Глава 9. РЕГИСТАН[1].

Мы либо найдем путь, либо проложим его.

-ГАННИБАЛ[2]

Гора выглядела как гнилой, зазубренный коричневый зуб, торчащий из песка. Чем ближе мы приближались, тем чаще мы улавливали болтовню талибов по радио. Один из командиров, наблюдая за приближением нашего пылевого шлейфа, начал подробно описывать нашу колонну и в конце концов приказал своим бойцам спрятаться.

Джаред отправил группу Дэвида на южную сторону горы, а я повел свою группу на север. План состоял в том, чтобы разведать местность и встретиться на противоположной стороне. По пути мы должны были следить за боевиками и отмечать возможные тайники, боевые позиции или места, которые талибы использовали в качестве наблюдательных пунктов. Но мы не собирались подходить настолько близко, чтобы ввязаться в бой.

Песчаная дорога вела к горе, по пути миновав около десятка строений. Шинша согласился послать отряд ANA в один из дувалов. Мы прикрывали их с грузовиков, пока они быстро продвигались внутрь. Можно было увидеть свежие признаки жизни - кувшины с водой, грузовики, одежду и даже собак. Но в домах не хватало одного: людей. Ни один ребенок не выбежал за конфетами. Все было безжизненно и жутко.

Через несколько минут первый афганский солдат вышел обратно. Он пожал плечами и выглядел растерянным. Командир отряда подошел к моему грузовику и описал обстановку внутри. По его словам, место выглядело обжитым: на земле лежали циновки, грязные горшки и посуда, но людей не было. Шинша приказал своим людям пойти в другой дувал. Та же история.

Я не хотел терять время, поэтому мы погрузили войска и двинулись на север. Когда мы миновали строения, талибы снова начали передавать сообщения. Контрольный пункт 17 талибов терял нас из виду, а контрольный пункт 18 нас уже засек. Мы двинулись по дороге с медленным правым поворотом, который закончился двадцатифутовым песчаным барханом. Казалось, что пустыня упирается прямо в гору, пыль скапливалась у ее основания. Грузовики жалобно зарычали, когда мы втиснули их между валом и скальным выступом горы. Медленно мы поднимались, как корабль на огромную океанскую волну, пока, наконец, не преодолели бархан и не спустились на другую сторону, наполовину проехав, наполовину скользив.

Как только последний грузовик перевалил через бархан, болтовня талибов достигла ажиотажа. "Аллах акбар! Аллах акбар!" - трещало из динамика радиостанции. Виктор, мой переводчик, сказал, что талибы подготовили засаду на скалистой тропе. Я остановил колонну. Пришло время просчитать риск. Мы приехали не для того, чтобы ввязываться в перестрелку. Скалы вокруг нас были настолько крутыми, что мы не могли поднять пулеметы достаточно высоко, чтобы открыть ответный огонь, и настолько узкими, что мы двигались в одну линию, как утки в ряд, легкая добыча для хорошо подготовленной засады. Мы развернулись и снова обогнули бархан. Теперь, направляясь на юг, я обратил внимание на несколько больших плоских скал с десятками следов от ударов.

"Подожди, Брайан. Билл, ты видишь это?" спросил я по радиостанции.

"Конечно, примерно в ста метрах от поверхности пустыни", - ответил он.

"Правильно. Теперь осмотритесь".

На земле были разбросаны латунные гильзы от оружия и пластиковые контейнеры от РПГ. Я вызвал Джареда.

"Сэр, я не знаю, что у вас там наверху, но мы только что обнаружили тренировочный лагерь талибов. Мы не сможем продолжить путь, потому что там была сильная болтанка, а местность была слишком сложной. Строения, которые мы видели по пути сюда, были жильем, и мы только сейчас обнаружили стрельбище".

Брайан нажал на педаль газа, а я ввел десятизначные координаты GPS. Ответ Джареда пришел через несколько секунд и не нуждался в повторении.

"Убирайтесь оттуда немедленно".

Мы нажали на педали газа и помчались обратно к колонне. Мой грузовик остановился рядом с грузовиком Джареда, и я выскочил из него с картой. Расстелив ее на капоте его машины, я показал ему лагерь. Он взял собачью кость - наше прозвище за похожую по форме радиотелефонную трубку - и сообщил о наших находках в Кандагар.

За четыре дня мы наткнулись на труднодоступный тренировочный лагерь, попали в засаду на переправе через реку, обнаружили место проникновения, используемое боевиками, переходящими границу, и выяснили маршруты снабжения между Ираном и Пакистаном. Я мельком увидел, как лейтенант Али поднял брови, когда я рассказал Джареду о лагере. Это подвело итог. Мы находились в самом центре супермагистрали талибов, ведущей в Панджвайи.

Джаред закончил разговор по рации и дал нам сигнал выдвигаться. Я смотрел, как группа забирается в грузовики. Волны жары свободно прокатывались по горизонту, заставляя даже самых физически крепких людей падать духом. У всех на плечах и спинах появилась тепловая сыпь - наша кожа, пропитанная потом, терлась о бронежилеты и воспалялась. Наши поры забивались солью, жиром и грязью. Надевать и снимать бронежилет было все равно что втирать в кожу стекло. Я стиснул зубы и перекинул броник через одно плечо, затем через другое.

Плюхнувшись на свое сиденье, я оглянулся назад и увидел, как Виктор выпрыгнул, расстелил свой молитвенный коврик у заднего колеса и, используя бутылку с водой, быстро ополоснул руки.

"Давай, пора ехать", - сказал Дэйв из турели.

"Это мой долг - молиться. Ты можешь подождать", - сказал Виктор, снимая жилет.

"Мы готовимся к движению, а движение означает движение. У нас будет время помолиться, когда мы сделаем следующую остановку", - строго сказал Дэйв, которому надоело безразличное отношение нового сотрудника команды.

Виктор ничего не ответил. Ему было около двадцати лет, он был коренастым для афганца из преобладающего пуштунского племени, с бородой, которую он, тем не менее, культивировал, потому что это позволяло ему чувствовать себя мужественным. Он отошел от грузовика и начал расстегивать шнурки на ботинках.

Наши бывшие переводчики были убиты во время командировки Шефа. Виктор и другие переводчики прошли проверку в компании-подрядчике. После утверждения их в произвольном порядке распределяли по группам. Хорошие, как мои бывшие переводчики, становились частью команды. Плохие переходили из одного подразделения в другое. Виктора перевели к нам, когда мы приехали.

До этого момента Виктор не проявлял особого интереса к молитве пять раз в день, так что это, очевидно, была уловка. Он хотел передохнуть. Я также боялся, что другие терпы увидят его и тоже захотят отдохнуть. Но Виктор знал, что мы в его руках. Как бы выглядели афганские солдаты, если бы мы бросили его в кузов грузовика вместо того, чтобы дать ему помолиться? Я сказал Дэйву расслабиться и обменял незапланированный перерыв на будущее взаимопонимание.

Следующие несколько минут я наблюдал, как Виктор, стоя лицом к святыне Ка'ба в Мекке, чередовал молитву Аллаху, стоя прямо за своим ковриком или простершись на коленях, лбом, носом и ладонями к земле.

Примерно через десять минут он закончил. Он не спеша надел свое снаряжение и свернул ковер. Я последовал за ним, пока он шел обратно к кузову грузовика, откуда он начал доставать MRE[3]. Радушие - это одно, но сейчас его действия были на грани угрозы для миссии. Мы должны были уложиться в срок. Пришло время для урока нетрадиционной войны.

"Как дела, приятель?" спросил я, улыбаясь ему своей лучшей улыбкой.

"Я сейчас поем", - сказал он.

"Хорошо, без проблем", - сказал я, стараясь сохранить невозмутимость. "Не хотите ли воды?"

"Да", - сказал он, радуясь моему вновь обретенному интересу к его самочувствию.

Я начала рыться в кузове грузовика в поисках бутылки воды. Я чувствовал, как Дэйв смотрит на меня из башни.

"Эй, капитан, нам пора идти", - сказал он сквозь стиснутые зубы.

Виктор открыл MRE и начал рыться в упаковке, жалуясь на выбор. "Это не халяльный[4] рацион. Капитан, я бы хотел еще", - сказал он, забирая воду из моей руки.

Я достал свой перочинный нож, и с металлическим щелчком открыл его, воткнув в дно бутылки. Теплая прозрачная вода вытекла на его руку и на пол пустыни. Виктор посмотрел на меня в замешательстве.

"Капитан, зачем вы это сделали?" - спросил он.

"Отсюда до места по меньшей мере неделя пути", - сказал я, сохраняя спокойствие в голосе. "Если ты не хочешь начать путь без еды и воды, тебе лучше сесть в грузовик".

Чтобы подкрепить свои слова, я выбил MRE из его руки. Я не собирался подвергать себя проверке или усомниться в чем-либо со стороны кого-либо из команды, никогда. Моя терпимость к дерьму была равна нулю. "Быстро в гребаный грузовик, пока я не вышел из себя", - рявкнул я.

Я достаточно натерпелся драмы для одного дня. Виктор вытер руки о рубашку, надел свой бронежилет и, не говоря ни слова, забрался в кузов. Он усвоил ценный урок на собственном опыте. С тех пор мы просили вежливо один раз. Второй раз приводил к последствиям.

"Поехали", - сказал я в рацию.

Двигатель "Бабы Оли" взревел, когда она преодолела тридцатифутовый[5] песчаный бархан и начала спускаться с обратной стороны. С вершины бархана я мог видеть сотни других, похожих на волны, набегающие на берег. GMV легко преодолевали барханы, но у грузовиков Hilux ANA возникли проблемы. Через несколько миль в пустыне по радиостанции прозвучал первый сигнал о том, что Hilux застрял. Джаред и остальные помогли откопать грузовик. Взяв афганских водителей, мы велели им снизить давление в шинах, чтобы увеличить сцепление с дорогой. Мы также приказали им перевести грузовики на полный привод или пониженную передачу. Все они кивали в знак согласия, но по мере того, как мы продвигались вперед, было очевидно, что они все еще не понимают основ динамики такого вождения.

Регистан - это одна из самых суровых природных зон в мире, по большей части песчаная пустыня, пронизанная грядами и небольшими отдельными буграми красного песка, насколько хватает глаз. Песчаные гряды и барханы, достигающие высоты от пятидесяти до ста футов, чередуются с продуваемыми ветром песчаными равнинами, лишенными растительности и местами превращающимися в бесплодный гравий и глину. Это было похоже на Марс.

Наше продвижение практически остановилось. Это было похоже на адское движение в час пик. Волны жары отражались от барханов. Мы сидели в лужах пота. На спинах и плечах горели следы от зноя. Я чувствовал себя как печенье, медленно пекущееся в духовке.

Когда по радиостанции снова передали сообщение об очередном застрявшем грузовике, Дейв закричал от досады и в ярости схватил пулемет, яростно сотрясая его. Через несколько секунд он остановился, затем спустился с турели и спокойно улыбнулся. "Мне гораздо лучше", - сказал он с довольно хорошим британским акцентом для парня из Огайо.

На закате мой грузовик застрял, взбираясь на огромный бархан. Колеса начали тонуть. Брайан перевел грузовик на пониженную передачу и осторожно нажал на тормоза, пытаясь зацепить шины неработающей стороны. Не получилось. Я вылез из грузовика, пожал плечами и поклонился. ANA разразилась хохотом. Наконец-то большие, плохие американцы получили один из своих грузовиков, который застрял, и они могли передохнуть, наблюдая, как мы его вытаскиваем. Я посмотрел на это как на шанс. Мы так сильно и долго давили на них, что я решил, что этот негатив может стать позитивом. Это был способ очеловечить нас.

В тот вечер я вскипятил чайник для ANA. На базаре я купил крепкий черный чай как раз для такого случая. Взяв чайник и несколько кружек, я направился к грузовику Шинши. Я налил чай ему и нескольким его людям. Они любезно приняли его, но видно было, что это их шокировало. Афганские командиры никогда не готовят чай для своих солдат. Тем не менее, я решил, что этот чайник поможет афганскому грузовику не застрять надолго. Мы сидели на ковриках в пустыне и наблюдали за заходом солнца, передавая друг другу горсти твердых пресных лепешек. Я выпил две чашки чая и отправился на ночлег.

Расстелив зеленый спальный коврик, я снял рубашку и ботинки. Я всегда спал в сандалиях Teva, потому что в них я мог драться, а мои ботинки и ноги могли высохнуть. В школе рейнджеров учат заботиться о своих ногах, поэтому я вылил на свои бутылку воды, чтобы вымыть их. Взяв еще одну бутылку воды, я попытался отстирать грязь, соль и пот со своей рубашки и, наконец, повесил ее на грузовик, где в такую жару она высохнет за несколько минут. Наконец я положил голову на свою надувную подушку. Моя жена купила ее для меня, и я поблагодарил Бога за тот день, когда она вышла за меня замуж. Я прочитал молитву и погрузился в сон.

Через несколько секунд я почувствовал, что меня дергают за ногу. Пора двигаться. Я собрал свой коврик, надел сухую рубашку и уже был почти готов идти, когда Билл и Смитти зажали меня в угол с грозным видом.

"У нас много еды, но вода быстро заканчивается", - сказал Билл, просматривая список припасов в своем журнале. "Мы расходуем по галлону или больше воды в день на человека".

"Капитан, нам нужно пополнить запасы через сорок восемь часов. Если нет, мы окажемся в камере хранения для раненых", - сказал Смитти.

Мы подошли к Джареду и ввели его в курс дела. Изучив карту и проследив наш маршрут в Панджвайи, мы в конце концов согласились отправиться в плоскую пустыню, где грузовой самолет мог бы сбросить нам платформы с водой. Джуд установил спутниковую антенну, чтобы Джаред мог послать запрос о доставке.

Группа Ходжа двинулась в головняк, а моя группа в тыл колонны. К тому времени, когда утреннее солнце вышло из-за горизонта, мы выехали на относительно плоскую равнину, и я подсчитал, что к концу дня мы пройдем более пятидесяти миль. Затем я увидел вдали громадные песчаные барханы. Самый высокий бархан был похож на сгорбленного человека с вытянутыми над горизонтом руками.

"У тебя есть ощущение, что барханы пытаются нас не пустить?" - спросил меня Брайан.

"Похоже на то", - ответил я, когда Ходж вышел на связь.

"Коготь 30, это Коготь 26. Мы должны найти способ обойти эти барханы. Некоторые из них высотой в шесть этажей".

Джаред приказал нам остановиться и произвести ориентирование.

Бросив свой комплект на переднее сиденье, я выпрыгнул из грузовика и вытянул ноги. Вдруг я услышал треск АК-47, который заставил меня нырнуть в обжигающе-горячий песок.

"Вернись в грузовик, капитан", - крикнул Дейв, который тут же забрался в турель, схватил свой пулемет 50 калибра и быстро закрутился в ту сторону, откуда доносился звук.

Я старался изо всех сил, как футболист, перебирая ногами так быстро, как только мог. Через несколько секунд по радиостанции прозвучал вызов. У нас раненый афганский солдат. Я схватил сумку первой помощи с водительского сиденья и бросился к грузовикам ANA позади нас, где афганский солдат стоически обнимал свою руку. Я увидел тонкие струйки крови, разбрызганные по грузовику и по всей форме и лицу солдата, и сразу понял, что произошло. Мы неоднократно предупреждали военнослужащих ANA о том, что нельзя держать руку на стволе автомата AK-47. Это оружие имеет уникальную опасную скобу предохранителя, и если его оставить в положении "огонь", автомат разрядится при очень слабом нажатии на спусковой крючок.

Я схватил афганца за запястье, когда багровая кровь потекла по его руке и покрыла мою ладонь. Несмотря на то, что его правая рука превратилась в гамбургер, он не кричал и не дергался. Пуля распорола его руку между указательным и средним пальцами, рана прошла от запястья до верхней части ладони, а два пальца свободно болтались на шелковистых белых нитях сухожилий. Я крепко обхватил его запястье и прижал большой и безымянный пальцы к лучевой и локтевой артериям, чтобы уменьшить кровотечение.

Подоспел Стив и полез в свою сумку за компрессионной повязкой. Пытаясь извлечь что-то положительное из этого ужасного происшествия, я попросил афганцев собраться вокруг, пока Стив с помощью Виктора проводил импровизированный урок по перевязке и обработке ран. Стив зажал открытую рану и наложил на место ранения целый рулон Kerlix[6] и давящую повязку, Виктор переводил каждый шаг. Затем последовало введение внутривенных жидкостей. Когда занятие закончилось, я открыто отчитал ANA за раздолбайство и за то, что из-за такой глупой ошибки мы потеряли ценного солдата.

Я подошел к грузовику, вымыл руки и вызвал Джареда. Афганца нужно было эвакуировать. Джаред подозвал его, пока моя команда готовила зону высадки. У меня и так не хватало солдат, и потеря одного из-за такой глупости меня напрягала. Если операция должна была сработать, нам нужны были все.

Стив и Райли подготовили раненого к эвакуации, когда раздался вызов по FM-радио.

"Коготь 31", это "Мустанг 11". Подтвердите сетку и статус LZ", - сказал пилот.

"Мустанг 11", это Коготь 31. Сетка не изменилась. Состояние холодное. Остерегайтесь затемненного песка", - ответил я.

"Коготь 31, понял. На подходе", - сказал пилот.

Я увидел на горизонте черно-зеленый вертолет "Черный ястреб". Это было всего лишь пятнышко, но с каждой минутой оно становилось все больше. Кто-то пустил фиолетовый дым. При снижении лопасти вертолета подняли огромное облако песка и гравия. Я пригнул голову и прикрыл глаза. Я не представлял, как они могут видеть в этом месиве.

Санитарный вертолет простоял достаточно долго, чтобы Дэйв и Райли успели погрузить афганского солдата, а затем снова взмыл в небо с пустынного грунта, оставив после себя еще одно огромное облако пыли. Шинша подошел и хлопнул меня по плечу. У него была такая широкая улыбка, что его глаза прищурились. Он не говорил, но я все понял. Мы позаботились о его солдате. Он рассчитывал на это, и я оправдал его ожидания.

Перед его уходом я рассказал ему о срочной переброске по воздуху. "У нас мало еды и воды, поэтому мы должны сделать так, чтобы их хватило надолго", - сказал я. "Не тратьте зря воду. Не выбрасывать еду. Когда она закончится, нам придется обходиться без нее".

Шинша понял и пообещал поговорить со своими людьми.

По дороге обратно к «Бабе Оли» я встретил Криса, коренастого механика из роты поддержки, который прилетел со запасным грузовиком ANA. Последние несколько дней он поддерживал наши грузовики в рабочем состоянии с помощью клейкой ленты и недюжинной силы воли. Он ремонтировал протекающие гидравлические шланги, отрезая второстепенные и накладывая их на поврежденные. В радиаторах двух грузовиков ANA Hilux закончилась вода, и он заполнил их водой, мочой и любой другой доступной жидкостью. Чтобы починить один из грузовиков со сломанной рессорой, а другой - со сломанным стабилизатором руля, он использовал нейлоновые ремни-трещотки весом в пять тысяч фунтов, предназначенные для крепления грузов, и крепко стянул детали, чтобы грузовики могли продолжать движение. Сможем ли мы на них сражаться - это уже другой вопрос.

"Капитан, когда эти грузовики снова нагреются, эти ремни расплавятся", - сказал он. "Тогда придется вернуться в автопарк".

Джаред решил подождать до утра, чтобы возобновить движение. Я подумал, что это было правильное решение, потому что мы устали, и все были расстроены из-за машин и афганцев. Перерыв позволил остыть.

* * *

С первыми лучами солнца мы воспользовались прохладной температурой, чтобы сделать последний рывок через пустыню. Боль от тепловой сыпи была мучительной, и я начал серьезно обсуждать возможность прохождения последнего этапа без экипировки. Моя сыпь превращалась в язвы. Если язвы воспалятся, мне понадобятся антибиотики, и я буду вынужден опустошить наши скудные запасы лекарств, которые, как я знал, могут понадобиться при более серьезных травмах. Я набрал новую порцию нюхательного табака, закрыл глаза, сделал глубокий вдох и надел бронежилет. Боль, как электрический ток, пронзила спину и плечи. Я попытался сдержать сердцебиение и смахнул выступившие на глазах слезы. Как только боль прошла, я проглотил полдюжины тайленола[7], вышел на связь и приказал колонне двигаться.

В течение нескольких дней я терпел режущую уши техно-музыку Дэйва. Он подключил свой iPod к двум колонкам Sony на турели. Угроза со стороны противника была невелика, а музыка помогала разбавить монотонность. Поскольку он весь день находился под палящим солнцем, я разрешил ему играть в диджея. Но я больше не мог выносить его высокооктановое техно.

"Ради всего святого, Дейв, неужели у тебя нет ничего другого на iPod?".

"Я уже перебрал все пять тысяч песен. Что ты хочешь послушать?"

Я потянулся назад и достал из своего штурмового рюкзака маленький кейс Pelican. Я отказался от своего старого двадцатигигового белого iPod первого поколения, который я брал с собой в три командировки и который пережил взрыв придорожного фугаса и несколько перестрелок. Это был подарок от друга семьи. На обратной стороне он написал: "Друзей не заводят. Человек их узнает". iPod стал своего рода талисманом удачи.

Дэйв подключил его к колонкам.

"Что ты хочешь послушать?"

Я сказал ему, чтобы он включил плейлист дорожной музыки в стиле кантри. Первая песня подходила более чем идеально: первые несколько тактов песни "East Bound and Down" Джерри Рида зазвучали из динамиков.

[1] Регистан — (в переводе с афганского – «красные пески») песчаная пустыня в южной части Афганистана. Ограничена рекой Гильменд на севере и западе, горами Чагаи — на юге, Кветто-Пишинским плоскогорьем — на востоке. Представляет собой пологонаклонную равнину с широким развитием закрепленных песчаных гряд, подвижных барханов (высотой до 60 м) и др. Площадь около 40 000 км².

[2] ГАННИБАЛ (247 или 246–183 до н.э.) карфагенский полководец Перед переходом через Альпы

[3] Сухпай

[4] Халя́ль, хала́л (араб. حلال‎ — разрешённый, разрешённое‎) —«всёто, чторазрешеноидопустимовисламе» (противоположно хараму). Наиболее часто это понятие используется для обозначения правильно приготовленной и дозволенной мусульманам пищи

[5] 9,14 м.

[6] Расходные материалы для наложения герметичных повязок в наборах (различных по составу и комплектности) и отдельных упаковках с перевязочной марлей Kerlix® AMD (Керликс® AMD) с антимикробной пропиткой, служат для снижение бактериального фона в ране, легко моделируются (многослойная салфетка с обработанными краями, не оставляющая ниток в раневом канале), повышают абсорбцию за счет специального рифленого плетения.

[7] Тайленол — это препарат на основе парацетамола. Обладает жаропонижающим, обезболивающим и противовоспалительным действием. Выпускается в виде каплет — таблеток, по форме напоминающих капсулы