Необходимость пробивается сквозь бесконечность случайностей. Когда американский гигантский производитель компьютеров IBM, находившийся в ситуации фактической монополии на рынках больших компьютерных систем, создал фактический стандарт для микрокомпьютеров, выпустив на рынок ПК (персональный компьютер), который, к сожалению, теперь имеет большую известность, чем наша коммунистическая партия, он понятия не имел, что это троянский конь, который, с одной стороны, заставит потерять свое господствующее положение над конкурентами-производителями, а с другой — откроет дорогу к монополии и богатству новой компании, возглавляемой молодым человеком в кроссовках по имени Билл Гейтс.

Чтобы обеспечить основные функции компьютера, он должен быть оснащен операционной системой (ОС). IBM, имея перед глазами выбор, обратилась к небольшой компании Microsoft. Таким образом, одновременно с ПК была разработана операционная система Microsoft (MS-DOS, MS как Microsoft и DOS как дисковая операционная система). ПК стал стандартом, а операционная система стала еще более популярной, поскольку обеспечивала операционную совместимость между различными компьютерами, конкурирующими со стандартом ПК.

Сегодня Microsoft находится в еще более благоприятном положении, чем IBM в дни ее расцвета. 90% из 500 млн компьютеров оснащены ее операционными системами, и это превосходство является предметом восхищения и зависти со стороны конкурентов, жалоб различных пользователей, сталкивающихся с незавершенными продуктами и продающимся по монопольным ценам. Американская администрация, иногда стремящаяся оптимизировать выравнивание норм прибыли и, следовательно, лучше способствовать эксплуатации пролетариата, оказывается поборником свободной конкуренции против монополии. Конечно, буржуазия давно забыла, что « в практической жизни мы находим не только конкуренцию, монополию и их антагонизм, но также и их синтез, который есть не формула, а движение. Монополия производит конкуренцию, конкуренция производит монополию. Монополисты конкурируют между собой, конкуренты становятся монополистами. Если монополисты ограничивают взаимную конкуренцию посредством частичных ассоциаций, то усиливается конкуренция между рабочими; и чем более растёт масса пролетариев по отношению к монополистам данной нации, тем разнузданнее становится конкуренция между монополистами различных наций. Синтез заключается в том, что монополия может держаться лишь благодаря тому, что она постоянно вступает в конкурентную борьбу » (см. «Нищета философии»).

Но более точная цель этого текста — показать, что в конкретном случае устранение монополии Microsoft и восстановление более конкурентного рынка никоим образом не улучшит ситуацию для других капиталистических клиентов индустрии программного обеспечения, таких как отдельные потребители.

Если верить «Le Monde», недостаток Microsoft связан с тем, что администрация США отказалась от создания конкурентной среды путем ослабления Microsoft. Приведенный пример: ATT и его предполагаемое влияние на развитие телекоммуникационного сектора.

Возьмем данные той же газеты. Оборот Microsoft составляет порядка 25 млрд долларов. Этот оборот намного ниже, чем у крупнейших мировых производителей компьютеров (IBM, Hewlett Packard значительно выше этого показателя). Для сравнения, прибыль Microsoft составляет 7 млрд долларов, или около 30% от продаж, а в другие годы она составляла около 40%.

Такая прибыль эффективно отражает монопольное положение, при этом полученная прибыль намного превышает средний общественный индекс прибыли сопоставимых компаний. Часть прибыли компании Microsoft основывается на её квазимонопольной позиции, на её способности устанавливать такой уровень цен, который по отношению к массе проданного программного обеспечения приносит значительную прибыль. Если предположить, что Microsoft платит 25% налога на прибыль, мы получим валовую прибыль около 10 млрд долларов и, следовательно, производственные затраты около 15 млрд долларов.

Если бы мы применили к этим производственным затратам норму прибыли, которая больше соответствовала бы среднему социальному показателю компаний в этом секторе, скажем, 10%, мы бы получили бы оборот порядка 16,5 млрд долларов.

Одна из характеристик программного продукта — почти нулевая стоимость его воспроизводства. На создание первой версии, программирование программного кода уходят тысячи человеко-лет — по крайней мере, для систем мэйнфреймов и крупного прикладного программного обеспечения — но рабочее время на его воспроизводство ничтожно по сравнению со временем, затраченным на производство. С данной точки зрения это можно сравнить с научной работой. Ньютон, возможно, потратил всю жизнь на разработку теории всемирного тяготения, но потом тысячи студентов изучают её за считанные часы. Следовательно, чем шире распространено программное обеспечение, тем ниже его социальная стоимость[1].

Так что же принесет компания, что вступит в конкуренцию с Microsoft?

Для производства и распространения программного обеспечения с функциональными возможностями, эквивалентными функциям Microsoft, конкурирующая компания должна мобилизовать такое же рабочее время. Для создания практически эквивалентного программного обеспечения необходимо использовать практически эквивалентную рабочую силу. Следовательно, — и тем более — конкурирующей компании придется потратить как переменный, так и постоянный капитал, чтобы произвести конкурирующее программное обеспечение, на суммы, сравнимые с суммами, подсчитанными нами для Microsoft. Таким образом, издержки производства Microsoft составляют около 15 млрд долларов, и на конкурентное производство затраты должны быть такими же. Если предположить, что две компании находятся в равных условиях и получают норму прибыли 10%, тогда у каждой компании будет оборот 16,5 млрд долларов. Но для общества в целом затраты на удовлетворение потребности в программном обеспечении вырастут вдвое от 16,5 млрд долларов, или 33 млрд долларов (по сравнению с прежними 25 млрд долларов монополии Microsoft). Другими словами, цена программного обеспечения будет выше, чем текущая цена. Но эта цена больше не будет монопольной, а будет ценой «свободной конкуренции». Мы, конечно, можем возразить против того факта, что конкуренция будет иметь другие эффекты, которые будут способствовать снижению издержек производства.

В Microsoft работает около 45 000 человек по всему миру, в том числе 30 000 в США. Общеизвестно, что сотрудники Microsoft обычно имеют зарплату выше средней и, по крайней мере, в штаб-квартире в Редмонде, особенно благоприятные условия труда (просторные помещения, приятная рабочая среда, комнаты отдыха и т.д.), которые, кроме того, способствуют продолжительному рабочему дню и поддерживают его.

С одной стороны, сотрудники Microsoft получают часть прибыли от монополии Microsoft в соответствии с механизмами, ясно раскрытыми коммунистической теорией, когда речь идет об аристократии в среде рабочего класса. Если предположить, что конкуренция вынудит сотрудников Microsoft довольствоваться средней заработной платой, соответствующей цене на рынке труда, и что благоприятные условия труда будут снижены до среднего уровня, а издержки производства упадут.

С другой стороны, не все сотрудники Microsoft занимаются разработкой программного обеспечения. Часть рабочих мест сопряжена с оборотом, поскольку связана с продажей и распространением программного обеспечения, технической поддержкой и т.д. Если бы Microsoft разделила большую часть своего рынка, количество сотрудников уменьшилось бы, и в то же время уменьшились бы и издержки производства. По мере уменьшения количества сотрудников часть административной работы станет ненужной, и, следовательно, издержки производства снова упадут. Наконец, усиление конкуренции может привести к еще большему падению прибыли (что мы в значительной степени уже учли).

Поэтому предположим, что издержки производства снижаются на 20%, или на 3 млрд долларов, то есть падение больше, чем средняя разница между сотрудниками Microsoft и средней рыночной заработной платой[2]. В результате издержки производства снижаются до 12 млрд долларов. При снижении маржи Microsoft до 5% от издержек производства, мы получаем оборот в 12,6 млрд долларов[3].

Если мы вернемся к нашим предыдущим рассуждениям, компания заплатит для удовлетворения своих потребностей в программном обеспечении 25,2 млрд долларов, или практически столько же, сколько и раньше (25 млрд долларов).

Соскребая слой затрат, возможно, мы сможем найти пространство для второй компании. Две компании — это не совсем свободная конкуренция, это олигополия с большим риском ценовых соглашений. Если для второй компании места почти нет, то и для n компаний места еще меньше. Исходя из этого, восстановление свободной конкуренции не принесет практически никакой выгоды другим фракциям класса капиталистов при одновременном снижении производительности труда, поскольку для получения того же результата потребуется затратить как минимум в два раза больше рабочей силы[4].

Итак, реакция буржуазии на монополию Microsoft — восстановление свободной конкуренции практически не повлияет на цену программного обеспечения, снизит производительность труда в этой отрасли и нанесет ущерб одному из фундаментальных преимуществ монополии Microsoft, а именно созданию фактического стандарта, созданию общих инструментов, известных всем — как правило, стоимость обучения работе с программным обеспечением намного выше, чем цена программного обеспечения – что относительно облегчит обмен документами и информацией. Следовательно, из-за очень экономических характеристик программного продукта мы сталкиваемся с ситуацией, когда монопольная цена потенциально эквивалентна или даже ниже, чем «цена свободной конкуренции». На данном этапе у общества, если оно хочет способствовать дальнейшему развитию производительных сил, есть только одно рациональное решение: передача производства в руки ассоциированных производителей и бесплатное распространение программного обеспечения с целью быстрого приведения всей пользовательской базы к одному уровню и создание общих стандартов. Перевести частную монополию в ранг социальной монополии. Средства производства переходят в руки ассоциированных производителей. Поэтому, даже если это вызывает улыбку у тех, кто не понимал первой строки социализма, Ленин указал на почту как образец социализма. Коммунизм заключается не в том, чтобы поставить предприятие под контроль отчетных «рабочих советов», а в том, чтобы снять ограничения предприятия, основной экономической ячейки буржуазного общества. То, что надлежащий механизм капиталистического производства имеет тенденцию делать спонтанно, социализм подхватывает, рационализирует, освобождает от непроизводительного труда, устраняет весь внутренний меркантилизм, доводит до предела, создавая обширные отрасли промышленности, которые планируют мировое производство и больше не производят для рынка. Объект вражды коммунизма — это маленькое предприятие, многочисленность, многогранность и меркантильность которого — залог растраченной социальной энергии и резервуар контрреволюции, оно представляет собой живое препятствие на пути обобществления производства.

Вот почему Рауль напрасно будет искать «ростки» коммунизма в современном обществе[5]. Выражение неверно, и он сам довольно точно и правильно напоминает, почему коммунистическая теория никогда не поддерживала эту гипотезу, в отличие от того, что произошло с предыдущими способами производства. Капиталистический способ производства не развивает внутри себя «ростки» будущего общества, которое только ожидают постепенного роста коммунизма, он способствует подведению человеческого общества к порогу коммунизма, что не одно и то же. Чем больше он развивает производительные силы, тем больше централизует и концентрирует средства производства, тем больше девалоризирует капитал и тем больше создает условий для социального переворота, запутывая себя неразрешимыми противоречиями. Чтобы переступить порог, о котором идет речь, необходимо полное свержение, которое есть не что иное, как революция.

Буржуазное общество достигает этого общего стандарта в области IT, только обеспечивая монопольную сверхприбыль Microsoft, а также передавая дань различным игрокам IT-индустрии, которые также находятся в сговоре интересов с Microsoft.

Немногие отрасли испытали такой мощный и быстрый технический прогресс, как мир IT. Чтобы поразить воображение, посредственные любители технического прогресса охотно используют сравнение, отчасти ошибочное, с автомобилем. Говорят, если бы автомобиль достиг такой скорости прогресса, у нас бы Rolls-Royce, разгоняющийся до скорости 1000 км/ч, ценой в один евро. Благодаря такому значительному технологическому развитию оборудование быстро устаревает. Но устаревание часто не мешает ему удовлетворить потребность, для которой оно было куплено. Поэтому программные решения Microsoft также являются частью этого запланированного устаревания, тенденции, которую они ускоряют и усиливают. Возьмем, к примеру, XP, последнюю операционную систему от Microsoft. Для правильной работы она требует наличия последних технологических достижений в производительности микропроцессора, в размере центральной памяти (оперативной памяти), в размере запоминающего устройства. По сравнению с предыдущей операционной системой размер программ увеличился более чем вдвое. Ввиду технологических достижений разработчики программного обеспечения уже давно отказались от оптимизации размера своих программ, которые покрывают растущее число потребностей и требуют все больших материальных ресурсов. Как логика программирования, так и сговор интересов производителей и издателей программного обеспечения способствуют быстрому обновлению как аппаратного, так и программного обеспечения — прикладное программное обеспечение (например, текстовые редакторы) также должно быть совместимо с операционной системой – и, таким образом, повышают удельный вес IT-сектора для общества.

Вдали от нытья сторонников либерализма, от возврата к свободной конкуренции, мы увидели, что единственное реальное решение может быть основано только на передаче средств производства в руки ассоциированного труда, что конкурирующая альтернативная компания — классическое решение буржуазии через восстановление конкуренции — в данном конкретном случае не имела реальности из-за самой характерной черты ценообразования в мире программного обеспечения. Однако из-за отсутствия социалистических перспектив имели место и другие реакции на монополию Microsoft. В дополнение к институциональной реакции, продиктованной либеральной и конкурентной идеологией, мы должны теперь проанализировать совершенно другую реакцию: ту, которую символизирует Linux и, в более общем плане, «бесплатное» программное обеспечение или, что не то же самое, «открытое» программное обеспечение.

2. Случай Linux

Вступление

Вслед за первой частью, посвященной Microsoft, мы показываем, что чрезвычайная сложность оспаривания монополии Microsoft посредством свободной конкуренции вызвала в обществе реакцию под знаменем среднего класса. Это феномен свободного программного обеспечения. Его относительный успех в рамках операционной системы Linux был затем передан буржуазии и ее государствам, чтобы заложить прочную экономическую основу. Текст показывает, что этот ответ ни в коей мере не является социалистическим.

Невозможность рыночного ответа

Мы показали, что с точки зрения капиталистической конкуренции не следует ничего ожидать от мобилизации эквивалентного социального труда со стороны других производителей программного обеспечения, чтобы уравновесить влияние Microsoft.

С одной стороны, у нас есть либерально-буржуазный ответ, основанный на свободной конкуренции и антимонопольной борьбе. Этот ответ остается чисто идеологическим, потому что, как мы показали, он не окажет ожидаемого эффекта на общий уровень цен на программное обеспечение. Напротив, для достижения аналогичных результатов потребовались бы гораздо большие расходы общественного труда. Следовательно, этот ответ является реакционным.

Более интересным ответом, отличающимся от ответа буржуазии на монополию Microsoft, является реакция в виде свободного или открытого программного обеспечения, что не одно и то же, символом которой является операционная система Linux.

Средний класс входит через заднюю дверь

Этот ответ исходит не от буржуазии, реплики которой неадекватны самой природе программного продукта, а от среднего класса.

Если западный мир звонит по телефону или смотрит телевизор без особых сложностей (это уже сложнее, когда дело доходит до программирования видеорекордера) и без особых знаний технологий, характерных для телефонии или наземного вещания, более продолжительное использование компьютера — к огорчению многих пользователей, не горящих желанием обременять себя этими знаниями — регулярно приводит к необходимости раскрытия вопросов, относящихся к форматам файлов, настройкам принтера и определенным элементам операционных систем, тонкостям прикладного программного обеспечения и т. д. Как сложный объект, компьютер требует непропорционального распространения компьютерной культуры в обществе для своего эффективного использования. Необходимость производить программное обеспечение и настраивать определенные программные пакеты для адаптации к конкретным потребностям также привела к развитию культуры программирования. Культура тем более уже развита, что позволяет владельцу компьютера выполнять как интеллектуальный, так и материальный труд, производить непосредственный эффект с помощью машины, которую он применяет. Быстро управляемый, изменяемый по желанию, без значительных физических усилий, без пачкания рук и особой пыли, с правом на ошибку, что можно стереть все и начать заново, не тратя много ресурсов, кроме своего рабочего времени, программирование завоевало много последователей.

Потому в обществе был организован значительный потенциал для разработки программного обеспечения, который, в частности, обусловлен сложностью компьютеров, а также необходимостью как можно точнее адаптировать потребности в программном обеспечении. Особенно это касается исследовательской деятельности.

Именно на этой почве могла возникнуть особая реакция на монополию Microsoft, реакция, отмеченная печатью среднего класса. Исследователи, ученые, руководители крупных публичных компаний и администрации, независимые разработчики, студенты, сотрудники компаний-разработчиков программного обеспечения, которые переделывают вечерами то, что они делали днем, молодые энтузиасты – вот основные векторы свободного программного обеспечения.

Они опирались на вызов Microsoft, на технический перфекционизм, на стремление к повышению квалификации и обучению, а также на стремление вернуть себе власть над инструментом (Linux до сих пор не так легко установить и настроить для непосвященных), силы начать наступление на монополию. Они также нашли тип продукта: программное обеспечение и инфраструктура: сеть и Интернет, которые дают им адекватную основу для воссоздания определенной формы ассоциированного труда.

Антипролетарская и антикоммунистическая идеология, свойственная среднему классу

В ответе Раулю, JC достаточно осветил антикоммунистическую идеологию бесплатного программного обеспечения или программного обеспечения с открытым исходным кодом, поэтому мы не останавливаемся на этом подробнее[6].

Переключатель буржуазии

Интересно отметить, что мы перешли от бесплатного программного обеспечения к открытому программному обеспечению, то есть к программному обеспечению, исходный код которого доступен и может быть изменен пользователем[7]. Открытое программное обеспечение не обязательно является бесплатным, и при этом семантическом сдвиге мы должны увидеть шанс переключения с продукта на продукт, обнаруженной инициативой Linux в среде буржуазии, которая увидела возможность победить Microsoft, как только продукт зарекомендовал себя.

Это переключение принимало различные формы. Обе компании увидели возможности для новых рынков, основанных на открытом программном обеспечении, поскольку крупные производители, такие как IBM (чей оборот больше, чем у Microsoft), искали способ отмщения.

С другой стороны, в экономике открытого программного обеспечения, если лицензия, возможно, и бесплатна (это не обязательно), это может не касаться установки, настройки, адаптации к конкретным потребностям пользователя, обучения, обслуживания и т.д. и т.п. «Эксперты», возможно невысокой репутации, оценивают прибыль по всей цепочке программного обеспечения в 40% от общей стоимости. Это, конечно, немаловажно и может быть основным наваром для многих предприятий и администраций. Для компаний-поставщиков такая цепочка действий, конечно, может обеспечит им прибыль.

Здесь стоит выделить еще один аспект этого переключения. Предприятия, работающие в мире открытого программного обеспечения, имеют тенденцию выделять сотрудников или, что более скромно, предоставлять результаты разработок сообществу свободного программного обеспечения. Это ни в коем случае не благотворительная деятельность, но здесь общественный труд — в отличие от частного безвозмездного труда — распределяется между различными пользователями. Предприятие не напрямую, но косвенно берет со своих клиентов оплату за этот труд по разработке (точно так же она взимает косвенную оплату со своих клиентов за труд по коммерческому обороту — не только за тот, что был необходим для поддержания завоеванного рынка, но и для возмещения упущенных покупателей).

Технический прогресс = прогресс в эксплуатации пролетариата

Насколько это реально, снижение цен на программные приложения приведет к снижению цен на элементы постоянного капитала и, следовательно, к снижению цен на товары. Следовательно, это приведет к снижению стоимости рабочей силы. Экономия, достигаемая за счет того, что часть частного труда, который должен стать бесплатным общественным трудом, предоставляется в распоряжение компании, способствует увеличению прибавочной стоимости. Одна часть общества безвозмездно отдает свой труд другой части, в данном случае капиталу, который валоризируется за счет увеличения эксплуатации рабочей силы.

Бесплатное и социализм

Рауль говорит нам, что разработчики свободного программного обеспечения получают большее удовлетворение от того, что с меньшими усилиями (программное обеспечение разрабатывается только один раз) они приумножают и признаки собственного признания (программное обеспечение можно дублировать до бесконечности за относительно низкую стоимость[8]). Пусть так![9], но логика максимального удовлетворения за минимальное время никоим образом не является образцовой, а представляет собой всего лишь стремление капиталистической логики к максимальному результату при минимальных усилиях.

Рауль очарован феноменом бесплатного. Однако мир свободного программного обеспечения не означает бесплатного распространения. Если и говорить о бесплатном, то не будем касаться радиопередач и, в определенной степени, телевидения, определенных газеты или части деятельности компаний — например, выставления сметы — и обратимся к другим формам.

Все, кто трудится безвозмездно — от того, кто печет пирог для соседей, до тех, кто тысячами участвует в различных ассоциациях — имеют одинаковый подход.

Каждый день тысячи добровольцев проводят время в нескольких ассоциациях. Учтем, что они, несомненно, тратят время, руководствуясь гораздо менее скрытыми мотивами, чем круги разработчиков, и не добиваются такого же признания. И здесь производство происходит только единожды (с возможностью всеобщего распространения, что может принести благодарность многих, вроде признания сверстников) до тех пор, пока ассоциативное действие вновь не начнет свой ход.

Помимо этого, есть по крайней мере еще одна область, в которой бесплатный труд играет огромную роль, — это семья. Преобладающая её часть обеспечивается женщинами. Возможно, что Рауль видит в этом «ростки нерыночных отношений», зародыш homo-socialisticus, но до сих пор революционный социализм видел в этом только признак эксплуатации женщин.

Рауль воображает, что программное обеспечение имеет свою специфику, потому что факт копирования практически задаром не приводит к исчезновению оригинала, и что это уникальное средство производства, а также предмет потребления.

Но результаты науки получаются тем же способом. Ученому требуется целая жизнь, чтобы найти ту или иную теорему, но учителю достаточно нескольких часов, чтобы передать её тридцати ученикам. И теорема остается в голове учителя и предыдущих носителей[10]. Наука, внедряясь в производство, очевидно, становится средством производства. Каждого инженера заставляют производить вычисления, составлять правила трех или использовать теорему Пифагора, чтобы взять тривиальные примеры. Компьютер — это машина, способная автоматически обрабатывать алгоритмы. Но алгоритмы не привязаны к компьютеру и даже предшествовали ему.

Когда Рауль с энтузиазмом относится к потенциальным эффектам свободного программного обеспечения, помимо того, что он полностью переоценивает значение программного обеспечения в цепочке затрат и принимает мелкобуржуазные пузыри за пролетарские фонари, он ничего не делает полезного для нас, кроме как описывает — единственное зерно истины в его дискурсе — разрушающее воздействие прогресса производительной силы труда на капиталистические производственные отношения.

Коммунизм или мелкобуржуазный социализм

Поскольку такая деятельность частично относится к процессу противостояния буржуазному обществу и его функционированию, Коммунистическая партия уже давно квалифицирует их как разновидности мелкобуржуазного социализма или буржуазного социализма, см. Манифест Коммунистической партии.

Социализм не заключается в том, чтобы каждый бесплатно выпекал на своей кухне пирог для своего соседа. Социализм это не обобщение экономики, основанной на благотворительности.

Он также не похож на то, как в модели фабричного социализма рабочие советы делятся между собой плодами своего труда, и каждый рабочий возвращается домой с пирогом в сумке.

Напротив, социализм состоит в том, чтобы поставить наиболее развитые производительные силы под контроль ассоциированных производителей, сломать границы предприятия, переориентировать и реорганизовать производительные силы таким образом, чтобы уменьшить труд, необходимый для производства, в самом простом виде для удовлетворения человеческих потребностей с одновременным улучшением здоровья, пищевых и вкусовых качеств пресловутого пирога; превратив останки предприятия в простые производственные помещения.

Верно ли мелкобуржуазное решение?

Несмотря на то, что метод разработки был пропитан мелкобуржуазным духом, факт остается фактом: он сработал, даже если успеху способствовало одобрение буржуазии, переключившейся с продукта на продукт. Эта форма ассоциированного труда не является общественным трудом в строгом смысле этого слова, но становится таковым в частичной форме в том смысле, что этот труд становится бесплатным благодаря посредничеству, которое мы описали выше. По сравнению с организацией, предложенной социализмом, основанной на ассоциированном труде, является ли эта форма организации более эффективной и требующей меньше времени?

Чтобы ответить на эти вопросы, мы должны обратиться к действующим лицам и свидетелям этого типа организаций.

Свидетель от капитала

Статья Эрика Рэймонда «Собор и Базар» является символическим текстом мира Linux. Эрик Рэймонд — опытный программист, а также номинальный руководитель программного обеспечения с открытым исходным кодом, в то время как Ричард Столлман, президент Фонда свободного программного обеспечения, является сторонником свободного программного обеспечения.

Эрик Рэймонд уже был широко вовлечен в мир свободного программного обеспечения в 1980-х годах. Однако он считал, что как только сложность выходит за определенные рамки, становится невозможно разрабатывать программное обеспечение децентрализованным образом, привлекая тысячи людей к кооперации в свое свободное время, что сделает Linux успешным. Он также считал, что необходимо достичь определенного уровня разработки программного обеспечения, прежде чем предоставлять экспериментальную версию в руки опытным пользователям.

Собор и Базар

По этой причине Эрик Рэймонд выступал против стиля разработки, который был запущен Linux с инициативы Линуса Торвальдса — быстрое и частое распространение, массовое делегирование, полная открытость – базарная модель[11] в противоположность соборной модели, описанной выше[12].

Более того, базарная модель не только не закончилась путаницей, но и прогрессировала семимильными шагами.

Думая, что он понял методологические основы базарного стиля, автор с 1996 года пытался применить его на практике в одном из своих проектов. Текст «Собор и Базар» рассказывает историю этого проекта.

Социальная потребность

Автор, столкнувшийся с проблемой, касающейся электронной почты (личная проблема), извлекает первый урок из своего опыта: хорошее программное обеспечение соответствует потребностям разработчика (всякое хорошее программное обеспечение имеет шероховатости там, где есть проблемы).

По словам автора, это могло бы произойти с программным обеспечением от сообщества Linux. В общем, мы увидим формирование точки зрения технической аристократии, технической касты, которая лежит в основе идеологии Linux и в более широком смысле соответствует идеологии среднего класса, мелкой буржуазии.

Это действительно одна из трудностей и предел предприятия. Если разработка программного обеспечения типа Linux зависит от того факта, что оно должно отвечать не социальной потребности, а конкретной нужды разработчика, то социальная разработка поставлена в зависимость от конкретной нужды и выражается только в той степени, в которой она отвечает конкретной нужде. Если конкретное требование совпадает с социальной потребностью, то оно позволит обеспечить удовлетворение последней. Совершенно иная логика, очевидно, выражается в производстве программного обеспечения, предназначенного для рынка. В этом случае, чтобы включенный в нее частный труд стал общественным трудом, он должен быть признан на рынке и, следовательно, отвечать общественной потребности. Компания также несет ответственность по нескольким каналам: обратная связь от продавцов, исследования рынка и потребителей, запросы клиентов, жалобы и управление послепродажным обслуживанием, конкурентный и технологический мониторинг для внесения изменений в продукт, чтобы он всегда лучше соответствовал этим требованиям.

Следовательно, разработка типа Linux тем лучше удовлетворит социальные потребности, чем больше они будут ограничены проблемами разработчиков (операционная система, утилиты разработки). Следовательно, вероятность того, что это программное обеспечение станет сложнее и недоступнее для общества, будет тем выше.

Статья также заканчивается в 1998 году на перспективах разработки браузера Netscape с использованием тех же предполагаемых методов, что и сообщество Linux. Приходится констатировать, что несколько лет спустя это программное обеспечение не прижилось, а регрессировало в своем социальном применении в пользу браузера от Microsoft[13].

Сотрудничество поколений

Затем следует еще одна черта этой технической аристократии: идея о том, что лень способствует разработке программного обеспечения. «Характерная черта великих [программистов] — это их лень. Они знают, что судят не по усилиям, а по результатам. Почти всегда легче начать с чего-то сделанного, чем с нуля » (Эрик Рэймонд).

Мы уже упоминали об этом подробно, эта разработка имеет особые экономические характеристики из-за того, что время воспроизводства не пропорционально времени производства. Следует добавить, что это труд, предполагающий тесное взаимодействие науки с машиной. Он возникает одновременно как интеллектуальный труд и как труд, который позволяет машине функционировать, оказывать услугу, для которой она предназначена.

С другой стороны, как интеллектуальный продукт он особенно гибок, так как строчки кода можно использовать повторно. Фактически это означает, что мы основываемся на труде предыдущих поколений, что в этом типе труда есть сотрудничество между поколениями и внутри поколений, что программное обеспечение не является трудом отдельного человека, даже если такая иллюзия еще остается. Мы имеем дело не с трудом писателя, который вынужден своей рукой писать от первой до последней строчки, но который извлекает выгоду из состояния накопленных знаний своего времени на всех уровнях, не с работой ученого, который унаследовал теории, законы и формализации других, применяя и развивая их, но с формой коллективного письма, которое именно позволяет питать иллюзии относительно своего индивидуального мастерства и одновременно достигать ощутимых результатов.

Сказанное там должно быть дополнено нюансами, что в этих сообществах существует, с одной стороны, соблазн считать нехорошим все, что не сделано самим разработчиком, с другой стороны, наличие наибольших трудностей при сопровождении программы, как правило, плохо документированной из-за нехватки времени и низкого аппетита разработчиков к задаче, считающейся скучной.

Сказав это, Эрик Рэймонд указывает, что в мире свободного программного обеспечения существует огромная доступность программного обеспечения с открытым исходным кодом, что делает перспективу поиска программного обеспечения, которое уже имеет ряд желаемых функций, относительно простой. В этом смысле он показывает пределы, достигнутые капиталистическим способом производства и разделением производственной деятельности на автономные ячейки, составляющие предприятия. Всеобщее распыление труда (интеллектуальный труд прошлых поколений тем более скован, чем более конкурентно его окружение, отчего необходимо преодолеть конкурентную и торговую экономику, что ограниченно и с известными недостатками воплощает монополия) является составной частью развития производительной рабочей силы.

Ассоциированный труд

Многие из других соображений Эрика Рэймонда представляют собой великолепную смесь здравого смысла и наивности, приправленную англосаксонской моралью, противостоя ей, мы не будем защищать идею о том, что ассоциированный труд превосходит индивидуальный труд, что является очевидным для социализма, но не для индивидуалистического сообщества программистов.

Мы уже подчеркнули пределы, которые создает конкуренция капиталистического производства, мешающие обобщению обсуждаемого потенциала, и то, как процесс объединения воплощается в концентрации и централизации капитала, монополии, национализации, мультинациональные или транснациональные фирмы, EIG («объединение с общей экономической целью») и другие межфирменные проекты, которые приводят к выходу за эти пределы, без полного их преодоления. Остается показать, как такая кооперация может быть реализована в рамках, отличных от рыночных или связанных с ними условий труда, и характерных для коммунистического общества. Здесь мы возвращаемся к нашему второстепенному вопросу. Разве эта кооперация превосходит то, за что выступает социализм на основе ассоциированного труда?

Для Эрика Рэймонда это секрет Linux, а именно способность программистов-пользователей становиться со-разработчиками.

В мире программного обеспечения с открытым исходным кодом эта возможность лучше всего использовалась для создания Linux. По словам автора, одна из новых парадигм заключается в том, чтобы быстро и без колебаний обновлять программное обеспечение, не беспокоясь о возможных ошибках, оставаясь при этом внимательным к пользователям (в определенные периоды ядро Linux обновлялось несколько раз в день), все это обслуживается особой инфраструктурой, а именно Интернетом.

Поэтому то, что сделал Линус Торвальдс, не является творением гениального дизайнера, однако « Сохраняя постоянным отношение числа хакеров к числу пользователей, Линус получал и стимул и вознаграждение. Стимул — удовлетворенность своими действиями, вознаграждение — ежедневное улучшение своей работы.

Линус стремился максимизировать количество человеко-часов, затраченных на отладку и разработку, даже ценой нестабильности, если какая-то ошибка окажется трудно устранимой. […] При достаточном количестве глаз, ошибки выплывают на поверхность. Я назову это — законом Линуса » (Эрик Рэймонд)[14] Приведенные выше замечания можно переформулировать следующим образом: « отладка может быть параллельной » (Эрик Рэймонд).

Но Рэймонд не показал, что базарный метод приводит к значительной экономии рабочего времени. Ничто не доказывает, что социальные издержки, создаваемые « тысячами пользователей, работающими над каждым новым релизом », не выше, чем у соборной модели. Конечно, это ускоряет прогресс отладки, поскольку она тем эффективнее, чем больше у нее пользователей, но мы не стремимся показывать, что предельные затраты на отладку менее важны, и, вероятно, это вовсе не так. Дело не в том, что чем больше пользователей, тем больше ошибок обнаруживается. В сопоставимых масштабах затрачиваемое рабочее время будет больше, чем в централизованной логике. За пределами улья рой пчел не производит за то же самое время столько же мёда.

Кто-то может возразить, что качество программного обеспечения улучшается быстрее, но в каком-то смысле невозможно или даже нежелательно следовать этому методу отладки. В этом случае, когда пользователь обнаруживает ошибку и сообщает о ней, он тратит свое время, но это предельное время. Если это учитывать в социальных расходах, гораздо более важным будет основное затраченное рабочее время. Но поскольку это задача, не относящаяся к его традиционной деятельности, это время редко учитывается в оценочном анализе. Это безвозмездное время, предоставляемое обществом, но обществу все равно придется его потратить, если оно пожелает исправить ошибку путем искусственного воспроизведения условий использования программного обеспечения при тестировании. Поэтому все программное обеспечение более или менее содержит ошибки, когда выходит на рынок. В случае Linux, пользователи, одновременно разработчики, могут также предлагать решения для отладки (и, как правило, не для обнаруженной ошибки). В истории не говорится, при каких условиях они находят ошибки? Действуют ли они как пользователи в полном смысле этого слова или отчасти как экспериментаторы, которые из-за своего интереса к продукту, по идеологическим причинам — в частности, из-за враждебности к Microsoft, объяснимой традициями свободного программного обеспечения — предоставляют бесплатный труд для разработки? Какая его часть может быть сродни самоотверженному труду, а какая к предельному? Чем больше объем выделенного труда, тем больше мы должны прийти к выводу, что реализация такого продукта, как Linux, следовательно, предполагает с социальной точки зрения значительную трату частного труда, на которую сообщество, образованное технической аристократией, готово пойти по разным, уже упомянутым, причинам.

Заключение

Реакция буржуазии на монополию Microsoft неэффективна и реакционна. Чтобы добиться большего эффекта, она была вынуждена сплотиться вокруг реакции среднего класса и придать ей надежную основу.

Ответ среднего класса, а именно свободное программное обеспечение, является имеет особый эффект. Он противопоставляет общественному труду множество частного труда и делает этот частный труд бесплатным для общества, то есть капитала, и тем самым обобществляет его.

Поскольку у этого метода был ощутимый успех, что отчасти правда, этот ответ позволяет капиталу увеличивать эксплуатацию пролетариата за счет снижения стоимости товаров и услуг, использующих этот бесплатный частный труд для своего производства… С другой стороны, этот ответ так же утопичен и реакционен. Он предполагает огромные затраты на частный и, как правило, изолированный труд, чтобы уравновесить эффективность ассоциированного труда, применяемого в традиционных предприятиях.

Так что, хотя, как и все идеологии среднего класса, утопичны и реакционны, перспектива свободного программного обеспечения, а точнее, теперь открытого программного обеспечения, получила, за неимением другого ответа, признание от буржуазии. В Штатах крупные производители, такие как IBM, передали инициативу среднему классу, одновременно придав его действиям больше общей согласованности, так что Linux теперь кажется самым серьезным конкурентом Microsoft. В то же время идеал технической мелкой буржуазии угас перед лицом меркантильных соблазнов, которые сопровождают такое переключение и институционализацию открытого программного обеспечения.

Ответ пролетариата, полностью отсутствующего на сцене, основан на обобществлении производства, сотрудничестве ассоциированного труда, разрыве с экономикой предприятия, он является единственным последовательным теоретическим и практическим ответом, единственным, который освобождает производительные силы труда, ставя их на службу человечеству. И это единственный революционный ответ.

[1] Это в определенной степени относится к любому основному капиталу. Дополнительный пассажир в метро, дополнительный посетитель музея практически ничего не добавляют к стоимости.

[2] Выполнение одних и тех же действий в двойном размере в разных компаниях само по себе приводит к увеличению числа сотрудников, которым поручено выполнять фиксированные задачи. Одной из характеристик концентрации и централизации капитала является то, что буржуазные экономисты называют «экономией масштаба».

[3] По этой причине для эквивалентного рынка средняя цена программного обеспечения может быть снижена вдвое. Мы все еще можем думать, что падение, несомненно, могло бы открыть увеличенную долю рынка, хотя бы за счет сокращения мошенничества при копировании программного обеспечения (оценивается в 40% продаж Microsoft).

В то же время, продавая свое программное обеспечение по цене в два раза выше издержек производства, вызванная производственными затратами и более высокой степенью прибыли, относительно среднего социального уровня, Microsoft узаконивает тот факт, что можно копировать одно программное обеспечение из двух. Недавнее изменение в политике лицензирования Microsoft с формой регистрации, предполагающей больший контроль, на самом деле увеличило продажи и прибыль в 2002 году.

[4] Или даже более низкий результат. Одна из трудностей, с которыми сталкивается IT-мир, — это совместимость систем, форматов файлов и т.д. Новая Вавилонская башня, которую она знала и знает до сих пор, в компьютерном мире станет дополнительным препятствием. Более того, пример Сети поучителен. Макс, которому приходится использовать системы и программное обеспечение, отличные от мира ПК и Microsoft, присылает нам файлы, которые мы регулярно не можем прочесть.

[5] Raoul Victor, «Des germes de rapports non marchands au sein du capitalisme le plus moderne» 8 juin 2002, доступно по ссылке https://docplayer.fr/docview/100/147187180/#file=/storage/100/147187180/147187180.pdf

[6] « JC решает два основных вопроса. Первое он резюмирует следующим образом: «Я хочу попытаться установить, что «свободное программное обеспечение» в своей экономической реальности и в идеологии своих основателей не избегает рыночных отношений»; второй: «Меня интересует идея о том, что в условиях капитализма, посредством новых технологических разработок, могут родиться «ростки нерыночных отношений» ». Похоже, дискуссия Рауль Виктора и JC проходила в ныне недоступной франкоязычной рассылке, английский перевод ответа Рауля доступен по ссылке http://www.oekonux.org/texts/marketrelations.html

[7] Аргумент, особенно сомнительный для операционной системы. Если каждый способен её изменить, то это гарантированная Вавилонская башня. Фактически, для установки поставляются хорошо стандартизированные и продаваемые версии Linux (например, Linux Red Hat, названная в честь компании, которая поддерживает эти версии).

[8] Однако мы не будем забывать о затратах, связанных с установкой, обучением и обслуживанием, которые далеко не связаны со стоимостью воспроизводства.

[9] Психология разработчиков, кстати, несколько другая. Речь идет не столько о признании типа производитель-пользователь, даже если это измерение существует, сколько о более сложном сочетании взаимного признания внутри технической касты, в первую очередь с точки зрения технических знаний, и той ауры, возникающей в техническом сообществе и с точки зрения пользования – пользователи, которые обращаются к производителю, часто сами являются членами такой касты.

[10] Такого рода соображения, кстати, придерживается любой шарлатан, занимающийся информационной экономикой. В процессе обмена идеями каждый начинает с идей другого, не отказываясь при этом от своих собственных.

[11] У него возникло искушение назвать это стилем Агоры, т.е. рынка, торговой площади.

[12] JC допускает ошибку, когда говорит, что соборная модель представлена Microsoft. Текст Эрика Рэймонда отсылает к гуру организации Ф. Бруксу, автору книги «Мифический человеко-месяц», для которого практики базарного типа можно отнести к Microsoft.

[13] По состоянию на 2023, все сместилось в сторону Chrome от Google, а так же его базовой основы Chromium (открытое программное обеспечение), которая используется в Microsoft Edge, Яндекс.Браузер и т.д. (прим.пер.).

[14] Рэймонд также делает интересное наблюдение: тот, кто определяет проблему, и тот, кто находит решение, обычно разные люди.