Дневник разведчика, 1969 год - майор Брюс Х. Нортон 11
ПО ВОЗВРАЩЕНИИ В РАЙОН РАСПОЛОЖЕНИЯ РОТЫ С НАШЕЙ миссии в ДМЗ мы обнаружили, что в результате реорганизации роты в нашем взводе появилось шесть новичков. При этом мы лишились некоторых ценных бойцов группы.
Сержант Чепмен начал процедуру увольнения, как и сержант Петерсон. Их срок службы подходил к успешному завершению, и моя первая разведывательная миссия с ними оказалась их крайней групповой миссией в роте. Младший капрал Перри был отправлен на юг в Дананг на несколько дней перед тем, как покинуть Вьетнам и отправиться на заслуженный пятидневный отдых в Гонконг.
Уход двух опытных командиров группы, таких как сержанты Чепмен и Петерсон, стал бы значительной потерей для взвода и роты, потому что их опыт и знания было трудно заменить. Их уважали все.
Под руководством командира роты, офицера по подготовке и под руководством первого лейтенанта Хенсли старший сержант Уильямс начал реорганизацию третьего взвода.
Нам довели, что наши разведывательные группы будут продолжать действовать в демилитаризованной зоне и за ее пределами. Они будут состоять из восьми человек в каждой группе. Теперь в третьем взводе будет достаточно людей, чтобы сформировать две группы по восемь человек, и назначение каждого человека в группу будет постоянным. Офицеры не назначались на постоянной основе ни в одну из разведывательных групп в 3-й ОРР.
Первая группа в нашем взводе состояла из Стафф сержанта Уильмса, капралов Бишопа и Дженовича, младших капралов Кеглера, Кивени, Сильвы, рядового первого класса Фурхмана и меня.
Я неосознанно выполнил приказ майора Ли похудеть на десять фунтов (4,54 кг), так как после возвращения с первого разведывательного задания в ДМЗ я оказался на двенадцать фунтов (5,44 кг) легче, чем когда уходил.
Есть что-то загадочное в переноске шестидесяти пяти фунтов 29,48 кг) снаряжения при ежедневной температуре, превышающей сто градусов (более 37,78 Сº), и влажности, всегда превышающей восемьдесят процентов, что заставляет жир накопленный на территории Штатов просто таять. То, что остается, быстро превращается в хорошую крепкую мускулатуру.
Как и многие другие мужчины, прибывшие во Вьетнам из Штатов с результатами слишком хорошей жизни, я оказался более чем физически подготовленным в течение нескольких недель благодаря хорошо организованной ротной программе физподготовки в тылу в сочетании с многочасовыми занятиями на холмах.
Вторая группа нашего взвода состояла из сержанта Гарсии, капралов Сведенерски, Мосса и Сноудена, младших капралов Перри и Брина, рядовых первого класса Роули и Вилла, радиста из взвода связи роты.
Мы получили новое расписание занятий на семь дней, которое было разработано для улучшения наших возможностей действовать самостоятельно. Каждый день обучения был построен на теории в классе, а затем на практическом применении. Наша подготовка начиналась с индивидуальных занятий и постепенно переходила на действия в составе подразделения, группы.
Каждый день в тылу мы начинали с двухчасовой гимнастики, которая включала в себя пробежку на три-четыре мили (4,83 - 6,44 км ), чтобы разогнать кровь, а затем начинались ежедневные тренировки. Тактику патрулирования в классе обычно преподавал один из старших сержантов из оперативного отдела S-3, которому помогали несколько командиров разведгрупп из других взводов. Майор Ли, капитан Хислер и первый лейтенант Коффман наблюдали за нашими успехами.
После окончания занятий по патрулированию начались ежедневные тренировки по отработке упражнений "действия при внезапной встрече с противником". Мы отрабатывали эти навыки на всей территории роты. Офицер S-3 поручал одному или двум морпехам взять свои M-16, а также несколько магазинов с холостыми патронами и спрятаться на территории роты. Когда каждая группа отрабатывала передвижение по небольшой территории, она попадала в засаду, а затем демонстрировала свою способность реагировать на направление атаки. Звук нескольких холостых выстрелов, а затем крики "засада слева", "засада справа" или "засада сзади" были ежедневным явлением. Мы отрабатывали упражнения, неся оружие и надевая все свое снаряжение. Мы тренировались так же, как и во время патрулирования.
Санитар группы должен был проводить занятия с бойцами группы по оказанию первой помощи в экстремальных ситуациях, причем конкретный вид занятий по оказанию первой помощи зависел от задачи, местности и погоды. Часовые занятия по действиям при обезвоживании, тепловом ударе, переломах и ранениях были обычным делом.
"Контакт справа! Кеглер, вы ранены в живот, и у вас сломана правая рука. Санитар мертв. Хорошо, Кивени - что ты делаешь, чтобы позаботиться о Кеглере? Покажи мне, как бы ты это сделал".
Радисту группы было поручено проводить занятия со всеми нами по предварительной настройке трех различных частот на радиостанции PRC-77. Командир группы должен был обучать и объяснять сигналы, подаваемые руками и кистями рук[1]. У каждой группы были свои варианты сигналов. В процессе обучения было подчеркнуто, что "любой сигнал рукой или кистью руки является хорошим, если он понятен всем членам группы".
Поскольку основной задачей разведывательной группы было предоставление своевременной и достоверной информации о конкретном районе и силах противника в этом районе, использование форматов докладов всегда считалось важной частью занятий по патрулированию. Доклад SALUTE был стандартной формой для информационного сообщения, в котором описывалась информация о размере, площади, местоположении, подразделении, времени и оборудовании, полученная при обнаружении противника. Еще одним стандартным форматом, который использовался нашими группами для описания активности противника в определенном районе, был отчет о месте. Весь состав группы учили, как быстро составлять точный доклад и как использовать рацию для передачи важной информации.
Обучение каждой команды включало методы запроса артиллерийского огня, запроса воздушной поддержки и запроса экстренной медицинской эвакуации. Опять же, каждый боец группы знал, что от него требуется, и заучивание донесений было обязательным.
Старшие унтер-офицеры морской пехоты в 3-й группе при любой возможности делились своим боевым опытом, и эти уроки, полученные в ходе боевых действий в Корее, и их рассказы о более ранних сроках службы во Вьетнаме всегда считались важной частью нашей подготовки. Все наши инструкторы говорили, что своим успехом и нынешним существованием они обязаны высокому качеству подготовки, которую они всегда получали.
К концу семи дней интенсивной подготовки наша слаженная групповая работа значительно улучшилась. Мы продемонстрировали, что усвоили урок по основам патрулирования, но занятия в классе были лишь малой частью процесса. Настоящим доказательством будет применение того, чему мы научились на территории роты, к жизни в джунглях. Каждый дополнительный этап нашей программы обучения должен был быть успешно продемонстрирован каждым бойцом группы, прежде чем мы переходили к новым предметам.
Правильное обращение с веревками, правильное завязывание узлов и знание того, когда нужно завязывать тот или иной узел, стало второй натурой для каждого человека. Большое внимание уделялось изучению основ чтения карт, использованию линзового компаса и прокладыванию точных маршрутов. Эти навыки каждый боец группы демонстрировал по несколько раз в день, к удовлетворению взводного сержанта и командира взвода.
Вечером последнего дня обучения старшему сержанту Уильямсу и капралу Бишопу было приказано немедленно явиться в оперативный штаб. Остальные члены группы ждали их возвращения у большой зеленой конусной коробки, которую мы называли клубом. Численность нашей роты была настолько мала, что у нас не было ни клуба для рядовых, ни клуба для сержантского состава, ни клуба для офицеров. Наш клуб представлял собой большой металлический ящик, предназначенный для перевозки военных грузов. Он был размером с небольшой сарай для инструментов, а его содержимое было защищено кучей мешков с песком. Ящики с пивом Carling Black Label и Falstaff, которые хранились в нашем клубе, не охлаждались, поэтому вечерняя прохлада была лучшим временем для совместного употребления теплого пива. Политика компании в отношении употребления алкоголя гласила "два пива на человека в день", а теплое пиво для морского пехотинца-разведчика всегда было лучше, чем отсутствие пива вообще.
Когда старший сержант Уильямс и капрал Бишоп вернулись в клуб, наша догадка о том, почему их вызвали в S-3, быстро подтвердилась - следующим днем мы отправлялись на очередное задание через демилитаризованную зону.
Капрал Бишоп был назначен нашим новым командиром группы. До реорганизации роты он был заместителем командира первого взвода, и это новое задание стало для него первой возможностью продемонстрировать свои навыки в качестве командира группы под молчаливым, но постоянным контролем Стафф сержанта Уильмса. Эта девятидневная миссия в демилитаризованной зоне будет похожа на наше крайнее патрулирование. Мы собирались искать еще одну вражескую площадку для запуска ракет калибра 300 миллиметров, которая, предположительно, находилась к югу от реки Бенхай.
Кеглер был нашим пойнтменом, капрал Бишоп шел вторым и нес свою рацию PRC-77. Старший сержант Уильямс наблюдал за группой со своей позиции номер три. Я шел на позиции номер четыре, Сильва был стрелком на позиции номер пять, а Кивени был нашим гранатомётчико M-79 на позиции номер шесть. Позицию номер семь занимал капрал Дженович, заместитель командира группы и второй радист. Последним, но не менее важным, был рядовой первого класса Джеймс Фурхман, "Чарли в хвосте". Официальное название нашей группы было "Змей Один, Три"[2] (первая группа, третий взвод), но наш радиопозывной был просто "Змей". В течение следующих семи месяцев мы каждый час и каждый день проводили в обществе друг друга.
Наша тяжелая поездка в Контхьен прошла без происшествий. Мы прибыли в армейский лагерь поздно вечером. Сложили снаряжение, а старший сержант Уильямс, Бишоп и Дженович спустились в бункер связи, чтобы получить последнюю расширенную информацию о погоде и убедиться, что в длинном списке различных радиочастот и позывных для нашей артиллерии и воздушной поддержки не произошло никаких изменений.
Когда командиры групп вернулись в нашу временную базу, Бишоп провел групповое собрание, чтобы передать слова. "Это задание не будет легкой прогулкой через демилитаризованную зону. Ребята из бункера связи говорят, что в этом направлении движется тропический шторм, и он может быть здесь в течение сорока восьми часов. Если он усилится, то превратится в тайфун, и мы окажемся в самом его центре. Мы уедем отсюда с первыми лучами солнца. Поспите немного".
Район ДМЗ площадью девять квадратных километров, который был нашей разведывательной зоной[3], находился к западу от Контхьена, и направление нашего маршрута не предусматривало прохождения через минное поле, граничащее с северной окраиной лагеря. К полудню первого дня мы продвинулись примерно на три километра к западу от Контхьена. Бишоп сообщил по радио о нашем местонахождении, и после его доклада пришло сообщение, что тропический шторм движется по устойчивому курсу, который приведет его на берег в течение двадцати четырех часов. Его статус был повышен до тайфуна. Нам было приказано продолжать операцию, поэтому мы двигались на север всю вторую половину дня без каких-либо видимых результатов.
К концу дня погода начала быстро меняться. Голубое небо быстро сменилось стальными серыми облаками, а изменение влажности вызвало появление гигантских грозовых туч на востоке вдоль побережья. К тому времени, как мы переместились в нашу первую "гавань", мы знали, что сильный дождь был всего в нескольких минутах ходьбы. Мы установили оборону из Клэйморов.
Одной из проблем с PSID было то, что их чувствительность заставляла их передавать сигнал каждый раз, когда раздавался сильный раскат грома, когда капли дождя попадали на сейсмический шток-датчик или когда рядом падали артиллерийские снаряды. Боец, назначенный дежурным на радиостанции, всегда считал, что звуковой сигнал PSID вызван в первую очередь приближением вражеских солдат, а артиллерийский обстрел или стихийные бедствия - во вторую. Пытаться определить разницу между этими двумя возможными источниками, особенно в ночное время и в сочетании с шумом грозы, было более чем запутанно.
К полуночи температура упала с влажных девяностых (32,22 С⁰) до очень холодных шестидесяти пяти (18,33 С⁰) градусов, что усугублялось усиливающимся ветром. Никто из нас не мог заснуть. К рассвету ветер превратился в постоянный сорокаузловой (20,58 м/с) шторм, и люди в тылу сказали, что сила тайфуна усилится к концу дня. Они также сказали, что мы должны продолжать выполнение задания и "быть в зоне разведки не позднее 16:00". Поскольку ливень продолжался, нашей главной задачей было быстро найти укрытие и не оказаться в низине.
К 17:00 мы были в нашей второй "гавани", окруженной толстыми стеблями бамбука. Высота и плотность бамбука помогали ослабить силу ветра, но шум колышущихся и трущихся стеблей скрывал все остальные звуки. Наша позиция позволяла извлечь максимум из плохой ситуации. Даже при наличии PSID и мин "Клэймор" наша способность полагаться на них была сильно ограничена и подвергала нас большому риску.
В 23:30 я должен был заступить на вахту по охране. Проснулся я от того, что Кивени тряс меня за плечо, и ему не пришлось шептать, опасаясь, что его голос будет услышан. Он сказал, что радиорелейщики передали ему новую информацию, согласно которой тайфун должен был прийти на берег в течение двух-трех часов. Ожидалось, что сила ветра будет превышать 120 миль в час (193,08 км/ч или 53,63 м/с). Мы должны были подумать о принятии всех возможных мер предосторожности, чтобы защитить себя. Этот совет исходил от людей, которые находились в сухости, тепле и безопасности в тридцати футах (9,14 м) под землей. Мы оба чертовски смеялись, когда он закончил читать эти слова с бледно-желтых страниц своей капающей маленькой записной книжки.
Сидя в темноте, прислонившись спиной к рюкзаку и слушая радио, я пытался представить себе, что такое ураган по имени Кэрол, тот самый, который нанес огромный ущерб штатам Новой Англии в 1956 году. Я видел огромные дубы, сосны и буковые деревья, которые были вырваны с корнем и разбросаны как хворост. Будучи детьми, мы думали, что это великое событие. За день до урагана в школе не было занятий, и мы смогли выйти на улицу и поиграть, когда мимо пронесся центр урагана. Моему отцу потребовалось несколько дней, чтобы отремонтировать и восстановить электроснабжение в нашей маленькой деревне. Пострадали десятки людей, а стоимость ущерба исчислялась миллионами долларов. Это было более десятка лет назад.
Идея оказаться на открытой местности, когда тайфун налетел на берег и прошел над нами, приобрела новое измерение - опасения. Ветер и дождь усилились до такой степени, что к полуночи каждый из нас достал свои швейцарские кресла и обвязал двенадцатифутовые отрезки нейлоновой веревки вокруг пояса, привязав их к большим стеблям бамбука.
Как семеро морских пехотинцев вокруг меня могли спать, в то время как скорость шторма увеличивалась до сильного и ревущего воя, а дождь бил так сильно, мне было трудно представить. Никакой подготовки к такому событию не было. Теперь мы были привязаны к бамбуку и надеялись, что нас не унесет ветром. Я подумал, что, возможно, мои товарищи по группе на самом деле не спят. Возможно, они все лежат там, как и я, дрожащие, промокшие, молчаливые, но все еще бодрствующие и задающие себе, как и я, вопрос: почему мы оказались посреди тайфуна?
По мере того, как сменялись наши вахты, чернота ночи медленно превращалась в темно-серый цвет утреннего шторма. В сообщениях, переданных ночью от наших оперативных сотрудников, говорилось, что мы должны оставаться в нашей гавани до тех пор, пока шторм не утихнет.
С первыми утренними лучами ветер утих, но дождь продолжал идти, не переставая. Накрывшись пончо, мы тщетно пытались остаться сухими. Кожа на наших руках была морщинистой и белой от постоянного воздействия воды. По команде мы приняли пищу и, пытаясь согреться, начали варить кофе.
Приготовление хорошего кофе из C-ration[4] в полевых условиях - это целое искусство. У каждого человека есть свой собственный стиль, который он оттачивал в течение многих рассветов в джунглях, где чашка хорошего на вкус кофе считается признаком состоявшегося профессионала. Существуют правила: кофе не должен быть похож по вкусу на растворимый; его нельзя подавать теплым; он не должен быть слишком сладким или горьким; его не делают черным. Вкусный кофе на C-rat[5] - это желанный приз. Иногда им делятся, но всегда предлагали только небольшую порцию, чтобы показать тем, кто менее опытен в кулинарии, что такое хороший вкус кофе. Начинается ритуал приготовления кофе.
Кофейная чашка начинает свою жизнь из маленькой зеленой баночки с яблочным соусом, абрикосами без косточек или фруктовым коктейлем. Как только выбранная банка извлекается из рюкзака, ее крышка прокалывается консервным ножом Джона Уэйна, который висит на цепочке с жетоном. Жетоны всегда приклеены скотчем, заглушая звук. Крышка банки открывается на три четверти, затем поддевается вверх и вперед, а края сжимаются вместе, образуя удобную металлическую ручку. Первоначальное содержимое банки немедленно съедается белой пластмассовой ложкой, которая всегда хранится в левом нагрудном кармане утилиты[6]. Пустую банку не вымывают водой - это было бы пустой тратой драгоценной воды, а остатки густого сахарного сиропа подсластят вкус кофе.
Существует два метода нагрева воды в джунглях. Один из методов - использование таблетки для подогрева[7]; второй, более предпочтительный метод - зажечь спичку и поджечь маленький, размером с чайную ложку, кусочек белой пластичной взрывчатки C-4. Она горит белым пламенем, и для того, чтобы вскипятить воду, требуется меньше времени, чем для синей таблетки. Один коричневый пакет растворимого кофе откладывается в сторону. Также откладывается один или два пакетика сахара, в зависимости от вкуса производителя. Аналогичным образом используются пакетики с заменителем сливок[8]. После того как вода доведена до кипения, растворимый кофе медленно размешивают, затем добавляют заменитель сливок и сахар, в том же порядке.
Банку с горячим кофе медленно подносят к губам; банку держат за металлическую ручку крышки только большим и указательным пальцами. Первые глотки горячего кофе всегда достаются тому, кто его готовит. Вкус - это показатель его качества. Если кофе прошел проверку на качество, тогда и только тогда им делятся. Когда банка остывает, ее держат в обеих руках, чтобы согреть.
В качестве подарка на прощание санитар первого класса Солис вручил мне картонную коробку, в которой находились двадцать четыре одноунциевые (29,6 мл) бутылки бренди. На этих бутылках была пометка "только для медицинских целей". Было решено, что если когда-либо и было время использовать бренди, то сегодня утром. Поэтому для тех членов группы, которые хотели придать своему кофе дополнительную остроту, в каждую предложенную банку зеленого кофе или столовую кружку торжественно наливалась унцовая бутылка бренди.
Когда ритуал приготовления утреннего кофе закончился, Бишоп отдал приказ проверить и почистить наше оружие. Постоянный поток воды приносил им мало пользы, но оружие было бы совершенно непригодным, если бы не было смазано и защищено от ржавчины. Так что это тоже было ежедневным ритуалом в джунглях.
Капрал Бишоп приказал нам продолжать двигаться на северо-запад, и медленный темп движения по мокрой и грязной земле привел нас в зону разведки к позднему вечеру третьего дня. Мы не видели никакого движения, не встречали никаких троп и не находили свежих следов. Дождь продолжал лить, и земля в низине впитала в себя всю воду, которую только могла выдержать. К позднему вечеру, когда дождь не ослабевал, Кеглер начал поиски места для нашей гавани. Место, куда мы переместились, давало защиту от ветра, но не от дождя.
Это было жалкое время. Все, что мы несли в рюкзаках, было мокрым. Хотя мы завернули запасную одежду в полиэтилен и засунули вещи глубоко в рюкзаки, вся наша запасная форма, спальные рубахи и носки основательно промокли. К тому времени, когда мы выставили наши стандартные PSID и Клэйморы, уже стемнело. Последняя устная радиопередача точно определила наше местоположение, и мы устроились на ночлег, чтобы переждать непрерывный ливень.
В течение следующих пяти дней мы продолжали действовать в зоне девяти кликов. Дождь время от времени стихал до моросящего, но не прекращался. Продвигаясь по нашей зоне, мы могли только представить, какими будут разрушения от шторма, когда мы вернемся в Куангчи. Но в настоящее время наше внимание было сосредоточено на том, что происходит с нами в демилитаризованной зоне, и на попытках обнаружить местонахождение вражеского ракетного комплекса.
На восьмой день миссии мы спустились с возвышенности к разбомбленному району, который, похоже, когда-то был очень маленькой деревней. Местность была усеяна огромными воронками от бомб, заполненными водой. Покинув укрытие из густой растительности, мы двинулись через эти искусственные бассейны, которые были созданы много месяцев назад. Один за другим, по сигналу идущего впереди бойца, мы спускались в заполненные водой воронки и перебирались через них. Мы старались сохранять равновесие, продвигаясь вперед, но из-за веса снаряжения каждый из нас погружался в воду по грудь. Когда "Чарли в хвосте" вынырнул из последней воронки, Бишоп предложил отдохнуть. Наше передвижение по покрытой воронками территории не принесло нам никаких улучшений в плане комфорта. Мы были мокрыми уже восемь дней; что для нас значило пробираться по грудь воде в воронке от бомбы?
Во время отдыха старший сержант Уильямс показал Кеглеру, чтобы тот наклонил голову вперед. Кеглер склонился в сторону Уильямса, и когда он это сделал, старший сержант оторвал большую зеленую пиявку с шеи Кеглера. Ее длина была не менее четырех дюймов (10,16 см). Выражение удивления на лице Кеглера отразилось на нашем лице, когда большая пиявка перевернулась на ладони старшего сержанта Уильяма. Она не была на теле Кеглера достаточно долго, чтобы прикрепиться к его шее; ее движения в поисках привлекли внимание Уильяма.
Когда старший сержант Уильямс изучал пиявку, он сказал: "Эту я видел. Вам всем лучше проверить друг друга и посмотреть, кто приобрел новых друзей". Это был еще один урок, который был усвоен и передан по наследству. Он сказал, что большие зеленые водяные пиявки живут в воде воронки от бомб, и все, кто проходит через воронки, становится хозяином для быстро плавающих пиявок. Добро пожаловать в демилитаризованную зону.
Утро девятого дня принесло только еще более сильный дождь. Мы закончили патрулирование всей разведывательной зоны и теперь находились на последнем месте сбора перед началом нашего обратного похода на юго-восток.
Последняя позиция, которую мы занимали перед отъездом домой, называлась третьей базой. Нахождение на третьей базе было хорошим стимулом для нашего боевого духа. Это означало еще одну ночь в демилитаризованной зоне и всего один день пути обратно в Контхьен. Мы получили бы почту; мы были бы чистыми, сухими и пьяными. Впервые за девять дней непрерывного дождя на бородатых лицах каждого из нас время от времени появлялся намек на улыбку. Мы начали нашу неспешную прогулку к Контхьену.
Когда мы были в двух кликах от периметра базы, Бишоп передал по радио нашу позицию на ретрансляционную станцию и сказал, чтобы они передали, что мы выйдем на дружественную линию в полдень. Он хотел быть абсолютно уверенным, что наше движение за периметром не будет принято за приближение патруля NVA. Нашим сигналом у проволоки будет белая сигнальная ракета, выпущенная Кивени из его M-79.
Когда мы прошли через последние нити путаной проволоки, мы финишировали. Это был конец долгой и беспроблемной миссии. Наши спины сгибались от тяжести рюкзаков. Наши ботинки были тяжелыми, покрытыми густой красной грязью Контхьена. Мы были измотаны. Чудесным образом наш грузовик, рассчитанный на шесть, добрался из Куангчи в Контхьен, и мы, как группа стариков, двинулись к задней части грузовика. Чтобы закинуть рюкзак каждого на койку, потребовалось два человека. Всю обратную дорогу до роты мы сидели в задумчивом молчании, внутренне радуясь тому, что пережили тайфун и смогли продолжить миссию. Обнаружение неуловимой ракетной пусковой площадки должно было подождать до другого раза.
Не все наши миссии включали в себя поиск врага. Многие из наших братских групп пережили такие же долгие и трудные миссии во время тайфуна и в последующий сезон муссонов. Казалось, что враг исчез. Он ушел в подполье. Он передвигался только на короткие расстояния и преимущественно ночью. Мы меняли нашу тактику, чтобы найти его.
К концу второго задания я почувствовал, что полностью принят членами моей разведгруппы. Я был физически подготовлен, старался внимательно следить за всем, что происходило в джунглях, и по-прежнему помнил, зачем я там.
То, что я был санитаром ВМС, никогда не рассматривалось ни одним морским пехотинцем в роте как помеха для их успеха на боевом выходе. Члены моей команды знали, что я способен делать все, что умеют они, и гордились тем, что научили меня всему, что знали о патрулировании. Мы были братьями, и я абсолютно не сомневался, что любой из них прикроет меня ценной своей жизни, поскольку знали, что я сделаю то же самое для любого из них.
[1] any arm-or-hand signal Слово "arm" о длинной части руки, от плеча и до кисти. Слово "hand" вам стоит использовать, когда речь зайдет о кисти руки (то есть, о части руки, включающей ладонь с пальцами).
[2] Snakey One Three Змей (Подлый) Один, Три
[3] Район поиска
[4] Сухой паёк. Хотя официально это новый рацион, Индивидуальный рацион питания (MCI), был получен из оригинального C-рациона и очень похож на него, американские войска продолжали называть его "C-рацион, или Полевой рацион, тип C".
[5] C-Rat (Boonie Stove) - буни-плита
[6] Военной формы
[7] Сухое горючее — топливо, также известно в быту под названием "сухой спирт"
[8] Сухое молоко