Реабилитация. Часть 3. Освобождение членов "КПМ"
[Предыдущую часть можно прочесть здесь]
Поначалу под процедуру «реабилитации» попали мелкие сошки. Так, к примеру, одними из первых были освобождены члены так называемой «Коммунистической партии молодежи». Это была небольшая группа старшеклассников и студентов, создавших в Воронеже в конце 40-х годов антисоветскую организацию и осужденных в 1950 году к разным срокам заключения. По данному вопросу Н.Г. Игнатов составил Хрущеву докладную записку. В ней сообщалось следующее:
«В 1949 году органами Министерства государственной безопасности было заведено дело о существовании в гор. Воронеже тайной молодежной организации, так называемой «Коммунистической партии молодежи» (КПМ).
22 сентября 1949 года за подписью бывшего Министра госбезопасности Абакумова в адрес И. В. Сталина был направлен документ, в котором «КПМ» квалифицировалась, как троцкистская организация.
Всего по делу было арестовано 24 участника «КМП». Обвинялись они в намерении захватить в свои руки власть в стране и в проведении вражеской пропаганды.
24 июня 1950 года решением Особого Совещания при МГБ СССР 23 участника «КПМ» были приговорены к различным срокам лишения свободы, а один из них получил направление на принудительное лечение по поводу шизофрении.
После рассмотрения дела в Особом Совещании от осужденных и их родственников систематически поступали жалобы в правительственные инстанции, в Верховный Суд, в Прокуратуру и органы МВД о незаконном привлечении к ответственности участников «КПМ» и применении по их делу незаконных методов ведения следствия.
В целях проверки этих жалоб Управлением МВД по Воронежской области совместно с Военной прокуратурой Воронежского Военного Округа были передопрошены по существу предъявлявшегося обвинения как осужденные по этому делу, так и 9 человек свидетелей.
Все осужденные отказались от данных ими в 1949-50 годах показаний о вражеских замыслах «КПМ» и заявили, что эти показания они вынуждены были дать под влиянием изнуряющих ночных допросов, уговоров, угроз и обмана со стороны следователей.
Передопрошенные по делу свидетели также изменили свои прежние показания и заявили, что факты антисоветской деятельности «КПМ» им не известны.
По заключению УМВД фигурировавшие в деле в качестве вещественных доказательств — рукописный журнал и другие, исполненные от руки, документы, как показало их изучение, не могут быть признаны доказательством преступной деятельности участников «КПМ». Документы эти состоят из путаных, противоречивых положений, свидетельствующих о политической незрелости их авторов.
Таким образом, дело молодежной организации — «КПМ» было раздуто, сфальсифицировано.
Как теперь установлено, — говорится в заключении УМВД, — организация «КПМ» преступного характера не носила и контрреволюционного умысла у ее участников не было.
На основании изложенного Управлением МВД по Воронежской области вынесено заключение о прекращении уголовного дела на 23-х участников «КПМ» за отсутствием в их действиях состава преступления и само дело направлено на окончательное разрешение в Верховный Суд СССР».
Ниже по ссылке написано:
«15 сентября 1954 г. зам. Генерального Прокурора СССР Д. Е. Салин запиской доложил ЦК КПСС о результатах проверки Прокуратурой СССР «дела КПМ». В записке, в частности, сообщалось, что «дело по обвинению членов „КПМ" рассмотрено 5 июля 1954 г. на заседании Центральной Комиссии. Принято решение снизить меру наказания до 5 лет лишения свободы и освободить из-под стражи в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 марта 1953 года „Об амнистии" — Батуева Б. В., Луткова Г. Я., Киселева Е. С., Стародубцева Н. М., Рудницкого В. М., Туголукова В. И., Сычева Л. С., Жигулина А. В. и Селезнева А. Я.». В отношении других участников «КПМ» дело прекращено за отсутствием в их действиях общественной опасности».
Казалось бы, действительно, что ж тут такого криминального? Ну поиграли детишки в подпольную антисталинскую организацию. Чего не бывает... Однако детишки играли в довольно опасные игры, за которые и в нынешних условиях вполне можно схлопотать реальный срок.
Что примечательно, версию тех, кто пересматривал их дело, опровергает один из участников КПМ — А.В. Жигулин. В 1988 г в журнале «Знамя» он издал свои воспоминания под заголовком «Черные камни». Очень познавательная книга, надо сказать, в которой автор подробно рассказывает о контрреволюционной организации, в которой состоял.
Итак, повествуя о КПМ, автор сразу признаёт:
«КПМ — Коммунистическая партия молодежи, нелегальная молодежная организация с марксистско-ленинской платформой, была создана в Воронеже в 1947 году учениками 9-го класса 7-й мужской средней школы Борисом Батуевым, Юрием Киселевым и Валентином Акивироном. Я вступил в КПМ 17 октября 1948 года».
Какой смысл на марксистско-ленинской платформе создавать в СССР нелегальную организацию? Нелегальную организацию имело смысл создавать на оппортунистической, то есть антимарксистской платформе, что они и сделали. Статья 58-11, то есть организационная деятельность, направленная на подготовку и совершение предусмотренных в данной главе преступлений, у Жигулина на лбу нарисована, как говорится.
За дело ребята взялись серьезно, про структуру он пишет следующее:
«В группы входило по несколько человек — от четырех до восьми и более. Независимо от численности мы называли эти группы пятерками. Лишь один из группы, ее руководитель — воорг (вожак-организатор), имел связь с Бюро через связного, фамилии которого он не знал. Таким образом, и воорг, и рядовой член КПМ знали лишь нескольких своих товарищей. Эта традиционная, широко известная из литературы, давно проверенная пятерочная структура подпольной организации даже при чудовищном провале (прямое предательство одного из руководителей КПМ — В. Акивирона и полный «раскол» на следствии А. Чижова) позволила нам сохранить, уберечь от ареста более тридцати членов КПМ. Всего же в КПМ, насколько мне известно, было принято более 50 человек, точнее — 53 человека. В то время я знал далеко не всех. Со многими своими товарищами по КПМ я познакомился только после реабилитации».
Итак, «онижедети» создали подпольную, конспиративную контрреволюционную организацию численностью в несколько десятков человек. Именно о контрреволюционной сущности организации свидетельствовала её программа:
«КПМ ставила своей задачей изучение и распространение в массах подлинного марксистско-ленинского учения.
«Программа КПМ имела антисталинскую направленность. Мы выступали против «обожествления» Сталина. (Слово «культ» в отношении Сталина стало употребляться значительно позднее.)
В программе был пункт, разъясняющий, почему наша организация нелегальная:
«а) Как известно, в СССР не может быть двух партий, и легальная, открытая деятельность КПМ может нанести моральный, идеологический ущерб нашему государству.
б) При легализации своей деятельности КПМ может быть неправильно понята и объявлена враждебной организацией».
Последний, итоговый пункт программы КПМ гласил: «Конечная цель КПМ — построение коммунистического общества во всем мире»».
Понятно, что всё это несусветная глупость. Если дети считали себя более крупными марксистами, чем Сталин, в СССР можно было вполне легально проявить себя на научно-теоретическом поприще. В конце концов, можно было поступить в профильный институт, заняться там научной работой, получить возможность публиковаться. Но нет, это всё не для «молодых и смелых». Они решили создать конспиративную организацию и гадить советской власти исподтишка при помощи наивных и примитивных лозунгов.
Примечательно, что возглавивший организацию Батуев был сыном второго секретаря Воронежского обкома. Вот что по этому поводу сообщает Жигулин:
«Да, мы читали стихи и пели песни о «великом друге и вожде». Но мы слышали от взрослых о раскулачивании, о массовых репрессиях 1937-го и других годов. Нам было известно «Письмо Ленина к съезду», в котором он дал характеристику Сталину. Эта информация, во всяком случае часть ее, шла к нам из семьи Бориса Батуева. Со слов Бориса знали мы и о дутом «ленинградском деле». «Не все спокойно в Датском королевстве» — это было очевидно. Так что не беспричинно, не из пустоты возникла идея создания КПМ. И было дело, за которое нас судили».
Ну слышать от взрослых о «массовых репрессиях 1937 г» он не мог никак, поскольку их не было, не выдумал еще Хрущев «массовые репрессии». Примечательно другое. Семья Батуева, включая отца, была настроена контрреволюционно, а, возможно, его отец являлся сторонником тех оппортунистов и преступников, которых покарали в конце 30-х годов или же в ходе процесса по «Ленинградскому делу». Тогда встает всё на свои места. Яблоко от яблони недалеко падает, а освобождение членов КПМ при участии Хрущева суть освобождение тех, кто разделял его взгляды. Особо отмечу, что сам Жигулин признает, что сел за дело. Что уже никак не стыкуется с утверждениями «реабилитаторов» о «фальсификации».
Собственно, как и у Хрущева и его клики вся программа организации сводилась... к антисталинизму. Им, видите ли, не нравилось, что имя Сталина столь часть употребляется в печати, что его именем называют города и улицы.
«В августе 48-го в День авиации сидели мы с Борисом Батуевым на каменном, но теплом от солнца крыльце во дворе особняка на Никитинской улице. У меня в руках была центральная газета с большой статьей Василия Сталина о «сталинских соколах». Я подсчитал, что в статье 67 раз встречается слово «Сталин» или производные от него.
— У нас теперь все сталинское! — мрачно сказал Борис. Начали считать города: Сталинград, Сталинабад, Сталине, Сталинири, Сталинск, Сталиногорск — сбились со счета.
— А ведь есть еще пик Сталина,—вспомнил я.
— А сколько заводов, колхозов, проспектов и улиц носят имя Сталина!
— А сколько районов, совхозов, поселков!
— Только общественным уборным не присваивают еще имя Сталина! — заключил Фиря.
Вот тогда-то кто-то из нас и произнес это роковое слово: «обожествление».
А было именно обожествление. Поэты изощрялись, прославляя Сталина на все лады. Все рифмы на слово «Сталин» — типа «стали» — были исчерпаны. Помню восторг знакомого начинающего поэта, когда он обратил мое внимание на красочный щит со стихами в саду Дома учителя. Стихи начинались строкою: «Наш небосвод прозрачен и кристален...»».
Казалось бы, наивный юношеский максимализм, ниспровержение авторитетов. Но зачем подпольную организацию создавать? Впрочем, весь этот рассказ сильно диссонирует с утверждением о всеобщей слежке и посадках «за анекдот». Ребята особо не стеснялись критиковать Сталина, писать антисталинские стишки, и никто их не трогал. Пока они не перешагнули порог допустимого...
Подобно современным левачкам, КПМовцы начали создание партии с внешней атрибутики. Придумали значок, начали выписывать членские билеты, выбрали девиз, гимн, и даже придумали приветственный жест. Но за всей этой мишурой всё же был виден серьезный подход к конспирации.
«Привлечение в КПМ новых людей было самым рискованным и трудным делом. Мы не могли принимать в свои ряды людей малознакомых или даже отлично знакомых, но неизвестных нам по их социальным воззрениям. Обычно член КПМ рекомендовал для приема своего самого верного друга, с которым он уже предварительно осторожно беседовал — о положении в стране, о забытых заветах Ленина и т. д. Вспомните, например, что Борис Батуев, зная меня с 43-го года, учась со мною в одном классе и, позднее, будучи близким другом, показал мне «Письмо Ленина к съезду» летом 48-го, а вступить в КПМ предложил только в октябре. Мы не могли принимать в КПМ людей «сырых», чтобы затем «перековывать» их сознание в своих рядах. Это было бы безумием. Здесь на каждом шагу возможны были провалы. Мы изучали будущих, возможных членов КПМ, пока не убеждались, что их можно принять.
Когда нас было всего трое (у Акивирона был абсцесс легкого, и он подолгу лежал в больницах), мы принимали в КПМ в особняке на Никитинской улице в комнате Бориса Батуева. Вступающие были уже подготовлены, знали о наших задачах — об изучении классиков марксизма, о нашей программе постепенного восстановления ленинизма в партии и в стране. Они приходили торжественно дать клятву и получить партийный билет.
Обычно это бывало по вечерам. Верхний свет был потушен. Окно занавешено. За окном, выходившим в закоулок, нас охранял Володя Радкевич — и в мороз, и в слякоть — со своим старым наганом, в барабане которого было всего четыре патрона. На настольную лампу была наброшена красная ткань, и в комнате царил сурово торжественный полумрак. На стене — большой портрет Ленина. У двери — застывший на страже Юрий Киселев с автоматом Шмайссера, заряженным полным магазином. Тщательно начищенный, смазанный и надраенный, словно новенький, пистолет-пулемет тускло мерцал в багровом свете».
Опа! А вот это уже совсем другое дело. Это уже не просто конспиративная организация, но и организация вооруженная. Тут уже вырисовывается и подготовительная деятельность к совершению террористических актов. Кто знает, что им там могло придти в голову? К примеру, слова клятвы вообще говорят о том, что они были готовы применять это оружие против своих товарищей.
««Вступающий произносил клятву. Заканчивалась она словами:
«...клянусь свято хранить тайну КПМ. Клянусь до последнего вздоха нести знамя ленинизма через всю свою жизнь к победе!
Если же я хоть в малой степени нарушу эту клятву, пусть покарает меня смертью суровая рука моих товарищей.
Борьба и победа!»»
О том, что «предателей» планировалось убивать, рассказал еще один член КПМ Давид Буденный. Мемуаров он не оставил, зато дал интервью.
«Буденный: Одно из условий – это строжайшая конспирация. О нашей организации абсолютно никому. Если кто проболтается или уж тем более предаст сознательно, он заслуживает самой серьёзной кары.
И.О. Это какой же?
Д.Б. — Смерти! Не какой-нибудь. За предательство – смерть!»
То есть члены организации мало того, что собирались убивать советских граждан, но и имели для этого оружие. Более того, хоть руководство и отвергало террор, но террористические разговоры в организации имели место. Вот, к примеру, фрагмент из одной дискуссии в ходе собрания членов одной из ячеек КПМ.
«...Многие члены КПМ закончат вузы, в том числе и военные. Многие изберут себе путь партийных, военных работников, публицистов. Этот процесс медленный, но, по нашему замыслу, в указанных сферах деятельности постепенно утвердится большое количество членов КПМ (все мы, разумеется, вступим в ВКП(б). Через такое врастание в руководящие, научные, литературные, военные слои нашего общества людей, верных ленинизму, мы, полагаю, сможем изменить духовно-нравственную атмосферу нашей действительности.
— Но это же очень долгий путь!
— Долгий, но верный. А какой иной путь вы можете предложить?
— Не знаю, но мне хочется, чтобы изменения были более скорыми и более радикальными.
— Революция, особенно бескровная,— это очень трудное и долгое дело.
— А что, если убрать тирана? — весело и как бы с легкой шуткой спросил один из парней.
— Это не метод. Место убитого займет Берия или Молотов, а тирания, возможно, даже укрепится. Террор — это не наш метод.
— Извините, товарищ Раевский, за мой глупый вопрос. Я, конечно, знаю, что Ленин был против политического террора. Просто за отца отомстить хочется».
Речь здесь идет о том, что у одного из членов организации отец был расстрелян в конце 30-х годов. И таких ребят, у кого были расстреляны отцы, по словам Жигулина, было несколько. То есть, по сути, КПМ занималась созданием организации недовольных и обиженных на советскую власть. Они, как минимум, вели террористические разговоры и имели оружие для осуществления терактов и расправы с несогласными в рамках своей организации. И прецеденты такие были:
«Началось со случайности, которая, разумеется, очень нас (меня, Б. Батуева, Ю. Киселева) встревожила: в группе А. Мышкова был потерян один из наших журналов («В помощь вооргу». Орган отдела агитации и пропаганды ЦК КПМ). Я и Ю. Киселев проводили расследование этого случая. Группа Мышкова, как, впрочем, и некоторые другие группы (Н. Стародубцева, И. Подмолодина), имела в своем составе не пять, а десять человек. Алексей Мышков (Леля Мышь — здоровенный детина, наш соклассник) объяснял пропажу просто: журнал случайно нашел в ящике письменного стола его дядя, бывший работник НКВД и сжег журнал в печке. Никуда, дескать, дальше печной трубы дело это не пошло.
Мышкова исключили из КПМ, исключили и всю его группу — объявили им, что КПМ решено распустить. Это был первый фиктивный, в целях конспирации, роспуск КПМ.
Я помню эти тревожные дни. Допрос члена группы Мышкова Н. Замораева. Потом собрание группы Мышкова на большом чердаке нашей школы. Все члены группы Мышкова подписали клятву о неразглашении тайны КПМ. Клялись своей жизнью. Разговор был горячий, чуть-чуть не дошло до стрельбы».
Или вот другой пример. Речь здесь идет о том, что один из членов написал об организации в МГБ.
«Мы пришли к выводу, что Акивирон сам передал свое письмо в МГБ. Может быть, и через сопалатника. Акивирон был сразу же исключен из организации, а летом 1949 года Бюро ЦК КПМ приговорило его к расстрелу. (По уставу у нас было только две меры наказания: исключение из КПМ или расстрел. Конечно, мы были детьми своего времени. И даже в чистоте помыслов своих невольно впитывали жестокость сталинской эпохи. Отсюда суровость наших мер наказания.)
Может показаться странным, что смертный приговор был вынесен В. Акивирону не сразу, а примерно через четыре месяца. Почему мы медлили? Во-первых, потому, что письмо Валентина было абсурдным. Советские школьники-комсомольцы создали... фашистскую организацию. Это просто не укладывалось в наших мозгах. Мы надеялись, что и в Воронежском управлении МТБ отнеслись к письму В. Акивирона как к неумной выдумке. Ведь никакой реакции с их стороны не последовало. Но летом 49-го года слежка за нами стала очень явной. И поэтому мы, опасаясь дальнейших непредсказуемых действий Валентина, решили убрать его.
Исполнение приговора было поручено мне под руководством Бориса. Мы пришли на квартиру Акивирона. Он был один. Я уже вынул наган за спиною предателя, взвел курок и готов был окликнуть его, чтобы в глаза объявить приговор. Акивирон услышал щелчок курка, вздрогнул, но не обернулся. Он ждал слов приговора.
Неожиданно Борис подал мне знак отмены.
— Ладно, Толич! Навестили друга. Пойдем теперь пива выпьем в саду Дома офицеров».
К счастью, ни до применения оружия, ни до терактов дело не дошло. Во многом, благодаря тому, что МГБ разоблачила контрреволюционную организацию, арестовала и осудила к разным срокам заключения его членов. Так, Жигулин получил 10 лет лагерей. К слову, показания не из кого не выбивали, и максимальное, на что жаловался Жигулин — ночные допросы.
Вот и спрашивается, кто здесь является подлинным фальсификатором? МГБ добросовестно провело следствие, ОСО осудило их за дело. Это подтверждается одним из руководителей КПМ Жигулиным. Причем эти свои признания он сделал не под пыткой, а много лет спустя, в «перестроечное» время. То есть никакого смысла оговаривать себя ему не было. Наоборот, мог бы рассказать, что его осудили ни за что, а показания выбили пытками. Наверное, так бы еще больше денег от издателя получил. Но он-то признал, что МГБ было право, арестовав и осудив их. Все же лавры «борца со сталинизмом» приятнее чем признание себя «терпилой».
А теперь вернёмся к тому, что написали хрущевские фальсификаторы истории.
«Все осужденные отказались от данных ими в 1949-50 годах показаний о вражеских замыслах «КПМ» и заявили, что эти показания они вынуждены были дать под влиянием изнуряющих ночных допросов, уговоров, угроз и обмана со стороны следователей.
Передопрошенные по делу свидетели также изменили свои прежние показания и заявили, что факты антисоветской деятельности «КПМ» им не известны».
Получается, что соврали тогда КПМовцы, либо же уже в начале 1954 года призывы свергнуть Сталина перестали считаться антисоветской агитацией.
«По заключению УМВД фигурировавшие в деле в качестве вещественных доказательств — рукописный журнал и другие, исполненные от руки, документы, как показало их изучение, не могут быть признаны доказательством преступной деятельности участников «КПМ». Документы эти состоят из путаных, противоречивых положений, свидетельствующих о политической незрелости их авторов».
Но Жигулин в своих мемуарах и это опроверг, рассказав, что там была не только незрелость, но и оружие, и террористические намерения. Ведь убивать «отступников» - это как раз и есть террористические методы.
«Таким образом, дело молодежной организации — «КПМ» было раздуто, сфальсифицировано.
Как теперь установлено, — говорится в заключении УМВД, — организация «КПМ» преступного характера не носила и контрреволюционного умысла у ее участников не было.
На основании изложенного Управлением МВД по Воронежской области вынесено заключение о прекращении уголовного дела на 23-х участников «КПМ» за отсутствием в их действиях состава преступления и само дело направлено на окончательное разрешение в Верховный Суд СССР».
То, что рассказал Жигулин в своих мемуарах, тянет не на один, а на несколько составов. Членам КПМ сильно повезло, что то ли следствие недобросовестно работало и не вскрыло ряд фактов (террористические разговоры и наличие оружия), то ли «онижедетей» пожалели из-за малолетства и дали по-минимуму. Во всяком случае, при определенных обстоятельствах некоторым из них, в особенности, руководителям, светила бы высшая мера за создание контрреволюционной, террористической, вооруженной организации.
А вот где и по чьему указанию «реабилитаторы» не нашли состава там, где он был очевиден и доказан, - это открытый вопрос. Но указание такое было дано явно с самого верху. То есть уже с начала 1954 г комиссии по реабилитации на местах получили указание считать основанием для освобождения, если одним из оснований для осуждения была критика Сталина. По всей видимости, была поставлена задача освободить из мест заключения как можно больше антисталинистов, будь они хоть 100 раз террористами.
Само освобождение членов КПМ было проведено довольно хитро. Сам Жигулин в своих мемуарах назвал его «неконституционным». Осужденным сократили срок до 5 лет и освободили еще по Бериевскому указу об амнистии от марта 1953 г. Всех осужденных восстановили в вузах. А в 1956 г последовала уже полная «реабилитация», то есть было отменено решение ОСО.
Показательна судьба Жигулина после «реабилитации». Как и следовало ожидать, никаким марксистом на антисталинской основе он не стал. Работал в разных редакциях, писал стихи и тексты для песен. Был награжден орденом «Знак Почёта». А вот в «Перестройку» «советского» писателя закономерно понесло... Он написал и опубликовал уже упомянутую выше автобиографическую книгу «Черные камни». Но помимо правды о собственной контрреволюционной работе, он напихал туда и массу антисоветской гадости о «сталинских палачах». К примеру, вот это:
«На этом можно было бы и закончить, если бы не одна подробность, о которой я узнал от отца буквально на днях... Не знаю, известно ли Вам, что в 1937 году Яков Ильич (Лутков — отец.— Ред.) был комендантом здания НКВД и в его служебные обязанности входил расстрел приговоренных Особым совещанием и, как говорится, «ликвидация последствий». Вокруг Воронежа тоже есть свои Куропаты, но мы пока о них ничего не знаем. А может быть, и не узнаем вовсе, ибо главные исполнители уже ушли... Яков Ильич описывал несколько случаев из своей службы в те годы. Один из них таков. Трупы расстрелянных зарывали в нелюдном месте, тайно. Свидетелем этой работы случайно стал священник — мимо проходил и увидел. Яков Ильич догнал священника, застрелил и труп зарыли вместе с расстрелянными. Некоторое время пропавшего священника искали. Яков Ильич повинился перед начальством. Последствий, разумеется, не было».
Или вот дальше, в шизофреническом солженицынском духе:
«Жертвы и палачи... Это, если хотите, не только исторический, нравственный, но и философский и актуальнейший сейчас вопрос. В годы сталинщины были убиты или погибли в лагерях десятки миллионов честных советских людей. Сколько же для этого нужно было палачей? Не ошибусь, если скажу: тысячи и тысячи. Мало того, далеко не все они уже ушли из жизни. Многие живы-здоровы, получают персональные пенсии, состоят в партии. Их и сейчас если не тьмы и тьмы, то многие тысячи».
Что сказать, «хороший» марксист получился из Жигулина. Не только он сам на словах, но и вся практика и итог его жизни доказали, что антисталинизм = антикоммунизм. Все те, кто пытался противопоставить ленинизм сталинизму, остались в истории злейшими врагами дела коммунизма, нанесшими этому делу громадный вред. Абсолютно закономерно, что все эти антисталинисты, ратуя за чистый марксизм, на самом деле лишь маскировали своё антикоммунистическое нутро, которое не замедлило проявиться, как только контрреволюционеры дорвались до власти.
Сталин это прекрасно понимал, поэтому при его жизни такие «борцы за подлинный коммунизм» уходили в подполье, где их успешно громили органы МГБ. А вот после смерти Сталина пришедшая к власти оппортунистическая клика Хрущева взялась всю эту мразь освобождать и, более того, «реабилитировать», то есть объявлять их честными советскими гражданами. Вполне закономерно что вся эта сволочь, интегрированная в советское общество стала массовой базой мирового империализма и не преминула перейти на его сторону уже открыто с началом «Перестройки».
Уважаемые читатели! Заносите в закладки и изучайте наши издания:
I. Общественно-политический журнал «Прорыв»
Наши соцсети: Телеграмм, ОК, ВК, Дзен
Наш рутуб-канал "Научный централизм"