Дневник разведчика, 1969 год - майор Брюс Х. Нортон 18
В ДЕКАБРЕ 1969 ГОДА 3-Я ОТДЕЛЬНАЯ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ РОТА находилась в оперативном подчинении генерал-лейтенанта Германа Никерсона-младшего, командующего III амфибийными силами морской пехоты флота, штаб которого располагался в Дананге. Генералу Никерсону необходимо было точно знать, какие северовьетнамские подразделения действуют в долине Ашау и каковы их маршруты входа и выхода.
Празднование Нового года по лунному календарю, праздника Тет, должно было состояться в последний день января, и генерал Никерсон не хотел, чтобы коммунисты напали на американские войска в I корпусе, как это случилось во время знаменитого "Тетского наступления" годом ранее.
Летчики-уорент-офицеры 2-го эскадрона 17-го воздушно-кавалерийского стали постоянными посетителями оперативного отдела в штабе нашей роты в ноябре, и им было поручено спланировать и обеспечить вертолетную поддержку, необходимую для ввода и вывода наших групп в долине Ашау, запланированных на два месяца до наступления Тет.
Долина Ашау находилась далеко за пределами любой артиллерийской поддержки, и это означало, что на запрос нашей группы о поддержке артиллерийским огнем можно было ответить только поддержкой с воздуха. Расстояние и гористая местность между долиной Ашау и Фубай также означали, что вся радиосвязь нашей группы будет зависеть от одного радиорелейного узла, который должен быть установлен и защищен внутри долины.
С рассветом тринадцатого декабря 1969 года три самолета морской пехоты F-4B Фантом (Phantom)s были привлечены для удара по вершине с отметкой 883, расположенного на восточной стороне долины Ашау, на полпути между старыми французскими аэродромами Табат и Ашау. Этот скоординированный план также предусматривал формирование сопровождения армейских "Хьюи" для высадки трех групп из состава 3-й ОРР на вершину 883. После того, как вершина горы будет захвачена, морские пехотинцы построят и будут оборонять место радиосвязи 292, известное как Zulu Relay ("Зулусская эстафета"), что позволит перебросить три наши оперативные группы в долину. Информация о ходе патрулирования будет приниматься на высоте 883, а затем передаваться обратно в Фубай.
Первый день новой операции начался очень неудачно. Морская поддержка с воздуха подоспела вовремя, бомбы попали в склон и вершину горы 883, как и планировалось, но эта первая атака не смогла уничтожить зенитные установки армии Северного Вьетнама засевшей в ожидании.
Когда первый "Хьюи" начал свой заход на вершину 883, два замаскированные советских 12,7-миллиметровых зенитных пулемёта[1] открыли огонь с соседнего не повреждённого склона горы, расположенного менее чем в пятистах метрах. Ведущий "Хьюи" получил четыре пули калибра 12,7 в кабину из плексигласа, разнеся голову пилота в заднюю часть его собственного "Хьюи". Эта птичка, в которой находились пилот, второй пилот, два армейских бортовых пулеметчика и одна разведгруппа из шести человек, бешено вращалась, пока второй пилот тщетно пытался вырвать управление из рук мертвого пилота. "Хьюи" завалился на бок в зоне приземления и сразу же начал зарываться.
Второй армейский "Хьюи", следовавший за головной птицей, сразу же попал под обстрел из тех же пулемётных установок, он тоже разбился и сгорел прямо за обломками головной птицы. Один армейский легкий вертолет наблюдения (LOH, что означает "вьюн"), к приблизившись к месту крушения, был подбит вражеской реактивной гранатой из РПГ-7, и взорвался в воздухе, как хорошо сбитая тарелочка, в результате чего мгновенно погибли находившиеся в нем два армейских пилота-уорент-офицера.
Через несколько секунд шесть морских пехотинцев были ранены, а трое из состава армейской авиации погибли. Морпехам, выжившим после крушения первых двух вертолетов, удалось спасти оборудование связи 292 из двух горящих "Хьюи". Когда по радио прозвучал сигнал о необходимости дополнительной поддержки с воздуха, морские пехотинцы на высоте 883 окопались и начали возводить площадку для радиопередачи, организовывать оборону в ожидании прибытия вертолетов для эвакуации раненых и погибших.
Группа "Змеи" была переброшена в северо-восточную часть долины Ашау примерно в 07:00 того же утра. Мы были свидетелями бомбардировки высоты 883 и последующего сбития трех армейских вертолетов, когда сидели в нашем "Хьюи" и облетали район рядом с точкой ввода. Мы должны были наблюдать за долиной Ашау и немедленно сообщать обо всех случаях обнаружения вражеской активности на радиорелейную станцию на высоте 883. Нам предстояло провести в джунглях пять дней.
Кеглер, Бишоп, Кивени, Сильва, Фурхман и я находились на площадке не более десяти минут, когда услышали первый винтовочный выстрел с вершины горы в нескольких сотнях ярдов от нас. Нас высадили на небольшой открытой площадке у основания длинного выступа, который постепенно поднимался от основания долины к вершине, возвышавшейся над нами более чем на две тысячи футов (609,6 м.). Мы предполагали, что нам понадобится весь день, чтобы подняться на вершину горы и оборудовать наблюдательную позицию, но звук одиночного винтовочного выстрела быстро изменил наши планы.
Мы никак не могли понять, кто стрелял, откуда и почему. Рядом с нами не было никакого боестолкновения и никакой дальнейшей стрельбы. У нас не было причин открывать ответный огонь. Наши вопросы возникли автоматически. Обнаружило ли нас подразделение противника? Был ли одиночный выстрел сигналом для другого подразделения, или это был выстрел нервного и недисциплинированного молодого солдата NVA, притаившегося в месте засады? Продолжать ли нам двигаться дальше или оставаться в укрытии и временной безопасности?
Бишоп продержал нас на позиции еще полчаса, в ожидании. Мы не слышали никаких других звуков, не видели никакого движения, но когда мы возобновили свой долгий подъем вверх по склону, мы могли только надеяться, что не попали в хорошо спланированную засаду.
Кустарник, через который мы прошли в месте нашей высадки, теперь уступил место открытой местности, покрытой деревьями, что требовало от нас увеличивать дистанцию между собой по мере продвижения. Общаться друг с другом на таких больших расстояниях было трудно, потому что наши сигналы и жесты было сложно передавать, принимать и четко понимать. Плохая альтернатива - передвижение нашей группы на более близкое расстояние друг к другу - открывала перспективу того, что мы все погибнем в одной хорошо подготовленной вражеской засаде.
К полудню мы переместились на новую позицию более чем на полпути вверх, и наша остановка позволила нам оглянуться на долину. Это было прекрасное место. Вершины гор были окутаны тонкими белыми облаками, но солнце продолжало светить сквозь них, открывая взору огромную пышную зеленую долину. Мы могли видеть несколько высоких водопадов, которые каскадами низвергались со скалистых седловин горного хребта на противоположной стороне долины. Это был Лаос.
Здесь было совершенно тихо, за исключением криков черной вороны или других птиц джунглей, и это был хороший знак.
Мы долго изучали новую местность, отмечая такие ориентиры, как уникальные по конфигурации вершины гор, заметные дороги, водопады и несколько больших зеленых открытых участков, которые казались возделанными полями. Эта длинная долина в Южном Вьетнаме была одним из самых красивых и спокойных мест, которые кто-либо из нас когда-либо видел. Долина Ашау могла бы легко сойти за Эдемский сад.
К позднему вечеру мы расположились на скалистом выступе чуть ниже гребня горной вершины. С уступа открывался беспрепятственный вид на дно долины, и когда вечерние облака начали сгущаться вокруг нашей вершины, мы с изумлением наблюдали, как в отдельных местах на широком пространстве долины стали появляться точки света. Огни были неподвижными, не похожими на фары движущегося автомобиля, но то, что мы увидели их так много в районе, который принадлежал и управлялся армией Северного Вьетнама, вызвало серьезное беспокойство.
Нам удавалось поддерживать хороший радиоконтакт с ретрансляционной площадкой с момента посадки вертолета, и, несмотря на ситуацию, сложившуюся на вершине с отметкой 883, связисты всегда были на связи. Наше сообщение о наблюдении огней в долине было немедленно передано в Фубай, и вскоре в ответ на наши сообщения поступило распоряжение о нанесении на карту всех мест расположения огней и координат всех видимых троп и дорог.
Бишоп хотел иметь возможность наблюдать и докладывать о видимых тропах и дорогах в ночное время. Мы взяли с собой два оптических прицела Starlight[2] именно для этой цели. Прицел Starlight можно было закрепить на прицельной планке винтовки М-16 или держать в руке. Прицел представлял собой четырехкратный прибор, работающий как электронный усилитель изображения. При самом ограниченном освещении обеспечивалось очень хорошее восьмиградусное поле зрения. Через окуляр прицела Starlight мы могли наблюдать за огнями внизу в долине и сообщать, какие из них погасли, а какие остались гореть или двигались. Прошло совсем немного времени, прежде чем мы поняли, что окружены огнями. Когда вечерний туман сомкнулся вокруг нас, мы начали слышать что-то новое - звук отдаленных ударов молота.
Радиочастоты нашей разведгруппы были известны родственным группам, и мы могли прослушивать разговоры, которые велись между другими группами и местом проведения ретрансляции. Это был один из способов информирования нас о том, что происходит в тылу и с нашими родственным группами, не захламляя ограниченные радиочастоты.
Наше радиосообщение о том, что звучало как удары молота, вызвало большой интерес у людей в тылу. Радисты на ретрансляционной площадке на вершине 883 ранее сообщили, что они готовят свои оборонительные позиции, но они также выразили беспокойство по поводу возможности стать целью для вражеского минометного обстрела и наземной атаки. Присутствие морских пехотинцев на вершине горы 883 было известно всем жителям долины Ашау ранее в течение дня, и по мере того, как послеполуденный свет сменялся вечерними сумерками, сообщения группы наблюдения об огнях и звуках ударов молота давали морским пехотинцам на ретрансляционной площадке веские основания для беспокойства за собственную безопасность. Мы могли спрятаться, они - нет.
Зона разведки нашей группы находилась почти в пяти милях (8,05 км.) к северу от вершины 883, и хотя у нас была хорошая связь с местом ретрансляции в пределах прямой видимости, мы не могли оказать им реальной помощи, если бы они стали целью прощупывания пехоты. Мы перебрались в нашу гавань и переждали ночь.
Второй день начался с того, что Бишоп получил сообщение, в котором нам предписывалось держаться ближе к нашей временной базе. Две другие разведывательные группы также сообщили, что видели огни ночью, и нам было приказано наблюдать за различными дорогами и тропами на предмет их возможного использования северовьетнамцами в течение дня. Когда мы сидели на нашем НП, мы услышали звуки одиночных винтовочных выстрелов, доносившихся из разных мест на дне долины. Мы могли только предположить, что эти выстрелы были своего рода сигналом "все чисто", который использовали NVA, двигавшиеся по скрытым тропам. К позднему вечеру второго дня мы сообщили, что было произведено не менее дюжины сигнальных выстрелов.
Вечером второго дня пошел дождь, и наша способность сообщать об огнях в долине снизилась с ухудшением видимости.
Ранним утром третьего дня с ретрансляционного пункта пришло радиосообщение с приказом перебраться на гребень горы и начать разведку небольшой долины. Ночью непрерывно шел дождь, и из-за скользкой земли наше продвижение было очень медленным.
Кеглер двинулся к естественному повороту местности, а Бишоп, шедший на некотором расстоянии позади него, подал мне сигнал "Внимание". Я по цепи передал сигнал "Внимание" Кивени и стал ждать следующего шага Бишопа. Он двинулся вперед к тому месту, где в последний раз видели Кеглера, и затем исчез. Я подождал несколько минут, прежде чем подойти к тому месту, где когда-то стоял Бишоп. На земле были видны его следы, но я не видел ни Бишопа, ни Кеглера впереди себя. Я подал сигнал Кивени, что двигаюсь вперед, чтобы найти их, и попросил его подойти ко мне.
Я начал двигаться вокруг большого выступа покрытой лианой скалы с рюкзаком, плотно прижимаясь к стене скалы. Земля была покрыта мягкой, но густой растительностью, похожей на папоротник, и она продолжала выдерживать мой вес, пока я медленно продвигался вперед. Вдруг растительность разверзлась под моими ногами, и я упал вниз на двадцать футов (6,1 м.). Рядом со мной лежали Кеглер и Бишоп, оба страдали от того, что из них выбило дух, но в остальном не пострадали. Мое падение было точно таким же, как у Кеглера и Бишопа. Если повезет, Кивени скоро присоединится к нам троим.
Кеглер и Бишоп сразу же подошли ко мне, чтобы помочь встать на ноги, и проверили, не получил ли я травму при внезапном падении. Я не пострадал, но я знал, что Кивени, Фурхман и Сильва все еще оставались над нами, и они собирались повторить то же падение. Расстояние между нами не позволяло каждому из них услышать падение того, за кем он следовал. Ситуация становилась скорее забавной, чем опасной.
Пройдет всего несколько минут, и любопытство Кивени возьмет верх, и он двинется вперед, чтобы узнать, что со мной случилось. Бишоп посмотрел на часы и подал сигнал "минута" Кеглеру и мне, пытаясь предсказать время внезапного появления нашего М-79 с высоты двадцати футов (6,1 м.), и это произошло именно так.
Преимущество нахождения на мягкой земле внизу давало нам возможность наблюдать за тяжелым ковром растительности над нами, когда он внезапно уступал место весу человека, несущего шестидесятифунтовый (27,22 кг.) рюкзак. Когда Кивени достиг точки предела прочности, он тут же рухнул вниз, приземлившись в кучу у наших ног. Через две минуты таким же образом появился Фурхман.
Мы не могли удержаться от смеха. Закрыв рот руками, чтобы нас не услышали, мы стояли со слезами на глазах и смеялись над беспомощностью единственного человека, которому оставалось только упасть и присоединиться к нам.
Сильве дали один из прицелов Starlight для переноски в рюкзаке, но вместо того, чтобы положить прицел внутрь рюкзака, он приторочил тяжелый прицел сверху на рюкзак. Теперь мы впятером стояли в стороне, не в силах предупредить Сильву о том, что должно произойти.
Сильва весил около 140 фунтов (63,5 кг.), меньше, чем все остальные в группе. Это небольшое преимущество в меньшей массе тела позволило ему перебраться через участок, где провалились мы вчетвером, но, тем не менее, твердь разверзлась под Сильве.
Разница в падении Сильвы заключалась в том, что когда он падал вперед, тяжелый вес его рюкзака в верхней части тела привел к тому, что он упал головой вниз. Его левая нога застряла в кроне небольшого дерева на высоте восьми футов (2,44 м.) над землей. Эта внезапная остановка на время замедлила его падение, но, однако привела к тому, что прицел Starlight ударил Сильву по затылку, оглушив его. Он висел на дереве без сознания вверх ногами.
Зажимая руками, рты мы не могли сдержать наш смех. Это было уморительно. Мы месяцами патрулировали вместе, не издавая лишних звуков. Мы гордились тем, что храним молчание, но в этот раз это не помогло. Мы выпустили все наружу.
Когда нам удалось снять Сильву с дерева, мы с облегчением обнаружили, что кроме его гордости ничего не пострадало, а на затылке у него образовалась шишка размером с яйцо. Он пришел в себя, когда висел вниз головой.
Наш смех длился не дольше, чем требуется для рассказа об этом инциденте, но мы были обеспокоены тем, что наш смех могли услышать, поэтому еще несколько минут оставались там, где приземлились, прежде чем продолжить спуск по крутому склону горы.
К полудню третьего дня Кеглер привел нас к просвету, который расширялся в старое выжженное место. Очертания единственной тропы были хорошо видны, когда она выходила на открытое пространство со дна долины. Мы передали по радио на ретрансляционную станцию наше новое местоположение и отправились наблюдать за тропой. К концу дня мы не увидели ничего, кроме небольшого стада кустарниковых свиней, копошившихся у основания деревьев на краю прогалины в джунглях. Мы отошли от нашего НП к месту гавани в нескольких сотнях ярдов от него.
Вечер третьего дня принес в долину Ашау еще более сильный дождь, и наш радиорелейный пункт подготовил нас к тому, что из-за прогнозируемой плохой погоды задание может быть продлено еще на один день.
Четвертый день наблюдения за тропой ниже нас прошел без происшествий, но оперативная служба в Фубае хотела, чтобы мы оставались на нашем НП для ведения наблюдения. Мы перебрались в четвертую гавань. (Мы никогда не использовали одну и ту же базу дважды). Проливные дожди по-прежнему ограничивали наше наблюдение.
Наше новое место в гавани давало группе лучшее укрытие, чем предыдущие позиции, поскольку там был небольшой выступ скалы, который давал нам возможность укрыться от дождя. В нем могли разместиться только три человека, но это было приятным облегчением от постоянного ливня, и мы использовали это место для приготовления и приема горячей пищи в течение дня.
После двух дней наблюдений за тропой, в течение которых мы ничего не заметили, нам приказали продолжить движение к внешним границам нашей разведывательной зоны. Изучив карту, Бишоп выбрал легкий маршрут, который должен был пройти еще два клика от нашего текущего положения. Мы переупаковали наше снаряжение и начали выдвигаться утром шестого дня нашего пребывания в джунглях. Никаких признаков NVA мы не видели, не слышали винтовочных выстрелов и звуков молота.
Ближе к вечеру шестого дня мы достигли внешнего края нашей зоны разведки и смогли взглянуть вниз на дно долины Ашау и на одно из зеленых возделанных полей, которые мы видели в бинокль и о которых сообщали в первый день.
На самом деле они были возделаны и явно обрабатывались кем-то для выращивания разнообразных овощей. Сорняки, которые когда-то конкурировали с овощами, были вялыми и коричневыми там, где их выдернули из земли и отбросили в сторону от огорода. Видна была бамбуковая оросительная система, идущая от края джунглей прямо на возделанное поле. Эта восточная система орошения основана на самотечный водовод, берущий начало на возвышенности. По толстым бамбуковым трубам текла горная вода. Они были закреплены на срезанных стеблях бамбука в форме большой буквы X, расположенных вдоль склонов с небольшими интервалами и заканчивающихся на краю возделываемых полей. Мы передали по радио координаты и описание поля и подошли достаточно близко, чтобы сфотографировать уникальную находку, надеясь, что эвакуация с вертолета позволит своевременно проявить пленку нашего фотоаппарата.
Бишопу приказали установить еще один НП, и мы начали шестой день, наблюдая за возделываемыми полями с расстояния в несколько сотен ярдов. К концу дня мы никого не увидели, однако сообщили о нескольких винтовочных выстрелах, которые слышали в течение дня. Когда мы двинулись обратно к возвышенностям и безопасному месту новой гавани, в долине Ашау начались проливные дожди.
Ночью мы получили развёрнутый прогноз погоды от морских пехотинцев с "Зулусской эстафеты" (Zulu Relay), и поскольку ожидалось, что погода не изменится, по крайней мере, в течение двадцати четырех часов, наша эвакуация была отложена на следующий день. Хотя эта новость не была тем, что кто-либо из нас хотел услышать, с этим ничего нельзя было поделать. Из-за сильного дождя мы не могли наблюдать за возделанными полями или за любой другой территорией на большом расстоянии, поэтому нам оставалось только сидеть и ждать перемены погоды.
Полдень седьмого дня не принес никакого послабления от дождя. Сидеть под дождем, не имея возможности говорить, и ждать, когда погода прояснится, и наши вертолеты смогут забрать нас, было невыносимо не только нам, но и другим группам.
Утомленный перспективой оставаться на месте в течение нескольких часов, Бишоп передал "Зулусской эстафете", что мы собираемся проверить происхождение бамбуковой системы полива. Бамбуковые опоры уходили обратно в район, который находился в зоне нашей разведки. Если повезет, мы сможем узнать больше о том, кто использовал и охранял эту ирригационную систему.
Кеглеру дали новое направление по компасу, которое он должен был соблюдать, и теперь, удаляясь от возделанных полей, мы начали долгий, медленный подъем к восточному краю реки Шау. Мы прошли через местность, густо заросшую лианами "подожди-ка минутку"[3], которым было дано соответствующее название. Эти зелено-желтые растения джунглей имели маленькие черные крючки, которые торчали по всей длине лозы. Крючки были достаточно прочными, чтобы прорвать наше тяжелое снаряжение, так что у наших легких вещей не было никаких шансов на выживание. Борьба с лианами была проигрышной, и к тому времени, когда мы пробрались через них, на нашей одежде появилось достаточно порывов, чтобы понять, что наша форма будет непригодна для использования после возвращения в район расположения роты.
Это была наша стандартная тактика - медленно пройти несколько сотен ярдов, а затем остановиться, осмотреться и прислушаться. Эти короткие остановки давали нам возможность отдохнуть, а главное - изучить местность, через которую мы проходили. Обычно именно во время таких остановок мы могли заметить важные детали местности, на которые просто не обратили бы внимания, пока мы были в движении.
Бишоп и Фурхман осматривая перед собой местность, с помощью биноклей 7x50 и заметили, что на деревьях расположены две хижины, похожие на два хорошо сделанных дома на деревьях. Бишоп быстро передал информацию по рации и сообщил, что мы останемся на новой позиции, чтобы посмотреть, используются ли хижины.
К позднему вечеру мы не видели никого, кто бы приближался или покидал территорию вокруг хижин. На страницах своего блокнота Кивени сделал несколько набросков двух строений. Бишоп решил рискнуть и переместить группу ближе, чтобы он и Кеглер могли увидеть, что находится внутри.
Мы медленно продвигались сквозь просвет между деревьями, который их осветил, и как только мы оказались в позиции, позволяющей прикрыть Бишопа и Кеглера от любого, кто приближается с обратной стороны джунглей, они переместились на место под двумя деревьями, которые удерживали хижины над землёй.
Не было никаких других признаков недавнего использования, никаких выброшенных бумаг, оборудования или боеприпасов. Вторая хижина была оборудована так же, как и первая, за исключением нескольких новых конических панам, сделанных из пальмовых листьев, которые были оставлены на полу хижины. На стене висела одна хорошо подержанная масляная лампа.
Мы решили, что это место, вероятно, использовалось как место отдыха NVA или, возможно, неизвестными людьми, которые ухаживали за возделанными полями, но больше нам ничего не удалось узнать.
Мы ушли так же тихо, как и пришли, удаляясь от небольшой поляны, обнаружили место, где участки бамбука были свеже-срублены, сложены и накрыты пальмовыми листьями.
Возможно, эти небольшие предметы были частью ответа на вопросы о звуках рубки и множестве огней, которые мы слышали и видели несколько дней назад. Бамбуковая ирригационная система, безусловно, требовала обслуживания и замены старых и сломанных секций бамбуковых поливочных труб, а старые масляные лампы, очевидно, были источником некоторых огней, которые мы наблюдали в долине. Здесь, по крайней мере, было то, что казалось хорошим материальным доказательством недавней активности в этом районе.
К вечеру Кеглер привел нас в другую гавань, и Бишоп передал по рации наш отчет о ситуации "Зулусской эстафете". Когда он заканчивал радиопередачу, ему сообщили, что ночью должен был закончиться дождь. Люди в тылу хотели знать, будем ли мы на позиции и готовы к эвакуации, назначенной на 06:00. Рекомендованные координаты точки эвакуации находились менее чем в пятистах метрах от нашей позиции.
Новость о нашей возможной эвакуации была очень приятной. Более семи дней патрулирования двенадцатикликовой разведывательной зоны под постоянным дождем начали сказываться на физическом состоянии членов группы. Самой большой проблемой были наши ноги, потому что мы всегда подклеивали наши полевые брюки к ботинкам, чтобы пиявки и ночные насекомые не попадали на наши ноги. Ношение двух пар зеленых носков помогало защитить наши ноги, но когда они намокали, носки действовали как мокрая губка и вызывали состояние, известное как "иммерсионная стопа"[4]. Единственное средство от этого состояния - тщательно высушить ноги и нанести на пораженные места порошок для ног[5]. Это было невозможно сделать в джунглях, и нам пришлось бы ждать, пока мы все вернемся в Фубай, прежде чем мы смогли бы избавиться от этой проблемы.
Примерно в 06:00 утра 20 декабря 1969 года на нашей радиочастоте раздался голос пилота одного армейского "Хьюи", который называли "птицей погоды".
"Группа "Змей", группа "Змей", это метеорологическая птица Майк два семь. Прием. Прием". С этими несколькими словами мы поняли, что наш выход из долины Ашау обеспечен. Мы вернулись на взлетно-посадочную полосу в Фубай до 08:00,и с нетерпением ожидали начала группового подведения итогов и поиска рождественского угощения.
Нас встретили майор Ли, капитан Хислер и лейтенант Коффман, а когда мы все встали, чтобы покинуть кубрик после подведения итогов, майор Ли сказал: "На следующее задание вы возьмете с собой еще двух морских пехотинцев - лейтенанта Синглтона и переводчика с вьетнамского языка. Вы отправитесь утром на следующий день после Рождества".
[1] 12,7-мм зенитные пулемёты ДШК
[2] «Starlight Night Vision» («ночное зрение при свете звёзд» — англ.). в 1967 году США начали использовать во Вьетнаме ПНВ AN/PVS-2, установленный на винтовке М16А1
[3] Wait-a-minute – растение "подожди-ка минуту" - это общие названия множества колючих растений, которые цепляются за прохожих. Эти названия произошли от того факта, что стебли или другие части растения имеют многочисленные крючковатые шипы, которые имеют тенденцию цепляться за прохожих; человек на крючке должен остановиться («подождите минутку»), и осторожно удалить шипы, чтобы не пораниться и не разорвать одежду.
[4] Траншейная стопа – это поражение дистальных отделов ступней, возникшее на фоне высокой влажности и низкой, но не минусовой температуры. Впервые была описана во время Первой мировой войны у солдат, которые долго находились в сырых окопах.
[5] Тальк, детская присыпка.