сефардами в первоначальном смысле этого слова, как, например, еврейские группы махреков — Ливан, Сирия, Ирак, а также Иран, Йемен и т.д. — их обряд сефардский, но их этнические и культурные особенности не те, что сформировались в Испании, или, позднее, в Магрибе и на северном берегу восточного Средиземноморья, то есть в Лондоне и Амстердаме. Были некоторые взаимо-обмены, перенятие идентичностей из вторых рук, но очевидно, что примитивное определение, которое единственно отвечает наименованию Сфарада в этимологическом смысле этого термина, в этих случаях расширяется.
Параллельно с этим термин ашкенази изначально означает «немецкий». Господин Ашкенази, по-французски можно было бы легко сказать мсье Лаллеман, имя, как видно, подлинно французское. Этот термин изначально указывает на ту четкую культуру, которая в позднем средневековье была разработана теми евреями, которые, особенно в Рейнской области, изъяснялись на германском языке, который позже стал идиш, или, точнее, различными идиш. Точно так же и эта деноминация Ашкеназим была расширена, включая сообщества разных культурных типов, польских, русских, румынских, венгерских и т.д. Опять же, именно обрядовая доминанта наложила свой культурный отпечаток на так называемый ашкеназский мир точно так же, как так называемый сефардский мир был сформирован испанской матрицей. Заметим в скобках, что каждый из этих комплексов[групп] открыто отсылает к идентичности, относящейся к Испании или Германии, то есть к двум народам, которые до сих пор были самыми жестокими врагами еврейского народа в истории диаспоры. Это указывает на необычайную духовную щедрость, одновременно и наивную и искупительную, которая состоит в том, чтобы называть себя именем своего убийцы. Все наводит на мысль, что только еврейский народ способен на такую щедрость, и этот факт следует иметь в виду. Как бы то ни было, оба эти комплекса представляют собой вариации на общую тему рассеяния Израиля, которое вовсе не зависит от ряда исторических случайностей, а является характерной чертой еврейского бытия.
Диаспора не является чисто географическим явлением; она не ограничивается простым восстановлением еврейской идентичности. Древние евреи, наши предки, уже знали подобные события. Самой важной была диаспора в Египте, и, как известно, еврейская идентичность установилась более трех тысяч лет назад во время Исхода. Новые рассеяния произошли после разрушения Израильского царства, а затем и первого Иудейского царства. Большая часть еврейского народа — десять колен — была рассеяна по территории своего изгнания, за исключением небольшого числа выживших, которые присоединились к пропавшим без вести во время второго Иудейского царства, разрушенного Римом две тысячи лет назад, и из которого непосредственно происходит пост-библейский иудаизм. Дело в том, что смешанная идентичность с самого начала проявляется в еврейской сущности и до сих пор остается с ней связанной. Она состоит, прежде всего, в безусловной верности еврейскому стволу, который является конститутивной основой еврейской идентичности, ее религиозности, ее нравственной чуткости и ее способа быть человеком. Литургический язык — иврит, религиозный календарь отмечает знаменательные события еврейской истории, а реакции еврейской души всегда и везде представляют собой более или менее успешное подражание учению еврейских пророков. Однако к фундаментальной религиозной идентичности, выходящей за свои пределы, смешанная идентичность прививает краски и ландшафты человеческого рассеяния, которое сегодня находит свой синтез в Израиле, воссоединенном на своей земле, путями пройденными еврейской диаспорой.
И, скорее всего, две ветви иудаизма, сефардизм и ашкеназизм, первоначально возникли в результате великого разветвления того изгнания, которое произошло две тысячи лет назад. Ашкеназы скорее были потомками вавилонского рассеяния, а сефарды произошли от иудейского рассеяния. На самом деле, через различия в ритуалах и даже в большей степени через подходы к еврейской действительности чувствуется, что существует более прямая филиация сефардских общин от того, что было жизнью евреев в Иудее, в то время как ашкеназские общины напрямую связаны с еврейской жизнью под влиянием вавилонского изгнания, которое было остатком рассеяния Первого Храма. Об этом свидетельствуют некоторые ритуальные, а иногда и типологические аналогии евреев Йемена и евреев Восточной и Центральной Европы.
Этот тезис, безусловно, требует систематического изучения, чтобы квалифицироваться как «научный», но нельзя отрицать, что он принимает во внимание различия в традиционной музыкальной базе, особенно в синагоге, и каждый знает, что представляет собой музыка в выражении души народа. Прежде всего, это пролило бы новый свет на некоторые важные явления: связь двух ментальностей с Талмудом и произношением иврита. По первому пункту я скажу очень мало, и то, что я здесь говорю, должно быть принято, конечно, с некоторыми поправками. Но неопровержимым фактом является то, что отношение ашкеназов к Талмуду часто бывает интеллектуалистическим и риторическим, что никоим образом не ставит под сомнение искренность учителей и учеников, в то время как со стороны «decisori» сефардов он оказывается более конкретным, более естественным, а также более непосредственно религиозным. Для тех, кто действительно знает, о чем идет речь, разница в менталитете между «бавли» и «иерушалми» заключается именно в этом. Ученые знают, что великий Магараль из Праги, колосс ашкеназской мысли, энергично призывал своих современников принять сефардский метод обучения, метод, с которым он познакомился в Амстердаме и который произвел на него большое впечатление. То, что сейчас называют «методом Магараля», на самом деле изначально было сефардским методом обучения. Ссылки Магараля на сефардскую Каббалу достаточно подтверждают это. Теперь: известный отрывок из Мидраша (Шир Рабба, 8) говорит: «Рабби Абба бар Хана учил: если вы увидите школьные скамьи в Эрец-Исраэль, занятые вавилонянами, вы можете надеяться вскоре услышать звук шагов Мессии». Более ясными словами это означает: когда ашкеназы вернутся, чтобы населить землю Израиля, знайте, что времена Мессии близки. И это именно так.
Что касается второго пункта, касающегося произношения еврейского языка, то более чем вероятно, что ашекназим принесли с собой произношение древних вавилонских евреев, а сефарды — палестинское. Крайне показательным является то, что все евреи, вернувшиеся в Израиль, должны приобрести - недавние события не имеют большого значения [о чем это???] - произношение сефардского типа.
Таким образом, из рассеяния, начавшегося из Иерусалима, родился сефардский мир, как это уже представил пророк Овадия во впечатляющем прообразе. Из рассеяния, которое начинается с Вавилона, рождается ашкеназский мир. И в том, и в другом случае с тысячей нюансов: ведь на пути к изгнанию были непрекращающиеся переходы и смешения. Все наводит на мысль, что платформой этих обменов была «La Grecia che è in Italia», что то же самое, что сказать «Римская империя». И уже в ткани диаспоры переплетаются нити смешанной идентичности, которые затем должны будут дать свой цвет различным сообществам в разных странах. В этой картине Цорфат, которого диагностика префигураций очень рано поместила во Францию, будет выполнять особую функцию, которую мы вскоре обсудим. На самом деле, мы не сможем понять множественную фольклорную и этническую идентичность различных еврейских групп, если не поймем значение и цель диаспоры в отношениях «Израиль и народы». Все происходит так, как будто судьба Израиля в изгнании держится на формуле еврей — кто-то другой. И в самом деле, учитывая еврейскую культуру, никогда не было никакой другой цивилизации, кроме еврейской — с кем-то другим (Сфарад-Ашкеназ и т.д.). Что привлекает сегодня наше полное умиления внимание, надо признать, так это еврейско-русская идентичность: именно она создала реальность Государства Израиль в его зачаточном состоянии и ее трагедия болезненно ощущается сегодня. Действительно, на наших глазах в воскресшем Израиле формируется последняя еврейская идентичность, первый этап мессианской эры, в которой еврейское существование является как бы сводным показателем всего человечества. Что ж, это великое дело есть прежде всего русские евреи, имевшие мужество и заслугу начать его, так как они, начиная с прошлого века, сумели уяснить истинный урок гонений, изгнания и законов времени.
С этой точки зрения разделение двух комплексов, ашкеназского и сефардского, естественно вписывается в более четкую схему. Сефарды представляют Израиль, который жил в изгнании в исламе; вместо этого ашкеназы — это Израиль в христианской цивилизации со всеми вытекающими из нее последствиями. Помимо превратностей, вне всех возможных этимологий, то, что в конечном итоге сформировало еврейский менталитет на протяжении веков, — это сосуществование с двумя великими культурными комплексами, вышедшими из Израиля, а именно с исламской цивилизацией и христианством.
Эта тема уже открыто читается в Библии, где мы видим, что Израиль был создан в результате настоящего отбора в семье Авраама. Было два этапа этого отбора. В Аврааме мы различаем, с одной стороны, Измаила, с другой — Исаака. И в Исааке Исав разделен с одной стороны, а Иаков с другой. Теперь именно Иаков, сын Исаака, сын Авраама, то есть народ евреев, станет Израилем, как говорят об этом еврейские пророки. Измаил, очевидно, породил мир ислама, так же как Исав, несмотря на неправдоподобность этой тематической и структурной простоты, породил мир христианства. На самом деле, если мы спросим себя, кто брат Иакова, который борется с ним за его имя Израиль, - в событиях, которые всем известны, - история учений и история tout court указывает на Церковь. Вот почему комментаторы Библии, и особенно Абраванель, устанавливают уравнение Исав=Рим. И это не только потому, что христианство возникло во времена идумейско-римского владычества над Иудеей, но и потому, что образ Исава со всеми заявленными библейским текстом виртуальными возможностями реализуется в римской цивилизации, сначала языческой, а затем, с некоторой долей сдержанности, христианской. В этом отношении важно внимательно перечитать пророка Овадию, о котором талмудическая традиция говорит, что он был обращенным человеком из колена Исава.
###Итак, отношения соперничества между Израилем в образе Исаака, по отношению к Измаилу (сефардский мир) и отношения между Израилем в образе Иакова перед лицом Исава (мир ашкеназский) не одинаковы ни по размеру, ни по размаху. Измаил существует рядом с Исааком. И на самом деле две теологии, иудейская и мусульманская, были параллельны. Здесь не теологический конфликт в собственном смысле слова, а политический в банальном смысле этого слова. Согласно библейской истории, то, что Измаил оспаривает у Исаака, есть земля обетованная, земля Израиля. Очертания новейшей истории становятся ослепительно четкими. Измаил не отрицает, что евреи — это Израиль: это чисто христианский довод. Он просто не признает, что Израиль существует в Израиле. Отсюда и характер отношений сосуществования между человеком Израилем и человеком Измаилом на протяжении веков, с перипетиями пыток, вынесенных первым в странах, завоеванных другим (Часто забывают, что с чисто географической точки зрения, араб чувствует себя дома только в Аравии). Потому что, вопреки столь распространенной легенде, евреи в арабских странах очень преследовались и унижались. Однако их духовное превосходство всегда признавалось, но всегда в политической ситуации унижения. Другими словами, соперничество между Исааком и Измаилом касалось не неба, а земли. Однако известно, что жизнь людей, предназначенных для неба, проживается на земле.
Наоборот, между Исавом и Иаковом возникает соперничество, затрагивающее нечто существенное и достигающее неба. Исав, то есть Рим, то есть христианин, православный он или раскольник, считает себя настоящим Израилем, за исключением некоторых нюансов академического характера. Нам, евреям, пришлось дожить до сегодняшних дней — а вместе с нами и многим добросовестным людям — чтобы должно было прийти осознание того, что именно Иаков и есть Израиль, как в пароксизме страданий в ашкеназских странах, так и в воскресении... в Иерусалиме. Но ясно, что позиция евреев в споре с одним или другим различна: ашкеназы, борющиеся с христианством, сефарды, находящиеся в напряжении соперничества, но на совершенно ином уровне, с людьми ислама. Отсюда и разница, полярность ментальной и духовной структур. В любом случае следует понимать, что Иаков не может восторжествовать над Измаилом, кроме как в той мере, в какой он является подлинным сыном Исаака. Что касается Исава, то за него отвечает сам Исаак. В конце концов, разве не он ли отец? Действительно, только сефардская каббала может позволить иудаизму восторжествовать над христианской ересью.
Мессианское напряжение в том и в другом случаях выражается по-разному. Если у оставшихся таковыми сефардов больше спокойствия в организации мысли, как в выражении обряда, то это происходит потому, что они никогда не знали оспаривания их идентичности по сущности. Как это ни парадоксально, явление «марранизма» скорее ашкеназского типа. Это всегда вопрос проекции еврейской души на ландшафт христианской полемики, происходит ли это в религиозной или в светской форме. В какой бы степени это не было, евреи диаспоры сегодня являются марранами, потому что они включены в гуманистический мир греко-римских категорий. Во Франции примеры Мисрахи и Мемми в этом отношении показательны, без сомнения, потому, что оба сефарды по происхождению. И настоль же показательным является их сионистский выбор, у каждого по-своему. Как бы то ни было, ашкеназский еврей жил более трагично, в греческом смысле этого слова. Его изгнание прошло в глубоком сомнении в идентичности, доведенном до ужаса — творений Эли Визеля достаточно, чтобы проиллюстрировать это — и которое нашло отклик в его сокровенном существе. Конечно, еврейские страдания в обоих случаях одинаковы, но у ашкеназов они действуют более мучительно, не только из-за длительности и тяжести испытаний — потому что испанская трагедия никогда не была ничем иным, как некий общим повтором всех трагедий ашкеназов на протяжении веков, вплоть до нацизма — но прежде всего из-за основной проблемы, с которой им пришлось столкнуться.
Таким образом, в течение всего времени, когда ашкеназы и сефарды развивали свою собственную еврейскую культуру, настоящая и правильная теология может быть найдена только среди последних, как если бы ашкеназский мир считал, что это закрытая для него территория, временно отведенная для христианской религии, в то время как в исламском климате такого запрета не существовало. На самом деле, если мы все понимаем, во что верим, то это благодаря богословам сефардского золотого века: Маймониду, конечно, и Бен Габиролю, но прежде всего Иуде Левиту, автору того Кузари, о которой в школе Виленского Гаона и от его лица говорилось, что это книга «здоровая и чистая, в которой собраны все принципы веры, закона и богослужения». Иуда Левит проложил путь, которым позже за ним проследовал Махараль из Праги, а в наши дни — рав Авраам Ицхак Хаккоен Кук из Иерусалима, который был первым главным раввином восстановленного еврейского государства. Тот, кто разбирается в этих вещах, знает, в чем их ценность. Так получается, что комплекс различий в обрядах и менталитете, который объясняют тем, что было взято из окружающей среды, на самом деле вытекал из фундаментальных отношений с миром Измаила, с одной стороны, и с миром Исава, с другой. Молитва Иакова в среде Исава не идентична молитве Исаака в среде измаильтян, потому что проблема их судеб не одинакова. Именно так, в каббалистических школах, причины, побудившие ашкеназских и сефардских раввинов видоизменять те или иные нюансы соответствующих ритуалов, устанавливаются с мельчайшей точностью. Все это, понятно, потребовало бы обширных разработок, и я думаю, что анализ такого рода может быть сделан только устно; впрочем, я был обязан указать его, хотя бы вкратце.
Сегодня эпоха рассеяния в исламских странах практически закончилась или почти закончилась. И тогда мы могли бы логически заключить, что сефардский культурный цикл замкнулся. Но в истории евреев есть удивительные повороты. Сегодня сефардская община воссоздала как раз себя в Испании. И особенно в Латинской Америке «сообщество изгнанников» из ашкеназских стран заменило испано- и португало-говорящие еврейские группы. Не только; но другое приключение, значительное по своему мессианскому размаху, начинается со встречи сефардов и ашкеназов в двух странах, где она произошла в массовом порядке, а именно во Франции и в Израиле.
В Израиле все происходит так, как будто евреи исламских стран просто-напросто решили покончить с галутом, а возвращение евреев-ашкеназов — это лишь частичное возвращение не только фактически, но и по своей сути. Известно, что именно ашкеназы сформировали политические кадры государства и стали основополагающими лицами государства. И все же ясно, что еврейский народ в Израиле относится к сефардскому типу. Это не простой вопрос о социальных уровнях, например о кадрах и массах; это другой способ рассмотрения того, что называют еврейским национализмом. Ашкеназский национализм сначала проходит через политические категории и только потом становится национализмом народа, тогда как сефарды идут обратным путем. Их национализм интуитивен [viscerale, животный] и лишь затем вписывается в рамки политической жизни. То же самое происходит во Франции, где евреи Северной Африки придают ашкеназской общине народное измерение, которого ей не хватало. С одним важным ограничением: с тех пор как существует Государство Израиль, существование евреев в диаспоре, включая Францию, стало искусственным.
Поскольку сефардский культурный цикл теперь завершился как цикл изгнания, то нет сефардского сообщества, кроме Израиля, определяющего себя на чем-то, кроме верности ценностям прошлого. После ликвидации еврейских групп в Северной Африке сефардизм нашел убежище только в памяти народа, потому что его естественной средой была исламская цивилизация. Пересаженный в неисламский мир, он находит свое место только в преданности второго уровня. И наоборот, в Израиле он находит свою истинную территорию. Среди израильтян, в еврейской стране, сефарды чувствуют себя как дома, а в других местах они вовсе не чувствуют себя так среди ашкеназов. Я прожил двадцать лет в ашкеназской среде Франции, женился на ашкеназке, чувствовал себя среди ашкеназов Франции как дома, но как изгнанник среди изгнанников. Наоборот, в Израиле, среди израильтян-ашкеназов, я чувствую себя как дома, среди своих. То, что я говорю не следует понимать как неуместную гордыню или дурной шовинизм. Неограниченное и неорганическое прибытие общин из исламского мира заставило израильский народ обрести свою еврейскую идентичность в коллективном масштабе, тогда как до этого он обладал идентичностью только в масштабе отдельных лиц, делегатов народа Гола.
Сефарды спокойно признают, что политические структуры страны сегодня находятся в руках ашкеназов, и это нормально. Но также неизбежно, что вещи должны развиваться. Нельзя также отрицать, что существует тонкое разделение, вовсе не официальное и вовсе не намеренное, потому что в Израиле большинство людей добросовестны. Но разделение действительно существует на социальном, культурном и религиозном уровнях. И можно сожалеть, что именно в религиозной сфере это разделение наиболее болезненно. Это естественное, хотя и не нормальное положение дел. В нас мы сталкиваемся с различными способами быть человеком, которые принесли с собой евреи. Делегировав своих евреев, Запад и Восток объединились в этой стране. Таким образом, это напряжение является общим фактом, поскольку оно существует во всем мире. И все же, если проблема такого рода может найти свое решение, то в Израиле, а не где-либо еще.
Франция представляет собой частный случай, и французское еврейство должно выполнить важную задачу. В Израиле было неизбежно, что именно сефардские массы дали людям их идентичность, а политическая структура исходила от европейских евреев. Во Франции, с другой стороны, необходимо, чтобы Община предоставила сефардским кадрам средства для достижения своего политического большинства на уровне французского общества. Несмотря на видимость, этого еще не произошло.
Вся проблема Израиля обнаруживается во французской еврейской общине на уровне лабораторного опыта. Поэтому вы должны создать черновое решение, которое вскоре должно будет принять еврейское государство.
В последние двадцать лет мне часто случалось рассказывать друзьям-христианам, которые умеют понимать эти вещи, что таинственная помолвка связывает Францию, первородную дочь Церкви, с Израилем, который, как всем известно, является первородным сыном Божиим, если выражаться в богословских терминах. Эта помолвка, поскольку невеста кажется красивой, сегодня довольно бурная. Однако я твердо верю, что общность глубокой мессианской судьбы связывает еврейскую общину Франции с еврейской общиной Израиля. В частности, фактом является то, что франкоязычные сефарды «унаследовали города Негева». И так же несомненно, что вскоре спасителям, уже вернувшимся на гору Сион, предстоит судить гору Исава, дабы владычество было признано за Вечным.