Рене Генон о переиздании «Матезиса» Мальфатти с предисл. Делёза (1947)
Рец. на: Жан (Иоганн) Мальфатти де Монтереджио, Матезис, или Исследования анархии и иерархии знаний, пер. Ш. Островски, предисл. Ж. Делёза, 1947.
Это переиздание, воспроизводящее с небольшими изменениями французский перевод, опубликованный в 1849 году, было, конечно, не лишним, поскольку это одна из тех книг, о которых часто говорят, но мало кто читал. Что касается ее внутренней ценности, то мы должны сказать, что она представляет интерес прежде всего как курьез, поскольку, по правде говоря, чрезвычайно «устарела», и не только в том, что касается биологических и медицинских соображений, несомненно, несущих на себе печать своего времени, но содержащих гениальные взгляды, возможно, даже заслуживающие того, чтобы быть вновь воспринятыми в другом виде; она также «устарела», даже хуже, в том, что говорит о традиции индуизма. Эта традиция была малоизвестна в Европе в то время, и люди имели о ней лишь отрывочные и зачастую неточные представления, более того, то была эпоха, когда некоторые люди [вроде самого Мальфатти, ну и автора предисловия к «Матезису», т.е. Жиля Делёза. — А.М.] изобрели «символизм», который мало чем компенсировал их незнание истинного символизма и влияние которого здесь очень заметно. Собрав довольно пеструю коллекцию принципов, выбор которых не менее произволен, чем порядок их расположения, автор попытался увидеть в них соответствие с числами и, отталкиваясь от этой идеи, попытался обнаружить в имеющихся в его распоряжении фигурах то, чего там точно нет; навряд ли стоит добавлять, что, с другой стороны, любые значения метафизического характера полностью ускользают от него. Чем отводить место подобным фантазиям, ему было бы гораздо лучше просто представить свои рассуждения о числах как навеянные пифагореизмом, что было бы более оправданно; к тому же, в целом они остаются довольно туманными и неясными, и трудно понять, как он извлекает из них определенные приложения. Наиболее примечательна с той точки зрения, что можно было бы назвать «исторической», — роль, причем весьма значительная, которую эта работа и подобные ей, полагавшиеся на столь ненадежную информацию вместо подлинных традиционных данных (données traditionnelles authentiques), всецело отсутствовавших, сыграли в становлении оккультизма в конце XIX столетия; стоит ли удивляться, что работа эта так и не стала чем бы то ни было сверх и помимо собрания дневных мечтаний (reveries), лишенных малейшей основательности? Но хорошо, что мы можем убедиться в этом, обратившись к первоисточникам; в конце концов, вот в чем, пожалуй, и заключается главный интерес настоящего переиздания.