Вселение закончилось. 106
Мужчина проводил взглядом уезжающую машину и повел До Еджуна в контейнер. Хоть они и вошли в помещение, внутри было не просто прохладно, а по-настоящему холодно. Вошедший следом Чон Чжэмин, которому явно не нравилось это тесное и грязное помещение, начал высказывать свое недовольство:
— Когда люди входят, нужно хотя бы стул предложить. Что за место такое…
Мужчина лишь молча улыбнулся в ответ. Внезапно за спиной Чон Чжэмина закрылась дверь контейнера. Одновременно с этим улыбка исчезла с лица мужчины, а тусклый свет, едва освещавший пространство, полностью погас.
Когда резко стало темно, До Еджун испуганно сжался в комок. В этот момент раздался глухой удар, и что-то рухнуло на пол. По едва различимому в темноте силуэту он понял, что это был Чон Чжэмин. Мужчина просто пнул его, сбивая с ног. Но почему вдруг? Разве он не был на его стороне? Неожиданное развитие событий вызвало у До Еджуна настоящий ужас.
— Денег на отдельный стул у нас не нашлось, но вы же не против пола? Вам очень подходит, — сказал мужчина и поставил ногу на поясницу Чон Чжэмина.
Когда он слегка надавил, тот закашлялся и начал вырываться.
— Б-блядь, вы что творите? В чем дело!
— Ублюдки ебаные! Когда это я просил убивать меня?
До Еджун дрожал всем телом, не в силах издать ни звука. Он не понимал, что происходит, но ситуация явно вышла из-под контроля. Мужчина поковырял пальцем в ухе и сказал:
— Странно. Говорили, что одного приведут, а другой сам приедет. Вот один, — он указал на съежившегося До Еджуна, а затем на валявшегося по полу Чон Чжэмина, — а вот другой.
Когда палец мужчины ткнул в его сторону, До Еджун невольно втянул воздух. Неужели его сейчас и правда убьют? Он же только что выжил… И память вернулась… Даже не успел сказать Чон Сахёну, что вспомнил, а теперь умрет вот так… Это было настолько несправедливо, что казалось, он и переродиться не сможет из-за обиды.
Когда в душе поднялось чувство, которое трудно было понять точно — то ли гнев, то ли горечь — горло До Еджуна сдавило, и по щекам беззвучно покатились слезы. Лишь когда лицо стало мокрым, он осознал, что плачет. Было до боли обидно. Просто невыносимо. Обидно, что с ним так поступают, обидно, что пол холодный, обидно, что Чон Сахёна нет рядом, и обидно, что он так и не успел нормально признаться ему в любви.
Надо было крикнуть «я люблю тебя!», когда Чон Чжэмин говорил по телефону. Он жалел, что не сказал этого хотя бы раз, несмотря на смущение и стыд.
Даже в такой ситуации, словно не до конца осознавая обстановку, Чон Чжэмин кричал во весь голос:
— Вот почему с необразованными нельзя иметь дело! Блядь, я похож на человека, который будет заказывать собственное убийство? У вас вообще мозгов нет? Совсем ебанулись!
Мужчина усмехнулся и снова пнул его, переворачивая на спину. Затем забрался сверху, присел на корточки и легонько похлопал Чон Чжэмина по щеке.
— Такой знающий господин*, зачем же притворяетесь? Вы же понимаете, что достаточно заплатить, и мы сделаем все, что угодно.
— Деньги? Ты бьешь меня из-за этого, блядь?
— А разве это не вы постоянно заказывали чужие побои? Что так удивляетесь? Кстати, у нас еще осталась пара дел… Сколько вы обещали заплатить за этот случай?
Чон Чжэмин пытался говорить как можно спокойнее. Он понимал, что в нынешней ситуации у него нет шансов справиться с этими мужчинами в одиночку.
*От Сани. Здесь 양반이/янбан — исторический термин для обозначения дворянства и высшего класса в традиционной Корее. В современном языке обычно используется с иронией.
— Ну, это зависит от вашей щедрости. Когда это мы унижались до того, чтобы обсуждать конкретные суммы?
— …Заплачу вдвое больше, чем в прошлый раз.
Словно игнорируя его слова, мужчина начал насвистывать. Затем схватил его за подбородок и посмотрел убийственным взглядом.
— В этот раз нам нужны не деньги, а фотографии.
— Снимки нашего председателя*, которые вы сделали.
— Какие еще снимки! Хватит нести хуйню…
Чон Чжэмин, который возмущенно огрызался, вдруг плотно сжал губы. Когда их взгляды встретились в темноте, мужчина приподнял уголок рта:
— Нашему председателю стоит лучше разбираться в людях. Эй, дай-ка мне две сигареты.
*От Сани. 회장님/hoejangnim — обозначает самую высокую должность в корейской корпоративной иерархии. Обычно переводится как «председатель» или «президент компании». Этот человек стоит над всеми, в том числе и над 사장님 (слово, которым называют Чжэмина). Ну вы поняли, да? Тут речь про Сахёна.
Мужчина не глядя протянул руку в темноту, и на его ладонь положили две сигареты. Одну он вставил в свой рот, другую — в рот Чон Чжэмину, а затем поднес зажигалку.
Он начал неторопливо курить. Чон Чжэмин, похоже, еще не пришел в себя от шока и лишь бессмысленно смотрел на кончик сигареты.
Тлеющий ярко-красный пепел начал опадать на его лицо и шею. Чон Чжэмин вскрикнул и принялся трясти головой, пытаясь увернуться.
Выплюнутая им сигарета полетела в сторону До Еджуна. Увидев в темноте летящий на него огонек, тот крепко зажмурился, но в этот момент мужчина вдруг молниеносно вскочил с места и голой рукой поймал окурок, не дав ему потухнуть.
— Чуть не обжег нашего дорогого клиента. Эй, принесите стул и развяжите веревки.
На его приказ со всех сторон одновременно раздалось «Да!», после чего в непроглядной тьме начали слаженно двигаться люди. До Еджуну мгновенно освободили руки и даже усадили на стул с мягкой подушкой.
Все произошло так быстро, что он не успел ничего понять. Глядя на дрожащего До Еджуна, мужчина произнес максимально вежливым тоном:
— Не нужно так бояться. Мы убиваем только плохих людей.
— Вы ведь не сделали ничего плохого.
Он говорил с ним как с ребенком. Когда До Еджун судорожно вдохнул, тот поднял обе руки, показывая, что не причинит вреда, и медленно отступил назад.
В этот момент лежащий на полу Чон Чжэмин вдруг начал биться в истерике, пытаясь подняться.
Выкрикивая всевозможные ругательства, он беспорядочно размахивал руками и ногами в темноте. Внезапно с грохотом открылась дверь, и в тусклом свете появился человек, который ранее сидел за рулем.
— Немедленно вызывай полицию! — тут же закричал Чон Чжэмин. — Блядь, эти ублюдки должны сесть, чтобы мозги на место встали. Ты хоть знаешь, кто я? Знаешь, чем я занимаюсь? Как только пройдет сегодняшний день, я вас всех уничтожу. Как только Чон Сахён придет… Чего стоишь? Звони в полицию!
Видимо, это был его секретарь. В отличие от своего обычного поведения, он лишь бесстрастно посмотрел на своего руководителя и обратился к стоящему рядом мужчине:
— Уже? Довольно быстро. Похоже, клиент и вправда VVIP*.
*От Сани. VVIP — это аббревиатура, означающая «Very Very Important Person». Такая реально используется в Корее для обозначения клиентов высшей категории.
Мужчина кивнул в сторону До Еджуна.
— Перед его приездом нужно как следует подготовить сцену.
Сказав это, он погладил тыльную сторону своей ладони. А затем без всякого предупреждения ударил Чон Чжэмина по лицу. Раздался хруст ломающейся кости. До Еджун побледнел.
Бум, бум, бум — с каждым новым ударом До Еджун все больше съеживался, пока в какой-то момент не начал со слезами на глазах затыкать уши. Хотя он едва различал силуэты в темноте, одних только звуков оказалось достаточно, чтобы испытать настоящий ужас.
А что, если Чон Чжэмин умрет? Независимо от того, пытался ли тот убить До Еджуна или нет, видеть, как человек умирает от побоев прямо на твоих глазах… Это шокировало настолько, что в голове становилось пусто. С трудом подавляя приступ тошноты, До Еджун часто и тяжело дышал, словно у него началась гипервентиляция.
Снаружи раздался визг автомобильных шин. Сделав глубокий вдох, мужчина прекратил бить. Изо рта Чон Чжэмина вырывалось бормотание, в котором едва можно было разобрать человеческую речь. Но даже в таком состоянии он продолжал материться. Будто раздраженный этим, мужчина резко ударил его по подбородку.
Видимо, челюсть полностью вышла из строя, потому что после этого Чон Чжэмин больше не произнес ни слова.
— До Еджун! — раздался знакомый голос, а затем и звук торопливых шагов.
До Еджун поднял опущенную голову. Не в силах смотреть на происходящее, он крепко зажмурился, и в тот же миг его обняли знакомые руки.
Когда родной запах и тепло окутали его, накатило чувство облегчения, и слезы потекли ручьем. Начавшийся плач был подобен прорвавшейся плотине — непрерывный и безудержный. Видя, как До Еджун рыдает, содрогаясь всем телом, Чон Сахён обнимал и гладил его по спине.
— Прости, прости меня. Я слишком опоздал, да?
— Я д-думал, что у-умру… хнык…
Успокоив До Еджуна, Чон Сахён усадил его на заднее сиденье своей машины.
— Давно не виделись, хённим, — сказал мужчина и почтительно поклонился Мун Сабину.
Секретарь включил фонарик на телефоне и осмотрел Чон Чжэмина, лежавшего на полу.
Несмотря на ослепительно яркий свет, тот смотрел пустым, безжизненным взглядом. Нос был сломан, и, похоже, выбито несколько зубов — все вокруг рта оказалось залито кровью. Чон Чжэмин напоминал зомби из фильма ужасов.
— Вы ведь знаете меня, Чон Чжэмин-сси?
Он медленно моргнул, словно пьяный. Мун Сабин достал лист бумаги из внутреннего кармана пиджака.
— Вот исправленное завещание, которое вы запрашивали. Это оригинал. Начиная с сегодняшнего дня вы будете считаться пропавшим без вести, так что возьмите с собой на память перед дальней дорогой, — сказал он.
К этому времени Чон Сахён вернулся в контейнер. Он безразлично посмотрел на Чон Чжэмина, освещенного фонариком.
Выхватив завещание из рук Мун Сабина, он подошел к Чжэмину и присел на корточки. Затем аккуратно сложил документ, положил в его карман и легонько похлопал:
— Деньги на дорожку в загробный мир. Держи покрепче, а когда окажешься на том свете, предъяви их Небесному императору*. Скажи, что тебе полагается наследство.
— Если бы ты не тронул До Еджуна, все могло бы закончиться разводом родителей. В наше время это обычное дело, разве нет?
Его тон был неуместно легким для такой ситуации. Чон Чжэмин лишь тупо смотрел в ответ.
*От Сани. Нефритовый император (옥황상제) — верховное божество в даосско-народной традиции, правитель небесного двора. Тут Сахён язвит: «если хочешь справедливости, требуй ее у главного на небесах». А еще есть понятие 노잣돈 — это традиция класть покойнику «дорожные деньги».
— Странно, что человек, который верит, что деньги стоят выше людей, не предвидел такого исхода. Думал, только у тебя они есть?
Чон Чжэмин издал влажный звук, и из его рта вытек кровавый сгусток. Чон Сахён взял его руку и снял с запястья часы. Затем небрежно вытер кровь о чужую одежду и положил часы в свой карман.
— Это я забираю. Будет неудобно, если на трупе найдут часы с моим именем. Ах да, тебя сбросят где-то у берегов Китая, поэтому ты можешь прибиться к берегу. Так что мы предварительно удалим отпечатки пальцев и коренные зубы, имей в виду.
Когда кровь, скопившаяся во рту, попала в горло, Чон Чжэмин начал надрывно кашлять. Густая темная жидкость стекала по его подбородку.
— Даже если повезет выжить, с завтрашнего дня тебе будет трудно оставаться в Корее.
— Я всегда был такой тварью, неужели ты не знал? В следующий раз, когда будешь за кем-то следить, делай это как следует. А то вот что получается, — сказал Чон Сахён и без сожаления поднялся.
Он посмотрел на Мун Сабина, и тот быстро сел за руль.
— Остальное мы уладим. Пожалуйста, проходите.
Мужчина поклонился Чон Сахёну, а тот просто кивнул в ответ. После этого он поспешил к машине, где уже ждал До Еджун.