Революционная стратегия и тактика в полемике Ленина и Розы Люксембург

PCI

Programme Communiste n 65-66 1974-1975

Вопрос о самоопределении

Если такой вопрос является краеугольным камнем инвариантной стратегии международного пролетариата, то именно это позицию занимает партия в отношении сопротивления народов, угнетенных империализмом, и жестокой борьбы, которую они ведут за свое национальное освобождение.

Повторяя общую нить, что была нарушена несколько раз поражениями и атаками оппортунизма в течение полутора века пролетарской борьбы, наше течение обязано постоянно вновь выдвигать кардинальные позиции марксистской доктрины, касающиеся национального и колониального вопросов.

Первые фундаментальные тексты «Новой Рейнской газеты», ключи к интернационалистической стратегии Маркса и Энгельса, объединяющие в одну сеть демократическую революцию в Германии, восстание парижских пролетариев, ненависть к русскому самодержавию и объективные условия перехода к социализму в Англии, современные «Лионские тезисы» Коммунистической Левой Италии(1926) через тезисы II-го съезда Коммунистического Интернационала (1920) - из этих работ возникает единая перспектива, направленная против многочисленных шлаков изменчивого, социально-демократического, меньшевистского, консилистского и сталинского ревизионизма: необходимость единого и централизованного сближения борьбы народов отсталых районов с борьбой пролетариев индустриальных метрополий.

Выступая против социал-демократического и сталинского видений, которые придают человечеству исторические условия конституции рас и национальностей в национальные государства, на основе «конкретных» (и мирных) путей к социализму; а тем более против слепого и контрреволюционного индифферентизма некоторых «антипарламентских» или «левых» групп, отрицающих движение и войны за национальное освобождение и их какой-либо прогрессивный характер, мы должны постоянно повторять те же принципы и ту же единственную программу, способную сегодня провести соответствующий анализ движений и регулировку социальных сил в экономически отсталых районах, а завтра – обеспечить эффективную организацию мировой партии с постоянным учетом этих принципов, способных направить пролетарские отряды на захват власти.

Но понимание этих важнейших вопросов не может иметь никакой лучшей поддержки, чем напоминание о борьбе и исторических дебатах, в которых доктрина партии родилась, развилась и стала ясной в разгар нападений ревизионизма и путаницы всех сортов. Таким образом, исторически и в отношении «национального вопроса», возвращение к марксистской ортодоксии было реализовано в течение первых двух десятилетий века против правых империалистических отклонений Второго Интернационала. (Бернштейн, Ван Кол) и реакции «детской левизны» на это правое течение, в той или иной степени представленной голландским антиреформистским крылом (Паннекук), русским (Пятаков, Бухарин и вообще сторонники «империалистического экономизма») и, наконец, польским (Радек, Роза Люксембург).

Подобно Ленину и партии большевиков, что мы должны восстановить учение по этому вопросу, а восстановление неотделимо от медленной, упорной, трудоемкой и неустанной работы по отделению от ошибок, чей успех стал бы судьбоносен для класса и его партии.

Вот некоторые вехи этой борьбы, которые мы предлагаем здесь вспомнить, особенно те, которые касаются полемики Розы Люксембург против Ленина, в трех пунктах:

- теоретическое и практическое значение марксистского взгляда на право народов на самоопределение;

- признание революционного и прогрессивного характера войн национального освобождения в эпоху империализма;

- тактическая роль предоставления права на отделение других народов в процессе демократической диктатуры пролетариата, особенно в России.

Это не вопрос «подсчета» ошибок Розы Люксембург. В этом случае для нас это было бы мелочной и особенно антиматериалистической проблемой. Роза Люксембург была блестящим представителем на Западе и, несомненно, самым последовательным из интернационального революционного движения, стремящимся найти за бесчисленными социал-демократическими фальсификациями основные направления марксистской доктрины. Из серии битв, история которых оставила нам живое свидетельство: ее героический вызов «Священному союзу» и социал-демократическому режиму, что подействует как ликвидатор банкротства Имперского Рейха и обеспечит кровавый переход к демократической республике в решающие месяцы октября-декабря 1918 года до высшей жертвы в январе 1919 года; кроме того, это ее беспощадная борьба против ревизионизма Бернштейна и Вандервельда; яростная защита русской революции 1905 года против легалитарного склероза профсоюзной бюрократии и академической достаточности официальной социал-демократии в Германии; непрекращающиеся споры против первых попыток отказаться от революционной марксистской точки зрения Каутского, а затем Гильфердинга и Бауэра; неоднократное провозглашение пролетарского антимилитаризма и интернационализма на конгрессах II Интернационала и немецкой партии.

Однако по причинам, которые мы обсудим в другом месте[1], это течение не смогло восстановить нить программы в отношении трех упомянутых выше пунктов, которые, как мы заметим, составляют логические моменты доктрины «перманентной революции».

Несчастье состоит в том, что сегодня вновь актуализируются, хотя в наиболее частой карикатурной форме, те же теоретические отклонения и те же практические ошибки, что и раньше. Марксизм, который является наукой революции и также контрреволюции, обычно обращается к прошлому пролетарской борьбы, чтобы просветить его действия в настоящем и лучшим образом дать критику основ оппортунизма, что помимо формальных представлений, имеют инвариантную природу. Именно в этом смысле мы должны понимать эту краткую работу, а точнее как ответ на максималистскую и ликвидационную индифферентность в национальном вопросе, напомнив тезисы, установленные раз и навсегда, и которые станут оружием класса, как только он избавится от всякой оппортунистической путаницы.

I

Вопрос о самоопределении

Противоречие между Розой Люксембург и Лениным по поводу права на самоопределение в его историческом контексте снова должно быть поднято. В рамках Польши, которая увидела стремительную индустриализацию, поверх традиционных аграрных структур, в 1890-х годах сформировалось и консолидировалось крайнее крыло польского социалистического движения (образование Социалистической партии Королевства Польского, SDKP, в 1893 году и Социалистической партии Королевства Польского и Литвы, SDKPiL, в 1899 году) в результате ожесточенной битвы против вспыхнувшего национализма Польской социалистической партии во главе с Пилсудским; это крыло сделало теоретические тактические выводы, которые Роза Люксембург уже изложила в своей статье 1897 года «Социализм в Польше»:

«Социал-демократия поняла, что польский вопрос уже был разрешен в отрицательном смысле капиталистическим развитием Польши, поскольку последняя была объединена с Россией с ее капиталистическими производственными и меновыми отношениями, и в которой господствующие классы, для которых принадлежность к России является жизненно важным условием, стали сильными сторонниками иностранного господства в Польше. Поэтому стремление использовать силы пролетариата для воссоздания Польши как классового государства не столько излишне, сколько неосуществимо, утопично. В том же процессе социал-демократия также выработала положительную политическую повестку дня польского рабочего класса. То же капиталистическое развитие, которое обеспечивает экономическую интеграцию Польши и России, имеет второе следствие - постепенное захоронение русского абсолютистского режима. И так как польскому рабочему классу невозможно реализовать национальное освобождение Польши вопреки направлению его капиталистического развития, то поэтому его непосредственная классовая обязанность - сделать общее дело с российскими рабочими за завоевание, прежде всего, конституционной свободы в Российской империи со свободами автономии, применимыми к Польше»[2]

Это предложение, вероятно, имело то преимущество, что способствовало созданию рабочего движения как социалистического политического движения, освобожденного от любого подчинения трусливой буржуазии, связанной с местной аристократической землевладельческой властью и великорусским царизмом, концентрируя свои силы в борьбе против своего классового врага и пронизывая это же движение сильным интернационалистическим духом. С другой стороны, оно имело серьезный недостаток: недооценку или, что хуже, игнорирование того факта, что устойчивое отношение национального угнетения между Россией и Польшей, чьи идеологические отражения проникали, помимо мелкой крестьянской буржуазии, в широкие слои рабочего класса, представляло собой мощное препятствие на пути полноценного и свободного развития этого пролетарского интернационализма, защищая который Ленин и Роза Люксембург, несмотря на все их разногласия, всегда оказывались бок о бок. Признание права Польши на отделение и, следовательно, на распад этой загнившей связи, было в программе российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) непременным условием классовой и политической независимости, воинствующего интернационализма российского социализма, а также польского социализма - так же, как в видении Маркса и Энгельса, разрыв колониальной связи между Дублином и Лондоном играл роль для рабочего класса Англии и Ирландии. В этой чрезвычайно диалектической перспективе «автономия» в рамках «конституционной свободы», завоеванной в Российской империи, была слабой и противоречивой заменой «права на отделение», защищаемого Лениным и первоначально Плехановым как единственный теоретический принцип, что поражает те материальные корни, которые отделяют и делает чужими друг другу не две «нации», как в абстрактной мысли буржуазии, а два великих славянских крыла рабочего и социалистического движения.

«Мы стоим за право на отделение ввиду черносотенного великорусского национализма, который так испоганил дело национального сожительства, что иногда больше связи получится после свободного отделения!» - писал Ленин Шаумяну в декабре 1913 года, - «Право на самоопределение есть исключение из нашей общей посылки централизма. Исключение это, безусловно, необходимо перед лицом черносотенного великорусского национализма, и малейший отказ от этого исключения (...) глупенькая игра на руку великорусскому черносотенному национализму»[3]

Чтобы освободить поле интернациональной классовой борьбы от громоздких останков и исторической инертности отношений между угнетенной нацией и угнетающей нацией — и поэтому в наднациональных интересах пролетариата, а не в силу вечных принципов лицемерной буржуазной идеологии - по словам Ленина, русская социал-демократия должна была написать это право на своем знамени. В строках этой работы мы продемонстрировали, что такое решение, далекое от какого-либо конституционалистического формализма и любой метафизической абстракции, доказало свою самую строгую связь с линией классиков марксизма[4].

Те, кто не понял мощную диалектику - это Роза Люксембург, которая уже сталкивалась с сильной оппозицией по этому вопросу на лондонском международном съезде в 1896 году, и Лео Йогихес - увидел камень преткновения в объединении с РСДРП на съезде 1903 года[5]; и если этот первый эпизод не помешал вступлению польской партии в российскую партию на съезде в Стокгольме (1906), то все же несогласие сохранилось, о чем свидетельствует полемика, упомянутая на следующих страницах, вместе с другими фатальными причинами разногласия. Однако ничего не было бы столь мелочно, и по-сталински тупо, как видеть спор между Лениным и Люксембургом о праве на самоопределение только в качестве столкновения два противоположных подходов к чистой и простой проблеме тактики антицаристской борьбы: в самом деле, это были мировые стратегические вопросы пролетарского движения высокого значения. Именно в связи с этим, мы считаем, что важно не только изучать, но в настоящее время детально исследовать детали извилистого и часто трудного развития давней полемики.

Наиболее тщательный анализ, краткая критика позиций Розы Люксембург по проблеме «права на разделение» развивается в статье Ленина «О праве наций на самоопределение», написанной в мае 1914[6]. Это исследование и опровержение основных тезисов Люксембург, именно тех, которые постоянно вдохновляли ее выразить позицию по национальному вопросу от самых ранних сочинений до смерти, и наиболее завершенное выражение которой находится в серии статей 1908-1909 годов «Национальный вопрос и автономия»[7], на которой Ленин основывает свою критику. В этой серии статей Роза Люксембург задает вопрос о действительности пункта 9 программы РСДРП, принятой на втором съезде партии в 1903 году, что гарантировал республику с демократической конституцией и, среди прочего, «признание права на самоопределение всех наций, входящих в состав государства». Последуем линии критики Ленина, которая позволит нам разоблачить концепции Розы Люксембург и выявить все ее недостатки.

1. Метафизический идеализм или диалектический материализм?

Ленин начинает задавать вопрос о методе. Что касается определения «права на самоопределение», то он отмечает, что есть два варианта рассмотрения этого вопроса. Первый режим, абстрактный, метафизический, ищет ответы в юридических определениях, взятых из «общих понятий» закона. Второй, наоборот, материалистический и диалектический, относится к историческому и экономическому изучению национальных движений. Именно на нем резолюции Международного конгресса Лондона 1896 года и формулировки 9 пункта программы РСДРП

Тогда каков, с этой точки зрения, верный марксистский способ постановки проблемы? Во-первых, можно видеть, что национальные движения в России и в других местах являются результатом окончательной победы капитализма над феодализмом; Вот почему нужно искать материальные, то есть экономические основы. Ленин пишет:

«Экономическая основа этих движений состоит в том, что для полной победы товарного производства необходимо завоевание внутрежегодника буржуазией, необходимо государственное сплочение территорий с населением, говорящим на одном языке, при устранении всяких препятствий развитию этого языка и закреплению его в литературе. Язык есть важнейшее средство человеческого общения; единство языка и беспрепятственное развитие есть одно из важнейших условий действительно свободного и широкого, соответствующего современному капитализму, торгового оборота, свободной и широкой группировки населения по всем отдельным классам, наконец — условие тесной связи рынка со всяким и каждым хозяином или хозяйчиком, продавцом и покупателем».

В результате:

«Образование национальных государств, наиболее удовлетворяющих этим требованиям современного капитализма, является поэтому тенденцией (стремлением) всякого национального движения. Самые глубокие экономические факторы толкают к этому».

Отсюда первый вывод, вытекающий из применения к вопросу материалистического и диалектического метода: стоит понять, что такое свободное определение наций, анализируя историко-экономические условия национальных движений, то есть:

«Под самоопределением наций разумеется государственное отделение их от чуженациональных коллективов, разумеется образование самостоятельного национального государства».

Ленин тогда замечает, что этот способ постановки проблемы - это метод самого классического марксизма, в частности, Каутского. И он быстро рассматривает тезисы статьи, опубликованной в 1908 году в форме брошюры: «Национальность и интернациональность»[8]: 1) Национальное государство есть форма государства, наиболее соответствующая современным (т.е. капиталистическим, цивилизованным, экономически-прогрессивным в отличие от средневековых, докапиталистических и проч.) условиям, есть та форма, в которой оно всего легче может выполнить свои задачи (т. е. задачи наиболее свободного, широкого и быстрого развития капитализма) 2) пестрые в национальном отношении государства (так называемые государства «национальностей» в отличие от «национальных» государств) являются всегда государствами, внутреннее сложение которых по тем или другим причинам осталось ненормальным или недоразвитым (отсталым).

Было бы неправильно думать, что позиция Каутского является беспричинной или просто «научной» в узком смысле, то есть академической. На самом деле она имеет сильное политическое и полемическое содержание. Он выступает против оппортунистического направления в международной социал-демократии и, в частности, резко против тезисов, принятых австрийской социал-демократией. Представители последней Карл Реннер и Отто Бауэр защищали не принцип права наций на самоопределение, а противоположные ему националистические и мелкобуржуазные позиции в пользу принципа национальной культурной автономии. Каутский осудил «переоценку национального фактора» и то, что это правое течение полностью позабыло об интернациональном факторе.

Именно эти классические марксистские концепции защищены Каутским и восстановлены Лениным, и это является объектом наиболее жестких нападений Розы Люксембург в ее статье «Национальный вопрос и автономия». Для Розы Люксембург вопрос свободного определения является мнимой проблемой; она предпочитает принципиально оппортунистический подход к проблеме отношения социалистов к угнетенным национальностям и народам. Итак, по ее словам:

«Это “наилучшее” национальное государство есть только абстракция, легко поддающаяся теоретическому развитию и теоретической защите, но не соответствующая действительности» (цитируется Лениным).

На самом деле развитие великих капиталистических держав и империализм делает иллюзорным право на самоопределение для малых государств:

«Можно ли серьезно говорить, — восклицает Роза Люксембург, — о “самоопределении” формально независимых черногорцев, болгар, румын, сербов, греков, отчасти даже швейцарцев, независимость которых сама является продуктом политической борьбы и дипломатической игры “европейского концерта”?”! Учитывая (...) необходимость борьбы за существование на международном рынке, универсальную политику и колониальные владения для крупных капиталистических государств (...) наилучше соответствует условиям “не государство национальное, как полагает Каутский, а государство хищническое» (цитируется Лениным)[9].

Ленин показывает, как легко найти слабую точку позиции Люксембург: проблему политического самоопределения наций в буржуазном обществе, их независимость как государства Роза Люксембург заменила вопросом об их автономии и их экономической независимости, и просто забыла о... реальности, то есть политических последствий проникновения меркантилизма, рыночной экономики и распространения буржуазных производственных отношений в мире, в географических районах с докапиталистическим историческим циклом. И Ленин вспомнил:

1) что большая часть Азии находится в положении колоний великих держав или зависимых и угнетенных государств на национальном уровне;

2) что в этом регионе земного шара условия для наиболее полного развития рыночного производства, наиболее свободного, самого широкого и быстрого роста существуют только в Японии, то есть в независимом национальном государстве;

3) что капитализм, пробуждая Азию, также пробуждает здесь и всюду национальные движения, которые, как правило, составляют национальные государства, способные обеспечить капитализм наилучшими условиями развития;

4) и, наконец, что марксизм не может упускать из виду сильные экономические факторы, которые порождают тенденции к созданию национальных государств.

Роза Люксембург просто забыла - мы увидим позже, почему - материалистический метод при рассмотрении национального вопроса. Таким образом, в своей статье она называет 9 пункт программы РСДРП «метафизической фразеологией», не понимая, что покидает область материалистической диалектики, рискуя оказаться в обществе худших мелких буржуа и либеральных оппортунистов! Это показывает ей Ленин в истинном направлении теоретического марксизма, который остается для нас непревзойденной моделью:

«Безусловным требованием марксистской теории при разборе какого бы то ни было социального вопроса является постановка его в определенные исторические рамки, а затем, если речь идет об одной стране (например, о национальной программе для данной страны), учет конкретных особенностей, отличающих эту страну от других в пределах одной и той же исторической эпохи.

Что означает это безусловное требование марксизма в применении к нашему вопросу?

Прежде всего оно означает необходимость строго разделить две, коренным образом отличные, с точки зрения национальных движений, эпохи капитализма. С одной стороны, это — эпоха краха феодализма и абсолютизма, эпоха сложения буржуазно-демократического общества и государства, когда национальные движения впервые становятся массовыми, втягивают так или иначе все классы населения в политику путем печати, участия в представительных учреждениях и т. д. С другой стороны, перед нами эпоха вполне сложившихся капиталистических государств, с давно установившимся конституционным строем, с сильно развитым антагонизмом пролетариата и буржуазии, — эпоха, которую можно назвать кануном краха капитализма.

Для первой эпохи типично пробуждение национальных движений, вовлечение в них крестьянства, как наиболее многочисленного и наиболее “тяжелого на подъем” слоя населения в связи с борьбой за политическую свободу вообще и за права национальности в частности. Для второй эпохи типично отсутствие массовых буржуазно-демократических движений, когда развитой капитализм, все более сближая и перемешивая вполне уже втянутые в торговый оборот нации, ставит на первый план антагонизм интернационально слитого капитала с интернациональным рабочим движением.

Конечно, та и другая эпоха не отделены друг от друга стеной, а связаны многочисленными переходными звеньями, причем разные страны отличаются еще быстротой национального развития, национальным составом населения, размещением его и т. д. и т. п. Не может быть и речи о приступе к национальной программе марксистов данной страны без учета всех этих общеисторических и конкретно-государственных условий».

Но именно вопрос исторического периода, пройденного Россией, Роза Люксембург полностью игнорирует.

2. Непонимание последовательности исторических циклов и его последствия для тактики

Повторим еще раз: Роза Люксембург критикует в своей статье 9 пункт программы социал-демократии, который она называет «метафизическим»; но, по сути, это то, в чем ее упрекает Ленин: она не задает вопрос о том, какой исторический период пересекает Россия, каковы конкретные особенности национального вопроса и национальных движений этой страны в то время. Она даже не пытается определить, на каком историческом этапе развития капитализма находится Россия в начале 20-го века, и, следовательно, каковы особенности национального вопроса страны. Вот почему из-под ее пера и всегда с прежней спокойной уверенностью выходит следующий аргумент:

«...несмотря на растяжимость принципа “право нации на самоопределение”, который является чистейшим общим местом, будучи, очевидно, одинаково применимым не только к народам, живущим в России, но и к нациям, живущим в Германии и Австрии, Швейцарии и Швеции, Америке и Австралии, мы не находим его ни в одной программе современных социалистических партий...» (цитируется Лениным).

Ленин охотно показывает абсурдность такого отношения: марксистам ясно, что принцип самоопределения распространяется в отношении наций, где есть буржуазно-демократические национальные движения, и только. Поэтому бесполезно рассчитывать найти этот принцип в программах социалистических партий в странах, где больше нет национальных буржуазно-демократических движений... в этом нет смысла! На самом деле, без сравнения политического и экономического развития стран и их соответствующих программ марксистка Роза Люксембург теряет из вида кое-что существенное: разница между странами, где буржуазно-демократические реформы уже давно завершены, и теми, где они еще не начали реализовываться. Как показывает Ленин, это различие является ключом к целой проблеме:

«В Западной, континентальной, Европе эпоха буржуазно-демократических революций охватывает довольно определенный промежуток времени, примерно, с 1789 по 1871 год. Как раз эта эпоха была эпохой национальных движений и создания национальных государств. По окончании этой эпохи Западная Европа превратилась в сложившуюся систему буржуазных государств, по общему правилу при этом национально-единых государств. Поэтому теперь искать права самоопределения в программах западноевропейских социалистов значит не понимать азбуки марксизма.

В Восточной Европе и в Азии эпоха буржуазно-демократических революций только началась в 1905 году. Революции в России, Персии, Турции, Китае, войны на Балканах — вот цепь мировых событий нашей эпохи нашего “востока”. И в этой цепи событий только слепой может не видеть пробуждения целого ряда буржуазно-демократических национальных движений, стремлений к созданию национально-независимых и национально-единых государств. Именно потому и только потому, что Россия вместе с соседними странами переживает эту эпоху, нам нужен пункт о праве наций на самоопределение в нашей программе».

Конкретный пример показывает, насколько Розы Люксембург запуталась в этом вопросе. В поддержку своего тезиса она направляет внимание читателя к положению Австро-Венгрии:

«...в особенности, программа партии, которая действует в государстве с чрезвычайно пестрым национальным составом и для которой национальный вопрос играет первостепенную роль, — программа австрийской социал-демократии не содержит принципа о праве наций на самоопределение» (цитируется Лениным).

Ответная реакция Ленина такова:

1) буржуазно-демократическая революция, начатая в 1848 году и завершенная в 1867 году, является закрытой для Австрии, и в этой стране нет никаких факторов, которые могли бы «породить скачки», что в конечном итоге ведут к формированию независимых национальных государств;

2) в обсуждаемой проблеме отношения между национальностями в Австрии и России совершенно разные. Какими они представляются в Австрии?

«Австрия не только была долгое время государством с преобладанием немцев, но австрийские немцы претендовали на гегемонию среди немецкой нации вообще. Эта “претенция”, как может быть соблаговолит припомнить Роза Люксембург (столь не любящая будто бы общие места, шаблоны, абстракции...), разбита войной 1866 года. Господствующая в Австрии нация, немецкая, оказалась за пределами самостоятельного немецкого государства, создавшегося окончательно к 1871 году. С другой стороны, попытка венгров создать самостоятельное национальное государство потерпела крушение еще в 1849 году, под ударами русского крепостного войска.

Таким образом создалось чрезвычайно своеобразное положение: со стороны венгров, а затем и чехов, тяготение как раз не к отделению от Австрии, а к сохранению целости Австрии именно в интересах национальной независимости, которая могла бы быть совсем раздавлена более хищническими и сильными соседями! Австрия сложилась, в силу этого своеобразного положения, в двухцентровое (дуалистическое) государство, а теперь превращается в трехцентровое (триалистическое: немцы, венгры, славяне)».

Своеобразные условия России, в отношении национального вопроса, в точности противоположны:

«Россия — государство с единым национальным центром, великорусским. Великорусы занимают гигантскую сплошную территорию, достигая по численности приблизительно 70 миллионов человек. Особенность этого национального государства, во-1-х, та, что “инородцы” (составляющие в целом большинство населения — 57%) населяют как раз окраины; во-2-х, та, что угнетение этих инородцев гораздо сильнее, чем в соседних государствах (и даже не только в европейских); в-3-х, та, что в целом ряде случаев живущие по окраинам угнетенные народности имеют своих сородичей по ту сторону границы, пользующихся большей национальной независимостью (достаточно вспомнить хотя бы по западной и южной границе государства — финнов, шведов, поляков, украинцев, румын); в-4-х, та, что развитие капитализма и общий уровень культуры нередко выше в “инородческих” окраинах, чем в центре государства. Наконец, именно в соседних азиатских государствах мы видим начавшуюся полосу буржуазных революций и национальных движений, захватывающих частью родственные народности в пределах России».

Поэтому абсурдно сравнивать Россию с Австрией в вопросе о самоопределении. Анализ конкретных исторических особенностей национального вопроса в России придает особое значение признанию принципа права наций на самоопределение. Вот почему русские марксисты так много настаивали на втором съезде РСДРП по этому вопросу.

3. Тактика социал-демократов: марксизм или практицизм?

Один из аргументов, на котором особенно настаивает Роза Люксембург, заключается в том, что 9 пункт программы РСДРП не является практическим, он «не дает никакого практического указания для повседневной политики пролетариата, никакого практического разрешения национальных проблем». Ленин отвечает тем, что заявить, что «практическое отношение» в национальном вопросе может иметь три значения: или претендовать на поддержку всех национальных устремлений; или попросить дать ответ: «да» или «нет» на вопрос об отделении каждой нации; или либо вообще непосредственную «осуществимость» национальных требований в ближайшем будущем.

1) Для буржуазии «практическое» отношение будет состоять в поддержке всех национальных устремлений. Но, как говорит Ленин:

«Политика пролетариата в национальном вопросе (как и в остальных вопросах) лишь поддерживает буржуазию в определенном направлении, но никогда не совпадает с ее политикой. Рабочий класс поддерживает буржуазию только в интересах национального мира (которого буржуазия не может дать вполне и который осуществим лишь в меру полной демократизации), в интересах равноправия, в интересах наилучшей обстановки классовой борьбы. Поэтому как раз против практицизма буржуазии пролетарии выдвигают принципиальную политику в национальном вопросе, всегда поддерживая буржуазию лишь условно».

2) Может также показаться очень «практичным» ответ «да» или «нет» на вопрос об отделении каждой нации. Теперь такое требование, как и предыдущее, имеет тенденцию подчинять пролетариат политике буржуазии:

«Буржуазия всегда на первый план ставит свои национальные требования. Ставит их безусловно. Для пролетариата они подчинены интересам классовой борьбы. Теоретически нельзя ручаться наперед, отделение ли данной нации или ее равноправное положение с иной нацией закончит буржуазно-демократическую революцию; для пролетариата важно в обоих случаях обеспечить развитие своего класса; буржуазии важно затруднить это развитие, отодвинув его задачи перед задачами «своей» нации. Поэтому пролетариат ограничивается отрицательным, так сказать, требованием признания права на самоопределение, не гарантируя ни одной нации, не обязуясь дать ничего насчет другой нации»

3) То, что интересует прежде всего буржуазию, это немедленная «осуществимость» данного требования: в этом понимании «практика» приводит к постоянному компромиссу с буржуазией иных наций в ущерб пролетариату:

«Пролетариату же важно укрепление своего класса против буржуазии, воспитание масс в духе последовательной демократии и социализма. (...) Вся задача пролетариев в национальном вопросе “непрактична”, с точки зрения националистической буржуазии каждой нации, ибо пролетарии требуют “абстрактного” равноправия, принципиального отсутствия малейших привилегий, будучи враждебны всякому национализму».

Вот почему пролетариат должен быть против «практики», которая сводится к подчинению буржуазной политике:

«Буржуазия угнетенных наций во имя “практичности” своих требований будет звать пролетариат к безусловной поддержке ее стремлений. Всего практичнее сказать прямое “да”, за отделение такой-то нации, а не за право отделения всех и всяких наций!

Пролетариат против такого практицизма: признавая равноправие и равное право на национальное государство, он выше всего ценит и ставит союз пролетариев всех наций, оценивая под углом классовой борьбы рабочих всякое национальное требование, всякое национальное отделение. Лозунг практицизма есть на деле лишь лозунг некритического перенимания буржуазных стремлений».

Еще один аргумент, примененный Розой Люксембург, который, к сожалению, стал одной из самых любимых присказок схоластиков всех инфантильных левых, состоит в том, что защита права на самоопределение на практике сводится к поддержке буржуазного национализма угнетенных наций. Ленин ответил, что это борьба против угнетения господствующей нации, а не поиск привилегий для угнетенной нации, и особенно, что отрицание лозунга права самоопределения равносильно игре в угнетателя:

«Мы отвечаем: нет, именно буржуазии важно здесь “практичное” решение, а рабочим важно принципиальное выделение двух тенденций. Поскольку буржуазия нации угнетенной борется с угнетающей, постольку мы всегда и во всяком случае и решительнее всех за, ибо мы самые смелые и последовательные враги угнетения. Поскольку буржуазия угнетенной нации стоит за свой буржуазный национализм, мы против. Борьба с привилегиями и насилиями нации угнетающей и никакого попустительства стремлению к привилегиям со стороны угнетенной нации.

Если мы не выставим и не проведем в агитации лозунга права на отделение, мы сыграем на руку не только буржуазии, но и феодалам и абсолютизму угнетающей нации. Этот довод Каутский давно выдвинул против Розы Люксембург, и этот довод неоспорим. Боясь “помочь” националистической буржуазии Польши, Роза Люксембург своим отрицанием права на отделение в программе российских марксистов помогает на деле черносотенцам великорусам. Она помогает на деле оппортунистическому примирению с привилегиями (и хуже, чем привилегиями) великорусов.

Увлеченная борьбой с национализмом в Польше, Роза Люксембург забыла о национализме великорусов, хотя именно этот национализм и страшнее всего сейчас, именно он менее буржуазен, но более феодален, именно он главный тормоз демократии и пролетарской борьбы. В каждом буржуазном национализме угнетенной нации есть общедемократическое содержание против угнетения, и это-то содержание мы безусловно поддерживаем, строго выделяя стремление к своей национальной исключительности, борясь с стремлением польского буржуа давить еврея и т. д. и т. д.

Это — “непрактично” с точки зрения буржуа и мещанина. Это — единственно практичная и принципиальная и действительно помогающая демократии, свободе, пролетарскому союзу политика в национально�� вопросе».

4. Оппортунистический антиоппортунизм

Вопрос об отделении Норвегии от Швеции еще более ясно показывает ошибку Розы Люксембург в вопросе о самоопределении. Ее рассуждения таковы:

«Последнее событие в истории федеративных отношений, отделение Норвегии от Швеции, — в свое время торопливо подхваченное социал-патриотичной польской печатью (см. краковский “Напшуд”) как отрадное проявление силы и прогрессивности стремлений к государственному отделению, — немедленно превратилось в разительное доказательство того, что федерализм и вытекающее из него государственное отделение отнюдь не являются выражением прогрессивности или демократизма. После так называемой норвежской “революции”, которая состояла в смещении и удалении из Норвегии шведского короля, норвежцы преспокойно выбрали себе другого короля, формально отвергнув народным голосованием проект учреждения республики. То, что поверхностные поклонники всяких национальных движений и всяческих подобий независимости провозгласили “революцией”, было простым проявлением крестьянского и мелкобуржуазного партикуляризма, желания за свои деньги иметь “собственного” короля вместо навязанного шведской аристократией, а следовательно, было движением, не имеющим решительно ничего общего с революционностью. Вместе с тем эта история разрыва шведско-норвежской унии снова доказала, до какой степени и в данном случае федерация, существовавшая до тех пор, была только выражением чисто династических интересов, а следовательно, формой монархизма и реакции» (цитируется Лениным).

Чтобы выделиться от польской оппортунистической социал-демократии (сгруппированной вокруг «Naprzod»), в которой она как подлинный революционер всегда пыталась разоблачить узкий шовинизм, Роза Люксембург приходит к точному вопросу об отделении Норвегии от Швеции, оспаривая требование, признающее право на свободное отделение, в программе социал-демократов разнородного национального государства.

Ленин отвечает, анализируя в первую очередь конкретные исторические условия отделения Норвегии от Швеции:

«Норвегию сближают с Швецией связи географические, экономические и языковые не менее тесные, чем связи многих невеликорусских славянских наций с великорусами. Но союз Норвегии с Швецией был недобровольный, так что о “федерации” Роза Люксембург говорит совсем зря, просто потому, что она не знает, что сказать. Норвегию отдали Швеции монархи во время наполеоновских войн, вопреки воле норвежцев, и шведы должны были ввести войска в Норвегию, чтобы подчинить ее себе.

После этого в течение долгих десятилетий, несмотря на чрезвычайно широкую автономию, которой пользовалась Норвегия (свой сейм и т. д.), трения между Норвегией и Швецией существовали беспрерывно, и норвежцы всеми силами стремились сбросить с себя иго шведской аристократии. В августе 1905 года они, наконец, и сбросили его: норвежский сейм постановил, что король шведский перестал быть королем норвежским, а произведенный затем референдум, опрос норвежского народа, дал подавляющее большинство голосов (около 200 тысяч против нескольких сот) за полное отделение от Швеции. Шведы, после некоторых колебаний, примирились с фактом отделения».

После этого незаменимого напоминания Ленин решает задачи пролетариата двух стран во время отделения:

«По вопросу об отделении мы не знаем, обязывала ли социалистическая норвежская программа норвежских с.-д. держаться одного определенного мнения. Допустим, что нет, что норвежские социалисты оставляли открытым вопрос о том, насколько достаточна была для свободной классовой борьбы автономия Норвегии и насколько тормозили свободу хозяйственной жизни вечные трения и конфликты с шведской аристократией. Но что норвежский пролетариат должен был идти против этой аристократии за норвежскую крестьянскую демократию (при всех мещанских ограниченностях последней), это неоспоримо.

А шведский пролетариат? Известно, что шведские помещики, споспешествуемые шведскими попами, проповедовали войну против Норвегии, и так как Норвегия гораздо слабее Швеции, так как она испытывала уже шведское нашествие, так как шведская аристократия имеет очень сильный вес в своей стране, то проповедь эта была очень серьезной угрозой. Можно ручаться, что шведские Кокошкины долго и усердно развращали шведские массы призывами к “осторожному обращению” с “растяжимыми формулами политического самоопределения наций”, размалевыванием опасностей “распада государства” и уверениями в совместимости “народной свободы” с устоями шведской аристократии. Не подлежит ни малейшему сомнению, что шведская социал-демократия изменила бы делу социализма и делу демократии, если бы она не боролась изо всех сил и с помещичьей и с “кокошкинской” идеологией и политикой, если бы она не отстаивала помимо равноправия наций вообще (признаваемого и Кокошкиными) права наций на самоопределение, свободы отделения Норвегии.

Тесный союз норвежских и шведских рабочих, их полная товарищеская классовая солидарность выигрывала от этого признания шведскими рабочими права норвежцев на отделение. Ибо норвежские рабочие убеждалась в том, что шведские не заражены шведским национализмом, что братство с норвежскими пролетариями для них выше, чем привилегии шведской буржуазии и аристократии. Разрушение связей, навязанных Норвегии европейскими монархами и шведскими аристократами, усилило связи между норвежскими и шведскими рабочими».

В заключение Ленин указывает на происхождение ошибок Розы Люксембург в вопросе о праве народов на самоопределение:

«Для польских с.-д. “право самоопределения”, конечно, не имеет такого важного значения, как для русских. Вполне понятно, что борьба с националистически ослепленной мелкой буржуазией Польши заставила с.-д. поляков с особенным (иногда, может быть, чуточку чрезмерным) усердием “перегибать палку”. Ни один российский марксист никогда и не думал ставить в вину польским с.-д., что они против отделения Польши. Ошибку делают эти с.-д. лишь тогда, когда пробуют — подобно Розе Люксембург — отрицать необходимость признания права на самоопределение в программе российских марксистов.

Это значит, в сущности, переносить отношения, понятные с точки зрения краковского горизонта, на масштаб всех народов и наций России, великороссов в том числе. Это значит быть “польскими националистами навыворот”, а не российскими, не интернациональными социал-демократами».

5. Роза Люксембург, Международная социал-демократия и 2-й съезд РСДРП

Как мы указывали в начале этой статьи, формулировка позиции Розы Люксембург по вопросу о самоопределении предшествует ее статьям 1907-1908 годов. Эта позиция была выражена в ходе двух важных съездов рабочего движения: Международного конгресса в Лондоне в 1896 году и съезда русской социал-демократии в 1903 году, где эта позиция была отбита оба раза.

Лондонский международный конгресс 1896 года, как отмечал Ленин, предшествовал дебатам по вопросу о независимости Польши, особенно в колонках немецкого марксистского теоретического журнала «Neue Zeit». Были представлены три точки зрения:

1) мелкобуржуазной и националистической правой партии «фраков», которые хотели видеть, что Социалистический Интернационал принимает требование национальной независимости, в особенности для Польши;

2) Розы Люксембург, согласно которой польские социалисты не должны были требовать независимости Польши и обязаны были отрицать право наций на самоопределение;

3) и Каутского, выражающего точку зрения Интернационала. Последний, в условиях того времени, воздерживался от защиты независимости Польши, но признал право польских марксистов формулировать такое требование.

Резолюция Конгресса возобновила основные классические тезисы: признание абсолютного права на отделение и призыв к рабочим осознать интернациональное единство их классовой борьбы. Давайте посмотрим на комментарий Ленина:

«Известно, что К. Маркс и Фр. Энгельс считали безусловно обязательным для всей западноевропейской демократии, а тем более социал-демократии, активную поддержку требования независимости Польши. Для эпохи 40-х и 60-х годов прошлого века, эпохи буржуазной революции Австрии и Германии, эпохи “крестьянской реформы” в России, эта точка зрения была вполне правильной и единственной последовательно-демократической и пролетарской точкой зрения. Пока народные массы России и большинства славянских стран спали еще непробудным сном, пока в этих странах не было самостоятельных, массовых, демократических движений, шляхетское освободительное движение в Польше приобретало гигантское, первостепенное значение с точки зрения демократии не только всероссийской, не только всеславянской, но и всеевропейской.

Но если эта точка зрения Маркса была вполне верна для второй трети или третьей четверти XIX века, то она перестала быть верной к XX веку. Самостоятельные демократические движения и даже самостоятельное пролетарское движение пробудилось в большинстве славянских стран и даже в одной из наиболее отсталых славянских стран, России. Шляхетская Польша исчезла и уступила свое место капиталистической Польше. При таких условиях Польша не могла не потерять своего исключительного революционного значения.

Если ППС (“Польская социалистическая партия”, нынешние “фраки”) пыталась в 1896 году “закрепить” точку зрения Маркса иной эпохи, то это означало уже использование буквы марксизма против духа марксизма. Поэтому совершенно правы были польские социал-демократы, когда они выступили против националистических увлечений польской мелкой буржуазии, показали второстепенное значение национального вопроса для польских рабочих, создали впервые чисто пролетарскую партию в Польше, провозгласили величайшей важности принцип теснейшего союза польского и русского рабочего в их классовой борьбе.

Значило ли это, однако, что Интернационал в начале XX века мог признать излишним для Восточной Европы и для Азии принцип политического самоопределения наций? их права на отделение? Это было бы величайшим абсурдом, который равнялся бы (теоретически) признанию законченного буржуазно-демократического преобразования государств турецкого, российского, китайского; — который равнялся бы (практически) оппортунизму по отношению к абсолютизму.

Нет. Для Восточной Европы и Азии, в эпоху начавшихся буржуазно-демократических революций, в эпоху пробуждения и обострения национальных движений, в эпоху возникновения самостоятельных пролетарских партий, задача этих партий в национальной политике должна быть двусторонняя: признание права на самоопределение за всеми нациями, ибо буржуазно-демократическое преобразование еще не закончено, ибо рабочая демократия последовательно, серьезно и искренне, не по-либеральному, не по-кокошкински, отстаивает равноправие наций, — и теснейший, неразрывный союз классовой борьбы пролетариев всех наций данного государства, на все и всяческие перипетии его истории, при всех и всяческих переделках буржуазией границ отдельных государств.

Именно эту двустороннюю задачу пролетариата формулирует резолюция Интернационала 1896 года. Именно такова, в ее принципиальных основах, резолюция летнего совещания российских марксистов 1913 года. Есть люди, которым кажется “противоречивым”, что эта резолюция в 4-ом пункте, признавая право на само определение, на отделение, как будто бы “дает” максимум национализму (на деле в признании права на самоопределение всех наций есть максимум демократизма и минимум национализма), — а в пункте 5-оя предостерегает рабочих против националистических лозунгов какой бы то ни было буржуазии и требует единства и слияния рабочих всех наций в интернационально-единых пролетарских организациях. Но видеть здесь “противоречие” могут лишь совсем плоские умы, не способные понять, например, почему единство и классовая солидарность шведского и норвежского пролетариата выиграли, когда шведские рабочие отстояли свободу отделения Норвегии в самостоятельное государство».

На конгрессе 1903 г. РСДРП проект программы, защищенной Плехановым, был ратифицирован. Он защищал позиции, идентичные позициям Ленина в отношении права наций на самоопределение. Ленин вначале отмечает, что Плеханов вмешался в 1902 году в политический журнал РСДРП в смысле сохранения требования права на разделение:

«Если бы мы позабыли о нем, или не решились выставить его, — писал Плеханов, — опасаясь затронуть национальные предрассудки наших соотечественников великорусского племени, то в наших устах стал бы постыдной ложью... клич...: “пролетарии всех стран, соединяйтесь!“»(цитируется Лениным).

Интересы пролетарского союза, интересы их классовой солидарности требуют признания права наций на разделение. Размышляя над тем, что написал Плеханов, - комментирует Ленин - можно было бы избежать многих глупостей. Примечательно, что на конгрессе 1903 года представители польской социал-демократии в Комитете по программе оспаривали признание права на самоопределение. Что они предложили вместо этого? Создание «учреждений, гарантирующие полную свободу культурного развития всем нациям, входящим в состав государства». И Ленин заключает:

«Итак, польские марксисты выступали тогда с взглядами по национальному вопросу настолько неопределенными, что вместо самоопределения предлагали, по сути дела, не что иное, как псевдоним пресловутой “культурно-национальной автономии”!»

• • •

На этом этапе важно вспомнить еще одну статью Ленина «Итоги дискуссии о праве наций на самоопределение», где она показывает материальную основу для ошибок, допущенных в вопросе о самоопределении социал-демократов Польши, а также голландских социал-демократов, которые находятся на тех же позициях:

«Нет ни малейшего сомнения, что стоящие против самоопределения голландские и польские марксисты принадлежат к лучшим революционным и интернационалистским элементам международной социал-демократии. Как же это может быть, что их теоретические рассуждения представляют из себя, как мы видели, сплошную сеть ошибок? ни одного правильного общего рассуждения, ничего кроме "империалистского экономизма"!

Дело объясняется вовсе не особо дурными субъективными качествами голландско-польских товарищей, а особыми объективными условиями их стран. Обе страны 1) маленькие и беспомощные в современной «системе» великих держав; 2) обе географически расположены между наиболее остро соперничающими империалистскими хищниками гигантской силы (Англия и Германия; Германия и Россия); 3) в обеих страшно сильны воспоминания и традиции тех времен, когда обе были сами «великодержавными»: Голландия была более сильной, чем Англия, колониальной великой державой; Польша была более культурной и более сильной великой державой, чем Россия и Пруссия; 4) обе сохранили до сих пор привилегии, состоящие в угнетении чужих народов: голландский буржуа владеет богатейшей Голландской Индией; польский помещик угнетает украинского и белорусского «хлопа», польский буржуа — еврея и т. п.

Такого своеобразия, которое состоит в сочетании этих четырех особых условий, вы не найдете в положении Ирландии, Португалии (она была одно время аннексией Испании), Эльзаса, Норвегии, Финляндии, Украины, края латышского, белорусского и многих других. И вот в этом-то своеобразии вся суть дела! Когда голландские и польские социал-демократы рассуждают против самоопределения, при помощи аргументов общих, т. е. касающихся империализма вообще, социализма вообще, демократии вообще, национального гнета вообще, у них, поистине можно сказать, ошибка на ошибке едет и ошибкой погоняет. Но стоит только отбросить эту явно ошибочную оболочку общих аргументов и посмотреть на суть дела с точки зрения своеобразия особых условий Голландии и Польши, как становится понятной и вполне законной их своеобразная позиция».[10]

Этот отрывок является основополагающим для осуждения Розы Люксембург, которая, несмотря на все перечисленное, не болела «детской болезнью». Ленин действовал осторожно, чтобы не поставить в один ряд оппортунистов II Интернационала и «радикальных» революционеров, которые сражались с ними, даже совершая серьезные ошибки: Ленин стремился понять и разоблачить объективные корни и, при необходимости, их «субъективные» отклонения и недоразумения, зная, что в этой основе лежит здоровая, но чрезмерно классовая реакция. Именно с тем же подходом через два года он раскритикует «Брошюру Юниуса» Розы Люксембург, с ее светлыми и темными пятнами, а в 1920 году он подвергнет суровой критике детскую болезнь – отнюдь не старческую гниль - псевдорадикализм.

Это урок, который нужно запомнить, но все же вопрос не исчерпан. Великая сила Ленина по отношению к его так называемым левым противникам заключается, с одной стороны, в умелом использовании диалектики, а с другой - в глобальном видении стратегии и тактики. Первое запрещает возведение абсолютов и даже не абсолютных понятий, в манере Розы Люксембург, таких как государственность и самоопределение; напротив, диалектика требует, чтобы их рассматривали в историческом процессе их формирования и конкретизации, в то же время, судя с единственной позиции, приемлемой для марксиста - функции, которую они выполняют в связке с общими интересами пролетарской классовой борьбы, следовательно, не в качестве идеи этих понятий, а как материальных фактов: это означает, что можно понять даже противоречивые аспекты, которые нельзя свести к одному фактору - нейтральному, положительному или отрицательному. Второе дает возможность рассматривать эти материальные факты не как случайности, изолированные от исторического процесса, а как возможные и часто эффективные звенья одной цепи и, с точки зрения коммунистической стратегии и тактики, как возможные аспекты великого уникального бытия, которое сам Ленин назвал бы «мировым планом».

Неочевидный парадокс - сохранение определенной идеалистической жилы заставило Розу Люксембург быть слепой к «историческим особенностям», с одной стороны, и, с другой стороны, подчиниться этим «особенностям», в том числе на уровне высокой теории. Ленин покажет это (как мы увидим позже), связывая ошибки «Брошюры Юниуса» о «национальных войнах в эпоху империализма» с «общей слабостью немецких левых», и показывая различия между «голландскими и польскими товарищами» (Паннекук и Радек) в вопросе о самоопределении с аргументами, содержащимися в последнем цитированном отрывке.

Никто, кроме Ленина, не смог оценить претензии Розы Люксембург на международный и пролетарский характер социалистического движения; однако никто не мог лучше, чем он сам, марксист и диалектик высшего уровня, не только учесть в своих многообразных аспектах, но и включить в стратегию и тактику пролетариата даже те «примеси», без которых «нет революции», и силы, которые «превращаются в свою противоположность», обслуживая цели, которые, согласно чистой логике, не являются «исключениями», подтверждающими правило - самоопределение по отношению к централизму, национальные и колониальные движения по отношению к интернационализму, нижние слои крестьянства по отношению к пролетариату: взятые, опять же, не сами по себе, а в совокупности изменчивого соотношения сил и классовых столкновений. По этой причине Ленин обладал способностью понимать и использовать позитивные элементы, а также признавать, осуждать и бороться с их пределами.

[1]             См. также труд о факторах, что можно назвать всемирной трагедией задержки созревания субъективных условий коммунистической революции на Западе и колебания пролетарского авангарда, когда стало необходимо порвать с центризмом, в том числе с точки зрения организации, наш труд «Storia della Sinistra Comunista» («История Коммунистической Левой»), том. II, pp. 454-483 (Издания Il Programma Comunista). Французский перевод в «Programme Communiste» № 58, стр. 91-119.

[2]            Роза Люксембург «Der Sozialismus in Polen», «Sozialistische Monatshafte» n10, октябрь 1897.

[3] Ленин, «Собрание сочинений», том 19. Призрак постоянного возрождения «великорусского шовинизма» в трудах и коммунистическом движении будет преследовать Ленина до самой его смерти. Если бы силы не покинули его слишком рано, то даже против сталинской реинкарнации шовинизма он провел бы последние и самые энергичные из своих памятных битв, что можно увидеть в его «Письме к съезду» от 30 декабря 1922 года («Собрание сочинений», том 45), «К вопросу о национальностях или об автономизации», а также касаемо политики, применяемой в Грузии, в частности. Существует железная преемственность между полемикой первых лет века и этим последним, увы, беспомощным всплеском Ленина против возрождения «шовинизма» за экраном «автономий», предоставленных государственным аппаратом, «унаследованным от царизма» и «только чуть-чуть подмазанным советским миром».

[4]            «Вопрос самоопределения в марксистской классификации» Programme Communiste n 61-62 1973-1974.

[5]            Примечательно, что с другой стороны польская социалистическая партия во главе с Пилсудским сделала неясным и на деле слишком жестким и ограничивающим пункт программы 1903 года, касающейся права на самоопределение. Ленин ответил ему:

«Безусловное признание борьбы за свободу самоопределения вовсе не обязывает нас поддерживать всякое требование национального самоопределения. Социал-демократия, как партия пролетариата, ставит своей положительной и главной задачей содействие самоопределению не народов и наций, а пролетариата в каждой национальности. Мы должны всегда и безусловно стремиться к самому тесному соединению пролетариата всех национальностей, и лишь в отдельных, исключительных случаях мы можем выставлять и активно поддерживать требования, клонящиеся к созданию нового классового государства или к замене полного политического единства государства более слабым федеративным единством и т. п.» Иными словами, «интересам именно этой борьбы должны мы подчинять требование национального самоопределения», отвергая пустые национальные предложения буржуазии, которая для Ленина как и для Розы Люксембург, перестала быть революционной, чтобы стать одним из защитников царской аристократии, «Теперь правящие классы Польши, шляхта в Германии и Австрии, промышленные и финансовые тузы в России выступают в качестве сторонников правящих классов в угнетающих Польшу странах, а наряду с польским пролетариатом, геройски перенявшим великие традиции старой революционной Польши, борется за свое освобождение пролетариат немецкий и русский» («Национальный вопрос в нашей программе», «Искра» № 44, 15 июля 1903 года, «Собрание Сочинений» том 7).

[6]            Опубликован в большевистском ежемесячном теоретическом журнале «Просвещение» с апреля по июнь 1914 года.

[7]            Опубликован в теоретическом органе польской социал-демократии «Przeglad Socjaldemokratyczny», 1908, № 6-10, 1909, № 12 и 14-15.

[8]            Приложение к «Neue Zeit», № 1, 1907-1908, 18 января 1908 года.

[9]            Для ясности перевода мы модифицировали этот отрывок с выдержками, переведенными в сборнике «Марксисты и национальный вопрос» 1848-1914.

[10]          Сборник «Социал-демократия» № 1, октябрь 1916 года.