ЧАСТЬ I

Осень 2003 года

1.    В зону сумрака.

Знать, что мы знаем то, что мы знаем, и что мы не знаем, того чего мы не знаем, - вот истинное знание».

-Приписывается Конфуцию

Сентябрь 2003 года

В полумраке полупустого трюма грузового самолета С-17 я мог различить кивающие фигуры моей недавно назначенной группы «А» спецназа. Одетые в форму, но не обремененные боевым снаряжением, они пытались уснуть под действием «Амбиена»[1], пристегнувшись к хлопчатобумажным жгутам, которые служили десантникам койками. Это были крепкие, хорошо дисциплинированные солдаты, привыкшие к лишениям. После пыток, которым их (и меня) подвергли тренировки в спецназе и многочисленные загранкомандировки, двенадцатичасовой перелет на самолете не представлял собой ничего особенного. Я не ожидал жалоб, и я их не услышал.

Мы взлетели с базы ВВС Поуп в Северной Каролине, прилегающей к Форт-Брэггу, в 17:00 и находились в воздухе шесть или семь часов. Куда это нас занесло? Возможно, над Азорскими островами. Или приближаемся к африканскому побережью. В тот момент это не имело значения. Скоро будет достаточно возможностей - а может, и необходимости - для точного расчета нашего местоположения. Пока же я хотел оставить это на усмотрение летной палубы.

Но если этот конкретный пункт неопределенности не занимал мои мысли, то другие были. На войне, как знаменито заметил в прошлом году министр обороны Дональд Рамсфелд[2], есть известные известные, известные неизвестные и неизвестные неизвестные. За это замечание он подвергся нападкам. Некоторые считали, что он уклоняется от ответственности за то, что отправил нас на войну в Ирак на основании ошибочных разведданных об оружии массового поражения (ОМП). Возможно. Но чем бы он ни руководствовался, замечание было точным, и тем сентябрьским вечером я задумался над ним.

Когда речь шла об известных фактах, я мог начать с себя: Что бы ни принесло нам это развертывание, я был готов к вызову. В каком-то смысле я готовился к этому почти всю свою жизнь.

Сын ветерана Вьетнама и внук ветерана Второй мировой войны, я вырос в Калифорнии в патриотической семье, где моего старшего брата Рича назвали в честь президента Ричарда Никсона, а меня - в честь губернатора Рональда Рейгана. Скаутинг научил меня ценить «напряженную жизнь» Тедди Рузвельта, флаг нашей страны, и значок скаута-орла я получил в пятнадцать лет. Примерно в это же время наша семья отправилась в образовательный отпуск на Восточное побережье, посетив исторические места в Филадельфии, Бостоне, Нью-Йорке и Вашингтоне. Одно из моих самых ярких воспоминаний об этой поездке - прогулка с отцом вдоль Мемориала ветеранов Вьетнама, наблюдение за тем, как он приостанавливается и с благоговением касается имен своих друзей, а затем срывается на рыдания перед именем приятеля, погибшего рядом с ним на рисовом поле во Вьетнаме. В тот момент я почувствовал не просто гордость, а почти ревность - желание испытать то глубокое чувство связи, военного братства, которое так много значило для него.

В восемнадцать лет я поступил в Университет имени Бригама Янга[3] на стипендию ROTC[4](7), а через год, как и многие другие девятнадцатилетние Святые последних дней, взял два года отпуска для миссионерского служения[5] - опыт, который открыл мне глаза как на культурные различия, так и на нашу общую человечность. По окончании миссии я вместе с родителями и сестрой совершил турне по Франции и Швейцарии, и мне посчастливилось оказаться в Нормандии во время пятидесятой годовщины высадки «Дня Д». Посещение Сент-Мер-Эглиз, французского города, освобожденного 82-й воздушно-десантной дивизией; осмотр скал, которые преодолели армейские рейнджеры в Пуэнт-дю-Хок; посещение американского кладбища и мемориала на пляже Омаха - все это были эмоциональные впечатления, которые укрепили мою решимость служить в военной форме.

В BYU я стал командиром батальона своего класса ROTC[6], а когда в 1996 году я получил степень в области бизнеса, меня призвали в армию в звании лейтенанта пехоты. После девяти месяцев интенсивной подготовки, включая школу рейнджеров, я отправился в 82-ю воздушно-десантную дивизию в качестве командира взвода, а затем в качестве офицера роты для участия в миротворческой операции в охваченном войной Косово. Косово стало моим первым знакомством с «сумрачной зоной» войны.

В 2001 году я начал подготовку спецназа. Именно в комнате без окон в Центре и школе специальных способов ведения войны имени Джона Кеннеди[7] - месте, которое мы называем «школьным домом», - я узнал о терактах 11 сентября: Мы думали, что это был трюк инструктора, чтобы заставить нас серьезно отнестись к дневному уроку о террористических ячейках - пока не увидели по телевизору горящие башни-близнецы. Это было два года назад. Я еще не был испытан как боевой командир. Но предстояла работа, и я знал, что готов.

Другие известные мне факты также было легко определить. Я знал, что после терактов моя страна находилась в состоянии войны с грозным противником - сетью джихадистов, совершивших разрушительное нападение на американскую родину. Наблюдая за падением башен из классной комнаты в Форт-Брэгге, я понял, что мир изменился навсегда». Вскоре президент Джордж Буш-младший объявил нации глобальную войну с террором. Я знал, что одним из театров этой новой войны была неуправляемая территория на северо-востоке Афганистана, которая стала убежищем для боевиков «Аль-Каиды» и где, как считалось, скрывался организатор терактов 11 сентября Усама бин Ладен.

Я знал, что, садясь в самолет С-17, я оставляю свою жену Бекки, двух наших маленьких сыновей, Таннера и Оуэна, нашу новорожденную дочь Бейли (родившуюся всего за два дня до моей командировки), и маленькие, повседневные радости мужа и отца. В этом была грустная ирония. Вскоре после моей командировки в Косово мы с Бекки решили, что я перейду из регулярной армии в Национальную гвардию, потому что мы хотели иметь еще детей, и я хотел быть рядом с ними. Когда я сидел в самолете и понимал, что перевод имел прямо противоположный эффект, я подумал, что, возможно, это моя судьба - сражаться на этой войне, независимо от того, какую форму я буду носить.

Бекки восприняла эту перемену с хорошим настроением. Поначалу она чувствовала себя обманутой, поскольку я оставил ее в штате Вашингтон с тремя маленькими детьми. Но она поняла и приняла зов долга, в том числе и свой собственный. По словам английского поэта Джона Мильтона[8], «Может быть, не меньше служит тот высокой воле, кто стоит и ждёт». В некотором смысле такие супруги, как Бекки, которые жертвуют многим, заслуживают звания «патриот» не меньше, чем их любимые, которых они провожают на войну. Я начал скучать по ней еще до того, как C-17 поднялся в воздух. Но я знал, что должен делать, как и она.

Что еще я знал?

Я знал, что лечу в горячую зону с семью хорошими людьми, которые, как и я, прошли строгий отбор, чтобы стать «зелеными беретами». Мы были ядром подразделения спецназа с официальным названием «Оперативный отряд Альфа» (ODA) 936[9]. Наше подразделение носило кодовое название «Акула-молот-6»; как командир группы, я был «Акула-молот-6» Альфа. Наше задание, в общих чертах, заключалось в том, чтобы войти в дикую провинцию Кунар на границе с Пакистаном и попытаться «ликвидировать, нейтрализовать и сократить» силы террористов.

Я знал, что легендарная долина Печдара находится в Кунаре и не контролируется правительством, большая ее часть находится в руках повстанцев Талибана - фанатиков, которые правили Афганистаном с 1996 по 2001 год, предоставили Аль-Каиде убежище после 11 сентября, были отстранены от власти американскими войсками и яростно стремились свергнуть новое правительство Афганистана, поддерживаемое американцами. Хотя в тот вечер в самолете я еще не получил конкретного района проведения операции, что-то подсказывало мне, что долина Печдара будет в нашем будущем.

Что касается известных фактов, то это было все. Когда дело дошло до конкретики, все стало туманным. И неясность начиналась с самих людей. Будучи членами 19-й группы спецназа, подразделения Национальной гвардии из Юты[10], они были более зрелыми и разнообразными в своих навыках, чем большинство военнослужащих регулярной армии. Как и я, большинство из них были женаты и имели детей. Большинство из них ранее участвовали в операциях спецназа. Однако, помимо этого, я действительно много знал о них? Об их характерах, причудах, особых навыках, слабостях? Не так уж много.

За одним исключением, я знал этих ребят всего около шести недель. Мы встретились в июле в лагере Уильямс в штате Юта[11], где они проходили боевую подготовку и где в течение года они ждали своего нового командира. Место командира группы было вакантно уже некоторое время, ожидая кандидата, который, как и остальные члены ODA, прошел армейский курс боевых водолазов. Только армия знала, почему нашу водолазную группу направили в засушливый Афганистан. Пока люди ждали, я заканчивал обучение в армейской языковой школе в Монтерее, штат Калифорния, изучая мандаринский язык. (Моя группа была сосредоточена на азиатском театре военных действий, но, как и многие другие, после 11 сентября была направлена на Ближний Восток). Когда я наконец прибыл, меня встретили добродушными выражениями удивления и шутками о том, что я настоящий человек, а не плод воображения армии.

В лагере Уильямс мы тренировались вместе еще месяц, уделяя особое внимание меткой стрельбе и зачистке помещений в рамках курса подготовки к ближнему бою (CQB). В Брэгге у нас было еще несколько недель для брифингов и дополнительной подготовки к миссии. Когда мы узнали, что нас отправят в Афганистан, каждый из этих ребят отреагировал профессионально: они были серьезны, преданны и готовы к выполнению задания. Тем не менее, шесть недель - это не так много времени. Просматривая их лица в тот вечер в грузовом отсеке, я понял, что они составляют часть моих неизвестных.

Единственный парень, которого я знал достаточно хорошо, был Джейсон Маккей, минёр, которого все звали Джуниор и с которым я познакомился в Ки-Уэсте, на курсах боевых водолазов. Он был веселым, знающим парнем, и его легко было полюбить. Джейсон выполнял работы по сносу зданий для строительных компаний, и он был склонен оценивать все крупные, неподвижные объекты как потенциально взрывоопасные. Если вы хотели что-то взорвать, Джуниор был вашим человеком.

Нашим вторым минёром был Джими Раймут. Я знал, что он старше меня на двадцать лет, что он воевал с повстанцами, когда я учился в средней школе, и что по репутации он был ходячей энциклопедией по истории спецназа. Но в ту ночь в самолете С-17 я еще не слышал ни этих преданий, ни его личных историй. Я еще не знал, например, что в 1980-х годах он прошел подготовку и получил приказ пронести ядерную бомбу в ранце[12] в Сибирь, чтобы уничтожить туннель Сибирской железной дороги, если холодная война станет горячей. В тот вечер то, на что был способен Джими, все еще оставалось неизвестным.

То же самое можно сказать и о Дэйве Муне, нашем старшем сержанте-оружейнике. Квалифицированный рейнджер и спецназовец, он оказался очень полезным. Шахтер из Монтаны, он любил охоту на крупную дичь и, по первому впечатлению, казался плохо слышащим. Мы провели несколько недель в учебке, прежде чем я застал его смеющимся над шуткой, которая должна была быть вне пределов его слуха, и обнаружил, что он глух только тогда, когда это служит его цели. Это был трюк, которому он научился на курсах спецназа SERE, где обучают выживанию, уклонению, сопротивлению и побегу на враждебной территории.

Майк Монтойя, имевший дипломы фармацевта и экономиста, был нашим старшим медиком. Майк провел последние два года, обучая других будущих медиков спецназа в Форт-Брэгге. У него была широкая улыбка и большой лоб, увенчанный копной темных, беспокойных волос. Я еще не знал, каким талантливым медиком он окажется, но команда уже признала его спокойный ум: «Эта голова нужна тебе, - шутил Джуниор, - чтобы удержать твой восьмидесятифунтовый мозг».

Рядом с Майком сидел Бен Гиле, еще один медик, который, насколько я мог судить по нашему знакомству в течение нескольких недель, не обладал особым коварством, соответствующим его имени: я думал, не приведет ли его вспыльчивый характер к неприятностям. Он был явно умен. Достаточно умным, как я узнал позже, чтобы получить диплом Лиги плюща и некоторое время зарабатывать на жизнь продажей драгоценных камней в Юго-Восточной Азии. Я еще не знал этого, как не знал и того, что Бен был так хорош в импровизации, как никто другой.

Роджер Уилкокс был нашим единственным экспертом по связи - «коммо». В группах «А» их обычно два, и еще неизвестно, будет ли у нас второй после прибытия. Роджер был молод и относительно недавно пришел в спецназ, но, казалось, он знал все, что можно было знать о своей специальности, начиная с очаровательно анахроничной азбуки Морзе и заканчивая программированием военных приложений. Его фамилия дала ему легкое прозвище «Роджер Вилко».

Сержантом команды, который вскоре стал членом моего командирского круга, или «головного сарая», был Рэнди Дерр, наш третий медик. В Рэнди я был уверен больше, чем в ком-либо другом. Будучи в гражданской жизни медбратом отделения интенсивной терапии, он, очевидно, обладал всем необходимым для работы в критических ситуациях. В лагере Уильямс мы сразу же понравились друг другу, и к тому времени, когда мы поднялись на борт C-17, мы начали воспринимать друг друга как друзей. Рэнди стал тем парнем, к которому все остальные обращались за советом. Он был так близок к тому, чтобы стать авторитетом, как никто в команде.

Восьмой член команды, наш сержант разведки Скотт Дженнингс, не полетел с нами на С-17. К счастью, он задержался в Северной Каролине на рождение дочери и через несколько дней присоединился к команде в стране. Скотт был серьезным парнем, который не тратил слов впустую, и за те несколько недель в лагере Уильямс я понял, что когда он произносит фразу, ее обычно нужно выслушать. Он преуспел в водной среде и в качестве дополнительной обязанности заведовал шкафчиком водолазного снаряжения нашего батальона. Умный и уравновешенный, Скотт стал третьим членом головного отряда ODA 936.

В трансатлантическом перелете также отсутствовали некоторые другие члены команды, с которыми я еще не был знаком. ODA спецназа состоит из двенадцати человек, каждый из которых обладает специальными навыками или выполняет командные функции. Обычно это капитан команды или командир отряда (18А), старший уорент-офицер (18ОА), сержант команды (18З), сержант разведки (18F), два сержанта-оружейника (18В), два сержанта-инженера-сапёра (18С), два медика (18D) и два сержанта связиста (18Е). Нам по-прежнему требовались старший уорент-офицер, второй сержант по вооружению и второй сержант по связи. Эти штатные единицы должны были быть заполнены в стране. Это была еще одна известная неизвестность, о которой я думал.

Но больше всего меня беспокоили не члены моей команды. Больше всего меня беспокоила сама операция. Фактически, я спрашивал себя, в чем заключается наша задача?

Нам было приказано высадиться в провинции Кунар и выследить плохих парней. Кунар был обычным пунктом въезда в Афганистан для боевиков-джихадистов из Пакистана, и ЦРУ располагало данными о том, что там активно действуют несколько особо ценных целей (ОЦЦ). Но нам не давали ни фотографий, ни даже имен этих целей. На брифингах старшего уровня в Форт-Брэгге была представлена лишь минимальная информация об их личностях, верных им группах и кишлаках, а также о культуре племен, в которых нам предстояло служить. Выследить этих людей было бы делом нелегким в самых труднодоступных районах планеты.

При выполнении четко поставленной задачи вы достаточно хорошо владеете пятью категориями знаний. Вы знаете (1) куда вы направляетесь, (2) что вы должны выполнить, (3) как вы должны это сделать, (4) как будет выглядеть успех, и (5) как выбраться оттуда после выполнения задания. По мере того как я погружался в дремоту во время перелета через Атлантику, стало ясно, что в этой миссии единственное, что я знал (в самых общих чертах), - это куда мы летим. Никто выше меня по званию еще не изложил - или, как я полагал, не выяснил, - что конкретно нас просят сделать в этой неспокойной части Афганистана.

«Поймать плохих парней» (или, по-пентагонски, «нейтрализовать вражеский персонал») вряд ли было конкретной целью. Так можно сказать о чем угодно - от обыска дома до бомбардировки. Кроме того, как мы уже знали из бесчисленных выпусков новостей на родине, плохие парни на этой арене были так же определенны, как дым. «Повстанцы-террористы» и Антикоалиционное ополчение (АКМ, Anti-Coalition Militia (ACM)) на самом деле были просто кодовыми названиями для разношерстной команды талибов, боевиков Аль-Каиды, наемников, местных силовиков, борющихся за власть или уважение, и сторонников ислама, объединенных лишь ненавистью к Западу. И даже если бы мы добились успеха в уничтожении этих противников - «наступили на тараканов», как говорилось на жаргоне, - было совершенно неясно, как это впишется в общую стратегическую картину победы в войне.

Добавьте сюда тот факт, что граница между комбатантами и гражданскими лицами - включая детей - была, как известно, нечеткой, и тот факт, что самой смертельной угрозой для наших войск были самодельные взрывные устройства (СВУ), и вы получите картину. Мы собирались войти в зону, где враг не носил униформы, не занимал фиксированных позиций и лишь презирал Женевские конвенции. У них также были родственники, друзья и соседи среди местных жителей. Они разделяли религию, культуру и язык с людьми, которые должны были помочь нам в наших усилиях. Поехать за плохими парнями? Конечно. Каких? Где? Как?

Что еще хуже, новое афганское правительство - наши предполагаемые союзники - выглядело почти таким же туманным, как и повстанцы, с которыми они боролись. Титульный лидер страны Хамид Карзай делил свои полномочия с полевыми командирами, лояльность которых вызывала сомнения. В стране царили кумовство и коррупция. Северный альянс, главная антиталибская коалиция афганцев, находился в беспорядке с сентября 2001 года, когда «Аль-Каида» убила его харизматичного лидера Ахмада Масуда; в регионе, куда мы направлялись, они никогда не имели продолжительного успеха или влияния. Фактически, никто не имел. Ни одна иностранная армия от Александра Македонского до русских не смогла решительно завоевать регионы Кунар и Нуристан в Афганистане. Нас вряд ли встретили бы приветственные повозки.

Короче говоря, мы были уверены в наших друзьях не больше, чем в наших врагах. Не та ситуация, которая должна внушать доверие.

Но эй, подумал я про себя, мы же спецназ. С момента своего создания в 1950-х годах американский военный спецназ, известный в народе как «зеленые береты», был обучен входить в зоны неопределенности, оценивать сложные ситуации на ходу и - в первую очередь, в последнюю очередь и всегда - импровизировать. Если мы сталкивались с препятствием, которое не было описано в полевом руководстве или в предыдущих тренировках, мы находили способ обойти его, а затем переписывали руководство. Для бойцов спецназа умение действовать в «серой зоне» было обязательным требованием.

Подготовка спецназа печально известна своей сложностью и глубиной, и лишь небольшой процент кандидатов проходит ее до конца. Став экспертом в своей основной военно-профессиональной специальности, кандидат в спецназ проходит процесс отбора. Если его выбрали, он отправляется на квалификационную подготовку (тяжелый курс Q-Course[13]), где он осваивает тактику малых подразделений и совершенствует свои индивидуальные и специальные навыки. Кульминацией Q-курса являются учения «Робин Сейдж»[14] - сложная многомесячная имитация партизанской войны, призванная научить нестандартно мыслить. После дальнейшей подготовки, включающей школу выживания, воздушно-десантную школу, языковую подготовку и обучение таким специальностям, как подводные операции, боец спецназа приобретает навыки как физические, так и умственные, которые делают его непревзойденным воином специального назначения.[15]

Однако, несмотря на это, слово «специальный» в спецназе относится не столько к сложному и трудному характеру нашей подготовки, сколько к операциям, которые нам поручают выполнять. От нас ожидают, что мы будем вести переговоры лучше, чем Госдепартамент, собирать разведданные не хуже, чем ЦРУ, превзойдем Корпус мира в создании альянсов и осуществлении программ по гражданским делам, будем действовать как хирургические коммандос, когда это необходимо, а также вербовать, обучать и вести за собой местных солдат с харизматическим мастерством Лоуренса Аравийского. К 2003 году наши предшественники делали все это на протяжении шестидесяти лет в самых негостеприимных местах на земле. Я с нетерпением ждал возможности сделать это и в Кунаре.

Особенно я ждал «родного» аспекта операций спецназа: формирования, обучения и руководства «индиджи»[16] войском. Более всего это то, что отличает «зеленых беретов» от других элитных бойцов, таких как рейнджеры и «морские котики». Даже в своей смертоносной лучшей форме рейнджер или «морской котик» - это все равно отдельный боец с отдельной винтовкой. Зеленый берет обучен превращать одного человека, себя, в сотню винтовок - и эффективно использовать эти винтовки против самых жестоких врагов. Мне нравится думать о нас как об «экспоненциальных коммандос» или «умножителях силы» для угнетенного населения».

К 2003 году эффективность модели «зеленых беретов» для Афганистана уже была продемонстрирована. Когда упали Башни-близнецы, Объединенный комитет начальников штабов первоначально предсказал, что для победы над талибами потребуется шестьдесят тысяч обычных войск. Вместо того чтобы пойти этим путем, Пентагон сначала попробовал нетрадиционный подход. Менее чем через месяц 150 «зеленых беретов» плюс горстка полувоенных офицеров ЦРУ оказались в стране, координируя воздушную мощь США и работая на стороне, с Северным альянсом и через него. Эта горстка солдат, некоторые из которых были верхом на лошадях, вытеснила талибов менее чем за три месяца - 150 человек, работая с местными бойцами, победили армию, которая контролировала страну размером почти с Техас. Это было потрясающее достижение, и я был уверен, что моя команда с честью пойдет по их стопам.

Во всяком случае, так я говорил себе в тусклой металлической пещере С-17. Я посмотрел на лица людей, которых вел в место, где люди хотели нашей смерти, и сказал себе, что у нас все будет хорошо. У меня были веские основания в это верить. Я вел лучших из лучших, и они заслужили это доверие. Эта мысль на время успокоила меня, и я расслабился.

Но одна вещь продолжала беспокоить меня, когда я закрыл глаза. Я назвал некоторых демонов, известных неизвестных, которые могут доставить нам неприятности. Сам факт присвоения им имен лишал их силы. Но что делать с теми, кого я не мог назвать? Что делать с неизвестными? Я был уверен, что они тоже где-то рядом. Я не знал, откуда они придут и когда, когда мы войдем в сумрак.

[1] Амбиен (Ambien) – очень распространенное снотворное средство в Соединенных Штатах, которое недавно привлекло внимание СМИ, особенно, после того, как такие ночные нашествия на холодильник стали охватывать все больше людей.

Относится к классу седативных/снотворных препаратов, обладает снотворным и расслабляющим воздействием. Он применяется для лечения проблем со сном, таких как невозможность заснуть, частые пробуждения в течение ночи, ранние утренние пробуждения. Амбиен предназначен только для краткосрочного применения – как правило, не более 7-10 дней. Долгосрочное применение препарата допустимо лишь под наблюдением врача.

[2] Дональд Генрих Рамсфелд (09.02.1932 г.р. Эванстон, Иллинойс) – американский политик республиканец, министр обороны в 1975-1977годах (администрация Джеральда Форда и в 2001-2006 годах (адиминстрация Джорджа Буша –младшего).

[3] Университет имени Бригама Янга (BYU) – частный университет США основанный ЦИХСПД находится в г. Право в штате Юта.

[4] Корпус подготовки офицеров запаса (англ. Reserve Officers' Training Corps (ROTC)) — базирующаяся в колледжах система подготовки офицеров Вооруженных сил США. Вроде нашей военной кафедры.

[5] Он мормон. Они со времени Гувера, как минимум, повязаны с американскими спецлужбами. (прим.DeusVult)

Миссионерство мормонов имеет куда более широкий размах, чем у свидетелей Иеговы, в отличие от свидетелей Иеговы, проповедники-мормоны прибывают на поле деятельности, до зубов вооруженные превосходно составленными пособиями, множеством экземпляров Книги Мормона, «Учения и заветов», «Драгоценной жемчужины» – книг, которые они считают священными и единственно верными истолкованиями Библии.

[6] Подразделения армейского Корпуса подготовки офицеров запаса включают в себя бригады, батальоны и роты; военно-воздушного — крылья, группы, эскадрильи и флайты (flights — отряды, звенья), военно-морские — в батальоны. В Морском корпусе обучаются также офицеры запаса морской пехоты.

[7] Армейский центр и школа специальных способов ведения войны имени Джона Ф. Кеннеди (SWCS), Форт-Брэгг, штат Северная Каролина - неофициально известная как «Swick» - Основными задачами этого военного учебного заведения являются: подготовка военнослужащих и командных кадров для ССО - (USASOC), (SOCOM); обучение методам работы с гражданской администрацией и населением; обучение иностранным языкам; знакомство слушателей с военно-политическими, экономическими и национальными особенностями различных регионов мира; разработка концептуальных положений в области планирования, организации и проведения спецопераций; проведение идейно-пропагандистской работы среди личного состава ССО СВ. (прим.перевод.)

[8] Джон Ми́льтон (англ. John Milton; 9 декабря 1608 года, Лондон — 8 ноября 1674 года, там же) — английский поэт, политический деятель и мыслитель; автор политических памфлетов и религиозных трактатов.

[9] Operational Detachment Alpha с тремя цифрами, означали группу SFGA (СпН), роту и номер самой группы. Таким образом, в случае с ODA 936 девятка указывает на 19-ую Группу СпН, тройка указывает на роту Чарли 1-го батальона, и шестерка является номером группы в составе роты. Последние цифры в системе нумерации групп А означают: «1» - Special Operations Techniques Teams (*), «2» - группы с горной подготовкой, «3» - группы, подготовленные для действий на море, «4» - специалисты по совершению затяжных или планирующих прыжков с парашютом, «5» - группы с водолазной подготовкой и «6» - Mobility Operations Teams (*)

(*) – не очень понял, что имеется в виду, чтобы не наломать дров, пожалуй, обращусь к помощи коллективного разума (прим.перевод.)

[10] 19-я группа спецназа - Один из двух Национальная гвардия Группы спецназа. Со штаб-квартирой в Дрейпер, штат Юта, с компаниями в Вашингтон, Западная Виргиния, Огайо, Род-Айленд, Колорадо, Калифорния и Техас, 19SFGA ориентирована на Юго-Западную Азию (совместно с 5SFGA), Европу (совместно с 10SFGA), а также Юго-Восточную Азию (совместно с 1SFGA).

[11] Кэмп Уильямс - это тренировочный полигон Национальной гвардии, одно из лучших мест для тренировок в стране, предлагающее солдатам самые разные возможности для тренировок. Помимо подразделений гвардии Юты, многие подразделения регулярной армии, армейского резерва, корпуса морской пехоты и военно-воздушных сил используют объекты как в Кэмп-Уильямс, так и на лицензированных объектах на полигоне Дагвей. Помещения лагеря Уильямс также используются ФБР, правоохранительными органами штата и другими агентствами штата для обучения и проведения конференций по руководству. Он также стал регулярным местом тренировок для многих молодежных групп. Чтобы идти в ногу со спросом, лагерь постоянно совершенствует условия как в районе сбора, так и в районах проживания.

[12] Специальный ядерный фугас (англ. Special Atomic Demolition Munition, SADM) — ядерное устройство, ядерные или термоядерные заряды, заложенные в грунт, внутрь какого-либо объекта или под воду. Предусматривалось применять их для создания зон разрушений, завалов, пожаров, затопления и радиоактивного заражения местности, нанесения ударов по живой силе и технике противника.

Ядерная мина (собственно SADM), в отличие от более тяжёлого ядерного фугаса (MADM), выпускалась в ранцевом исполнении и переносилась одним или двумя солдатами.

[13] Квалификационный курс спецназа (Q - Course) разбит на шесть основных разделов:

1) Курс по ориентированию на местности (1 неделя);

2) MOS Training/SERE School, тестирование в зависимости от выбранной специальности;

3) Тактические навыки (7 недель);

4) Коллективный тренинг, также известный как "Робин Сейдж" (4 недели);

5) Формирование полка из кандидатов прошедших отбор;

[14] "Робин Сейдж" - это кульминация обучения бойцов спецназа, испытание которое проводится на территории одного из 15 округов Северной Каролины. Кандидаты используют свою подготовку и доказывают свою способность действовать в нестандартных и сложных ситуациях. Они сталкиваются с трудностями как в команде, так и индивидуально.

Назван в честь полковника Армии США Джерри Майкла Сейджа из Управления стратегических служб (OSS), который был захвачен немцами во время второй мировой войны и совершил двенадцать попыток бежать из плена и на 12-й раз удачно.

[15] Яркую внутреннюю картину подготовки спецназа можно найти в книге Тони Швальма "Фабрика партизан: The Making of Special Forces Officers, the Green Berets. Нью-Йорк: Simon & Schuster, 2012. (прим.автора)

[16] Это еще со времен Вьетнама. "Indig" произносится это как "индиджи"- Indigenous Personel Представитель коренных народов. (прим.DeusVult, Den_Lis)