О завоевании Крыма. (Беседа с тов. Кобылянским).

Известия ВЦИК, 20 июня 1918 г., №125

Член Советского правительства в Ялте тов[арищ] Кобылянский, в беседе с нашим сотрудником, рассказывает следующее:

— В Крыму каждый город, каждая деревня представляли собой политические единицы ничем друг с другом не связанные. Каждый из местных Советов действовал самостоятельно и сепаратно совершенно не считаясь с соседями, не только в военном отношении, но и в экономическом и финансовом. Одно время г[ород] Симферополь пытался взять верх над другими городами. Но это ему не удалось.

Этот местный сепаратизм доходил иногда до курьезов, так Ялта чуть не объявляла войну Алупке. При этом надо отметить, что в обоих городах Советы состоят почти исключительно из большевиков.

Эти отношения весьма весьма вредно отражались на экономическом и политическом положении и в мирное время, по оказались особенно пагубными. Вместо того, чтобы создать единый военный фронт каждый город продолжал действовать по своему.

Ялтинский Совет не знал, что предпринимает Симферополь или Севастополь. Каждая деревня, каждый город представляли собой самостоятельный фронт, действуя на свой собственный страх и риск. Отчужденность доходила до того, что Ялтинский Совет узнал о занятии немцами Севастополя только после того, как из Севастополя ответили по телефону по немецки.

При приближении неприятельских войск Ялта выделила оборону в 600 человек. Была также образована социалистическая дружина из 200 человек, в состав которой, главным образом, вошли партийные работники: большевики, левые с[оциалисты]-р[еволюционеры] и анархисты. Решено было отправить этот отряд в занятый немцами Симферополь, предварительно сговорившись с Севастопольским Советом. Долго не удавалось узнать, как предполагает действовать Севастопольский Совет, наконец, выяснилось, что Севастополь решил эвакуироваться. Тогда ялтинцы решили сами организовать защиту (1).

Ясно, что после занятия Симферополя и эвакуации Севастополя Ялта сама держаться долго не могла. Все же Ялтинский Совет защищался до последнего момента. Ялта была занята после всех других.

Когда мы решили эвакуироваться и обратились с просьбой дать транспортный состав, последний нам в этом отказал (2). В последнее время в Севастопольском флоте был полный развал, благодаря которому не удалось эвакуировать флот. Многие крейсера, дредноуты и миноносцы были оставлены (3). Кроме того неприятелю достались громадные пороховые погреба эвакуировать которых, конечно, не было возможности, а взорвать значило бы уничтожить весь город.

При приближении гайдамацко-немецких отрядов во многих городах начиналась агитация со стороны контр-революционных элементов, главным образом из среды бывшего офицерства. Они поднимали татарское население, натравливая его на другие народности, главным образом на греков. Составлялись довольно многозначительные банды, переходившие на сторону неприятеля. Эти банды занимались разбоем, производя зверства, которые трудно описывать.

Критическое положение Крыма усугублялось оторванностью в это время от центра. Декреты Совета Народных Комиссаров до нас не доходили; о газетах и говорить нечего. Благодаря этому нелепейшие слухи находили благоприятную почву. Так был слух (это уже относится ко времени нашей эвакуации на Кубань), что генерал Брусилов на стороне Советской власти и с огромным войском идет нам на выручку. Местные газеты, даже «Кубанская Правда» начали воспевать храброго героя.

При эвакуации Ялты все, что возможно, было вывезено. Чтобы финансы имеющиеся в городе не достались немцам, всем рабочим и вообще служащим разных учреждений было выдано жалованье за несколько месяцев вперед. Всего было роздано около 2-х миллионов. Оставшийся один миллион был увезен. 15-20 миллионов золота, хранившегося в казначействе, было направлено в Москву для пополнения государственного фонда. Однако, в Новороссийске эти деньги были конфискованы т[оварищем] Саблиным, который перенес их на дредноут «Воля».

В заключение т[оварищ] Кобылинский обращает внимание на два факта, оказавших несомненное влияние на то, что Крым так быстро пал.

Задолго до октябрьской революции отношение к большевикам было резко отрицательное. После июльского выступления широкие народные массы начинают примыкать к большевикам, правые с[оциалисты]-р[еволюционеры] и меньшевики теряют свои позиции. Это продолжается вплоть до октябрьской революции.

После октябрьской революции партийные большевики уходят в государственную работу невольно отрываясь от народных масс. Правые с[оциалисты]-р[еволюционеры], меньшевики и кадеты развивают широкую пропаганду. Большевизм идет на убыль.

Особенно резко сказалось это после Севастопольских Варфоломеевских ночей. Дикие выходки темных элементов, ничего общего с большевизмом не имеющих, как нельзя лучше были использованы нашими противниками. Незадолго до наступления немцев новые выборы в Советы дали большинство контр-революционным элементам.

При таких условиях организация сопротивления не могла быть успешна.

Затем нельзя не указать на роль красноармейцев.

Красноармейцы в Крыму были навербованы из разношерстных элементов. Среди них было очень мало идейных людей, сознательно готовых бороться за социалистическую республику. При наступлении неприятельских войск красноармейцы во многих случаях позорно бежали с поля битвы, бросая оружие. Руководители красной армии иногда также оказывались не на высоте.

По прибытии в Новороссийск бежавшие красноармейцы были разоружены.

Примечания редакции КБК:

(1) Пусть и не несколько путаясь в хронологии, но В.А. Кобылянский отразил имевший место быть эпизод, когда ялтинским советским и военным органам не удалось наладить связь для организации совместного контрнаступления Альминского и Ялтинского фронтов на Симферополь (см. «Калейдоскоп Южного берега», глава "Вклад советской Ялты в сопротивление немецкой оккупации весной 1918 года").

(2) Это не совсем верная информация. В ответ на запрос председателя Ялтинского Совета В.И. Игнатенко за 20 апреля 1918 года Областной штаб предоставил два парохода для эвакуации города и учреждений (см. там же).

(3) Количество единиц Черноморского флота, оставшихся в Севастополе, сильно преувеличено В.А. Кобылянским. В Севастополе остались 10 подводных лодок (предварительно испорченные матросами перед эвакуацией), а также старые суда – 6 линейных и 3 обычных крейсера, 12 миноносцев, 4 учебных корабля и 5 плавучих баз (плавучая база – судно обеспечения, предназначенное для обеспечения базирования формирований кораблей и гидроавиации) (см. «Феномен Республики Тавриды», глава "Действия Военно-морского Комиссариата после прорыва Перекопа. Бои на Альминском фронте и Восточном районе Республики Тавриды. Спасение Черноморского флота").