20.ДОЛГИЙ ПУТЬ ДОМОЙ

Сначала я услышал ее. Она тихо шёпотом напевала мелодию лирической мелодии, что заставило меня медленно повернуть голову в направлении ее голоса. Но все же я держал глаза закрытыми, боясь, что если я их открою, то она и музыка исчезнут. Затем я почувствовала ее запах; сначала еле уловимый, но он становился ближе, сильнее и странно более знакомым; смешение запахов крахмала, отбеливателя и духов - тех странных запахов чистоты, лекарств и юной женственности, которые приносили с собой в нашу палату только молоденькие медсестры. Я открыл глаза, пытаясь сфокусировать их на белом блике медсестры флота, одетой в аккуратно отглаженную, накрахмаленную форму, стоящей возле моей кровати и напевающей свою секретную песню. Она легонько похлопала меня по плечу, чтобы разбудить, затем наклонилась к моему уху и прошептала:

- У входа в палату к тебе, ждут три друга. Как ты думаешь, ты сможешь выдержать небольшую компанию?

- Конечно, пожалуйста, попросите их зайти.

Капитан Сентерс, 1-й лейтенант Корбетт и 1-й сержант Жак подошли к моей кровати и уставились на меня, каждый из них выглядел так, словно оценивал стоимость ремонта разбитой машины.

- Док Палмер сказал нам, где ты прячешься, Док, поэтому мы решили зайти и проверить тебя, пока ты от нас не ушел. Мы также принесли тебе почту.

- Я очень благодарен вам, 1-й сержант. Сегодня вечером меня отправят в военно-морской госпиталь в Йокосуке, так что я думаю, что это прощание. Как дела в расположении роты и на высоте 487?

1-й лейтенант Корбетт ответил на мои вопросы.

- Большинство ребят из взвода все еще находятся на высоте 487. Они все хотят приехать и повидаться с тобой перед твоим отъездом, Док, но война продолжается. Они хотят, чтобы ты написал нам письмо и рассказал, какова жизнь в госпитальной палате в окружении сладко пахнущих круглоглазых[1] женщин. Нам будет очень не хватать тебя, Док. Ты много сделал для взвода, и без тебя будет нелегко. Я надеюсь, что после того, как мы все вернемся в Штаты, мы сможем снова встретиться.

- Да, сэр, это было бы здорово, и я буду держать с вами связь.

Капитан Сентерс протянул руку для прощания.

- Док, я написал длинное письмо и поведал капитану Норму Гислеру о том, что произошло. Возможно, ты захочешь написать ему, поскольку я знаю, что он тоже хотел бы получить от тебя весточку. Ходят слухи, что рота, вероятно, будет выведена из состава меньше, чем через месяц, и наши ребята с нетерпением ждут отъезда. Мы упаковали всё твое личное имущество в коробки, и, в конце концов, оно отправится к тебе в Японию. Я просто хочу добавить свои два цента и поблагодарить тебя за все, что ты сделал. Майор Дорман не смог приехать к тебе. Он занят в дивизии, но он хотел, чтобы я передал то же самое от него. Мы всегда гордились нашими санитарами, и нам будет очень не хватать тебя в нашей роте. Я надеюсь, что когда-нибудь мы снова пересечемся. Удачи тебе, Док, и дай нам знать, как у тебя сложатся дела.

Мне было трудно прощаться с этими тремя морскими пехотинцами, так же как им было трудно находиться рядом со мной, поэтому, зная, что они были моей последней связью с другими морскими пехотинцами во взводе, я попросил их передать мое послание благодарности тем морским пехотинцам, которые все еще находились в строю. Я знал, что они сделают это для меня. Оставшись в одиночестве, чтобы подумать о том, что со мной произошло, и о том, что должно еще произойти, я попытался справиться со своими эмоциями. С одной стороны, мне повезло, что я остался жив, и я был счастлив узнать, что покидаю Вьетнам раз и навсегда. Но меня ужасно огорчала мысль о том, что я не смогу остаться с теми морскими пехотинцами, которых я узнал и уважал, и не смогу поблагодарить каждого из них за заботу обо мне. Я пытался не заснуть и думать о том, что будет дальше, но снотворное начало действовать.

Эй, проснись, парень. Мы слышали, что ты здесь, и должны были увидеть это своими глазами.

Санитары Харрисон, Рихтер и Даффи пришли с визитом, причем Даффи был самоназначенным представителем группы.

- Эй, Нортон, мы прочитали твою карту. Тебе повезло, что ты не потерял глаз. Достаточно одного маленького кусочка стали, и ты стал бы пиратом. Тот кусок шрапнели, который вошел тебе выше локтя, должно быть, очень приятен. Доктор говорит, что у тебя останется только куча шрамов. Но лучше шрамы, чем протез - такая здесь поговорка.

- Вы, ребята, всё так же отлично развлекаетесь здесь, не так ли?

- Нет, мы просто хотели немного подбодрить тебя. Ты здесь не задержишься, поэтому мы решили зайти и узнать, не можем ли мы сделать для тебя что-нибудь еще.

- Я очень благодарен вам, ребята, что вы зашли и проведали меня, но вряд ли мне что-то нужно. Сервис здесь отличный. Может быть, когда-нибудь мы снова будем служить вместе в Ньюпорте и сможем посмеяться над всем этим.

- Палатная медсестра просила нас не задерживаться у тебя слишком долго, а через несколько минут у нас смена. Удачи, Нортон, и напиши нам, когда вернешься домой. Все будет хорошо.

Тем же вечером меня перевезли на автобусе в 95-й армейский эвакуационный госпиталь для дальнейшей отправки в военно-морской госпиталь, расположенный в Йокосуке, Япония. Путь в Йокосуку оказался не таким простым, как мы ожидали. В составе группы из тридцати с лишним лежачих и ходячих пациентов нас доставили на автобусе, на летное поле в аэропорту Дананг. Оттуда самолет Макдоннелл Дуглас C-9A[2], обычно называемый "Найтингейл Джет"[3], должен был доставить нас в Японию. Транспортный самолет был способен перевозить от тридцати до сорока пациентов на носилках и до сорока ходячих пациентов в специально спроектированном салоне с особым контролем воздуха и вентиляции. Персонал самолета состоял из двух летных медсестер ВВС и трех медицинских техников, поэтому за всеми пациентами был обеспечен хороший уход.

После того, как сиденья были убраны, металлические стойки разделили салон для размещения наших носилок, которые были установлены по четыре в высоту и по пять в глубину по бортам самолета. Как только грузовые люки наконец закрылись и самолет начал выруливать на "старт" для взлета, все разговоры на борту внезапно прекратились в предвкушении того волшебного момента и той самой секунды, которую каждый из нас ждал с момента прибытия в Дананг: когда шасси самолета, уносящего нас от войны, поднимутся и оторвут нас от земли Вьетнама. В течение тех тридцати четырех секунд, которые потребовались нашему самолету, чтобы набрать скорость для взлета, никто не проронил слова. Однако когда мы ощутили тот самый момент отрыва, это свершилось: наш самолет наполнился великолепными возгласами счастливых, смеющихся, ликующих парней, которые отсчитывали месяцы, недели, дни и часы, со страхом ожидая этого самого момента. Но как только эйфория прошла, и в наш самолёт ворвалась холодная реальность того, что с нами происходило на самом деле, громкие звуки радости и облегчения стихли и сменились более тихими звуками плача и рыданий парней, которые столкнулись со смертью и выжили, а теперь оставляли большую часть себя вместе со своими друзьями, всё ещё находящимися на земле.

Во время ночного полета я проснулся, от того что вновь ощутил другое чувство, давно утраченное в условиях постоянной жары и высокой влажности во Вьетнаме - холод. Я чувствовал, что начинаю смертельно мерзнуть от кондиционера, установленного в самолете, и крайне нуждался в одеяле. В полумраке салона я уловил движение одной из медсестер, силуэт которой освещался красным ночным освещением, и позвал ее.

- Извини, пожалуйста. Могу я получить одеяло?

- Конечно, милый, мы все время забываем, что вы, парни, начинаете мерзнуть, когда мы поднимаемся выше двадцати пяти тысяч футов (7620 м.). Я сейчас вернусь.

Неизвестная медсестра вернулась с шерстяным одеялом и, накрыв меня им, сказала. - Я думаю, что мы пока не летим в Японию.

- А куда мы держим путь?

- Пилот только что сказал, что нас перенаправляют на авиабазу Кларк. В нашу сторону движется большой тайфун, и теперь нам дали новые полетные указания, чтобы мы переждали шторм в Кларке. Вы когда-нибудь бывали там раньше?

Я рассмеялся. - Ты не поверишь, даже если я тебе скажу.

Медсестра оказалась права, и после приземления нас, лежачих, отвезли на автобусе в госпиталь ВВС, где мы провели следующие два дня, в то время как экипаж нашего самолета также ожидал, когда тайфун пересечет открытые воды Тихого океана и обрушится на берег где-нибудь на побережье Китая. После получения команда "все чисто" колеса прогресса снова начали вращаться, мы вернулись на борт C-9, чтобы отправиться в следующий пункт назначения - на авиабазу Йокота, Япония. Как только наш C-9 приземлился на авиабазе Йокота, и его грузовые люки открылись, нас встретил ночной воздух и проливной дождь. Под защитой водонепроницаемого брезента наша группа была быстро разделена: раненые армейцы отправились в Кэмп Зама[4], а морские пехотинцы и флотские пациенты были доставлены на автобусе в военно-морской госпиталь в Йокосуке. Поездка из Йокоты в Йокосуку длилась около часа, а когда наш автобус наконец, остановился, и как только задние двери открылись, руки с трепетом вцепились в ручки носилок, нас по очереди занесли в госпиталь, уложили на каталки и покатили к месту назначения, в палату "Б".

- Да будь я проклят, посмотрите, что притащила кошка.

Я посмотрел на одного из двух санитаров, которые принесли меня в палату, и был рад увидеть знакомое лицо санитара палаты HM3 Чака Верметта, с которым я служил в военно-морском госпитале в Ньюпорте, Род-Айленд.

- Чак Верметт! Господи, как здорово увидеть кого-то знакомого! Когда ты успел сюда попасть? Садись и поговори со мной.

HM3 Верметт, уроженец Вермонта, придвинул стул к моей кровати и вкратце рассказал мне о своем переводе из Ньюпорта в Йокосуку и о том, что меня ожидает во время моего пребывания в госпитале. Уходя, собираясь вернуться к своей работе, он сказал. - Это место действительно замечательное, и здесь о тебе хорошо позаботятся. Ты увидишь, о чем я говорю, утром. Я навещу тебя позже.

Совершенно измотанный тем, что во время полета в Японию меня постоянно будили медсестры для измерения температуры, дыхания и артериального давления, а также тем, что нас то загружали в автобусы, то выгружали из них, я не нуждался в уговорах, чтобы заснуть.

- Eeeeee, ещё, eeeeee ещё, oooooooo, eeeeeee ещё …

Ooooooх, ooooooх, и ещё, ooooooх, и ещё …

Я думал, что сплю, но звуки женских стонов продолжали становиться все громче. Я проснулся и открыл глаза, чтобы убедиться, что лежу на кровати в больничной палате. Посмотрев налево и направо, я увидел, что я был не единственным пациентом, которого смутило и взволновало то, что мы слышали.

Снова повторились оргазмические стоны женщины, и теперь к ним добавились голоса пациентов, которые начали смеяться и радоваться тому, что мы сейчас слышали. Никто в палате не мог спать из-за громких стонов женщины.

Как вдруг. - Доброе утро, джентльмены, и добро пожаловать в удивительный мир палаты "Б". Прошлой ночью, пока многие из вас спали, к нам прибыло несколько опоздавших, и мы хотим поприветствовать их в Йокосуке, Япония. Меня зовут лейтенант Дженсен, и это мое отделение. Сегодня воскресное утро, для тех из вас, кто все еще в состоянии легкого тумана, и то, что вы только что прослушали, было тайно записанные на пленку стоны моей бывшей японской девушки, Мико, транслируемые через мою новую стереосистему "Pioneer". Продавец стереосистемы в Токио сказал мне, что продает только высококачественный товар, и, судя по вашей реакции на кассету, он не соврал. Ну, что вы думаете по этому поводу?

По всей палате на тридцать коек раздались бурные аплодисменты. Лейтенант Дженсен только что приобрел у нас статус знаменитости.

- Я обнаружил, что гораздо проще использовать мою стереосистему для передачи информации в палате. Если у вас, ребята, есть какие-нибудь популярные запросы, которые вы хотите услышать, просто спросите, но никакого Фрэнка Заппы[5] и никакого Лоуренса Уэлка[6].

Он сделал паузу.

- Итак, джентльмены, те из вас, кто передвигается самостоятельно, подойдите сюда и возьмите свежий комплект белья. Для начала просмотрите на соседнюю койку, слева от вас, и если человек не в состоянии подняться со своей кровати, то возьмите комплект белья и для него, а затем помогите ему переодеться и застелить койку свежим бельем. Это не гостиница, джентльмены, так что повернитесь и займитесь делом. Как только белье будет снято и брошено в корзину для грязного белья, сядьте и хорошо подумайте, прежде чем покинуть палату на завтрак. Для вас, новые самостоятельно ходящие парни, столовая для пациентов находится вне палаты и по коридору направо. Новые пациенты, которые не могут ходить, получат распечатанное меню на подносе, когда им принесут завтрак. Сделайте свой выбор, джентльмены, обведите выбранное карандашом и не забудьте записать правильную палату, "Б", и вписать свою фамилию. Вот и все".

Когда лейтенант закончил свою приветственную речь, он подошел к своей новой стереосистеме и аккуратно вставил аудиокассету в проигрыватель. Первой песней дня, свидетельствующей о чувстве юмора лейтенанта, была песня "Харт Со Бад"[7] в исполнении, "Литтл Энтони и Империалз"[8]. Мы поняли, что жизнь в этой госпитальной палате нам понравится.

Мое пребывание в военно-морском госпитале открыло мне глаза на высокое качество индивидуального ухода за пациентами, которое обеспечивал госпиталь. Для многих из нас первый пример этого качества был продемонстрирован в больничной столовой. На завтрак предлагались яйца в любом виде, хлопья, пончики, французские тосты, бекон, ветчина, колбаса, различные виды хлеба, молоко, фрукты и разнообразная выпечка. Ланч мог быть либо походом в фаст-фуд, где чизбургеры, гамбургеры, хот-доги, чили и картофель фри были стандартным блюдом, либо в обычную очередь, где предлагались различные виды свежего салата, три вида супа, овощи, мясо, рыба или курица, а также разнообразные пудинги, мороженое, торты и пирожные на десерт. Обед был не менее замечательным. Те пациенты, которые провели месяцы в джунглях, могли только мечтать о тех видах пищи, которые теперь лежали перед ними, их просто стоило только попросить. Изумленные взгляды новых пациентов, потрясенные увиденным, были постоянным источником развлечения для персонала госпиталя, и это делало пребывание в госпитале еще более приятным.

Спустя две недели пребывания на койке в палате "Б" мне наконец, сняли гипс и удалили швы, после чего я приступил к двухнедельной программе физиотерапии, направленной на тренировку и укрепление руки. Во время первичного осмотра у меня диагностировали воспалительный бурсит[9], вызвавший отёк в бедренных и коленных суставах. Была назначена серия инъекций кортизона в эти пораженные суставы и ежедневное посещение гидромассажной ванны. Я также прошел полное стоматологическое обследование и имел несколько увлекательных бесед с постоянным психологом госпиталя, убеждая его, что я, пожалуй, достаточно вменяем, чтобы вернуться домой и приступить к исполнению своих обязанностей. В течение оставшихся двух недель, когда я был полностью ходячим пациентом, меня направили на работу в архивный отдел госпиталя, где я разбирал кипы историй болезни, и именно там я наткнулся на медицинскую карту младшего капрала Пола Кивени.

Я узнал, что Кивени тоже был пациентом палаты "Б". После двух недель пребывания в палате в Йокосуке его перевели в ближайший к его дому военно-морской госпиталь, Ки-Уэст, штат Флорида, где он восстанавливался после снятия проволочных швов с обеих рук, правого бока и ноги. Флотские врачи решили не извлекать ни пулю от АК-47, которая попала ему чуть выше правого колена, ни пулю, которая глубоко пробила его правую руку, подарив ему два сувенира от армии Северного Вьетнама на всю жизнь.

В августе, когда 1-я разведывательная рота готовилась покинуть Вьетнам и вернуться в Штаты, было принято решение направить как можно больше групп роты в джунгли в последней попытке обнаружить северовьетнамских солдат, которые продолжали подбираться к городу Дананг. 1 августа шесть групп под кодовыми названиями: "Импрессив", "Оллбрук", "Аудитор", "Дэйт Палм", "Хансворт" и "А Ла Кинг",[10] были переброшены вертолетом морской пехоты CH-46 в долину реки Тхуонг Дык.

Группа Хансворта в составе восемнадцати человек должна была установить радиорелейную станцию на высоте 510, к северу от нашего старого НП, и следить за радиопереговорами пяти других групп разведчиков, которые патрулировали внизу в долине. После того, как все группы были переброшены на высоту 510, они бесшумно исчезли с вершины горы в направлении своих соответствующих зон разведки, оставив группу Хансворта на охране небольшого ретрансляционного узла. После этого группа Хансворта разделилась на две подгруппы, первая из которых под руководством нового 2-го лейтенанта по имени Принс, а также членов команды Лоренса, Брэдшоу, Хоббса, Фалько, Валеза, Ски, Кларка и МакЭндрюса заняла высоту. Вторая половина группы под командованием капрала Джима Хольцмана с товарищами Балмером, Смитом, Арнольдом, Родрегьесом, Бейкером, Рамсделлом и Оксфордом занимала посадочную площадку. Два австралийских рейнджера САС, которые были частью программы по обмену небольшими подразделениями, были назначены для сопровождения группы капрала Хольцмана.

Когда подгруппа 2-го лейтенанта Принса оказалась на вершине горы, подгруппа капрала Хольцмана рассредоточилась, занимая как можно большую площадь площадки для высадки, для создания небольшого оборонительного периметра в ста метрах ниже гребня вершины горы. Высадившись на высоте самыми первыми, бойцы подгруппы Хольцмана тщательно прочесали местность вокруг LZ и вскоре обнаружили две мины-ловушки, установленные СВА. Гуки вырыли несколько ям и изготовили то, что мы обычно называли "помидорными банками". В каждой яме был заряд, помещенный внутрь банки таким образом, что тот, кто случайно ступит на поверхность замаскированной мины-ловушки, сработает скрытый провод, взорвав достаточно взрывчатки, чтобы оторвать человеку ногу. По счастью, лопасти вертолета сдули часть листьев маскировки, что позволило легко обнаружить лунки, и как только команда поняла, что их LZ была заминирована, они решили установить собственные мины-ловушки для патрулей СВА. Была установлена серия из полудюжины мин "Клэймор", к каждой из которых сзади была прикреплена граната с белым фосфором. По периметру обороны также были установлены несколько небольших светошумовых гранат. Кроме того, команда капрала Хольцмана взяла с собой один пулемет M60, несколько ящиков ручных и светошумовых гранат, а также старый миномет "Гук", который мы использовали на высоте несколько месяцев назад. К концу первого дня морские пехотинцы на высоте 510 считали, что они готовы ко всему, что может принести с собой приближающаяся ночь. Странно, но единственное событие, отмеченное во время первой ночевки в обороне, произошло внутри подгруппы.

Два австралийских рейнджера-разведчика, которые были приданы к подгруппе капрала Хольцмана, начали открыто выказывать свое недовольство тем, что им не нравится то, что они увидели, и они чувствуют себя дискомфортно от того, как все происходит. Заявив капралу Хольцману, что когда они ходили в джунгли, у них была практика не перемещаться ночью и выключать рации после наступления темноты. Затем они ложились спать и ждали рассвета, после чего снова включали рации и начинали движение. Что еще больше ухудшило положение морпехов на высоте, так это то, что оба австралийца, наконец, перестав ворчать, легли спать, но при этом так громко храпели, что капралу Хольцману пришлось разбудить их и заставить надеть противогазы, дабы заглушить их противный звук. Капрал Хольцманн связался по рации с оперативным отделом роты и описал проблему, возникшую у него с этими двумя клоунами. Рано утром следующего дня на НП прилетел CH-46, забрал двух бойцов САС вернув их обратно в Дананг.

Второй день на НП оба отделения провели, окапываясь. Вторая ночь была без лунной, а с наступлением темноты поднялся вечерний ветер, принеся с собой непрекращающийся теплый летний дождь.

Около полуночи команда ПП из двух человек, располагавшаяся за нижним периметром, сообщила, что слышит движение "приближающееся со всех направлениях" к их позиции. Капрал Хольцманн передал эту информацию по рации на высоту лейтенанту Принсу, сообщив ему, что собирается бросить пару гранат с газом CS вниз в направлении приближающегося звука. Лейтенант Принс быстро проверил направление ветра и велел капралу Хольцману подождать и не бросать гранаты CS, дав морским пехотинцам на высоте немного времени, чтобы надеть противогазы. После чего он передал по рации капралу Хольцману, чтобы тот продолжал действовать по плану.

Капрал Хольцманн выдернул чеку из своей гранаты CS и отпустил рычаг, воспламеняя гранату с газом, прежде чем бросить ее вниз на приближающийся звук, но северовьетнамские солдаты подкрались так близко к позиции капрала Хольцманна, что приняли его за одного из своих, и что хлопок его гранаты CS был для СВА сигналом к началу ночного штурма. Как только они внезапно встали в полный рост, капрал Хольцманн бросил свою гранату CS прямо в них, и в этот момент в районе высоты 510 разверзся настоящий ад, поскольку примерно пятьдесят солдат Северного Вьетнама пошли на штурм.

Младший капрал Майкл Хоббс, назначенный одним из двух человек на посту прослушивания, вспоминал: "Сидя в своей норе, я услышал щелчок, похожий на звук плоскогубцев, перерезавших провод от моего Клэймора, поэтому я поднял голову и увидел солдата СВА, ползущего не более чем в пяти футах от меня. Наверное, он почувствовал сильнейшую боль, когда восемнадцать пуль из моей M 16 образовали, красивый плотный узор в его верхней части груди".

Первым выстрелом СВА по морским пехотинцам была реактивная граната (РПГ), которую СВА выпустили поверх группы капрала Хольцмана по вершине горы. Граната попала младшему капралу Кларку прямо в грудь, в результате чего произошла детонация осколочных гранат, которые Кларк прикрепил к своему ремню. В результате взрыва все, кто находился на вершине холма, были осыпаны осколками, кровью и кусками плоти тела Кларка.

Один из нападавших солдат СВА зацепил проволоку установленной осветительной гранаты-ловушки, а когда она сработала, то высветила силуэт еще одной группы нападения СВА, бегущих прямо на подгруппу капрала Хольцмана с края посадочной площадки. Другие солдаты СВА подползали все ближе и ближе, забрасывая ранцевые заряды и ведя огонь из своих АК-47, но ни один из бойцов команды капрала Хольцмана пока не сделал ни одного выстрела из своего оружия, выжидая момента, когда гуки подойдут достаточно близко, чтобы их можно было уничтожить ручными гранатами. СВА выстрелили еще несколько раз из РПГ по вершине горы, в результате чего лейтенант Принс получил осколочное ранение в шею, а младший капрал Брэдшоу был также ранен.

Капрал Хольцманн передал по рации информацию о положении группы сразу после начала штурма и запросил у Дананга самолёт подсветки[11] "баскетбол" и ганшипа "Спооки", которые протянут руку помощи. Пока обе подгруппы ждали прибытия воздушных судов, капрал Хольцманн и капрал Джерри Смит подбежали к старому миномету "Гук", капрал Смит наводил миномет на цель, а капрал Хольцманн бросал осколочно-фугасные мины в трубу. Удары миномёта сбили темп наземного наступления СВА, но СВА все еще продолжали вести огонь по защитникам высоты.

Наконец, когда ганшип "Спооки" появился на месте, лётчик передал по рации капралу Хольцману, что у него нет четкого представления о том, где именно находятся две разведгруппы, поэтому капрал Хольцман велел младшему капралу Оксфорду достать свой стробоскоп, положить его в коробку с пайком и быстро добежать до ближайшего окопа, где находились два человека, чтобы приближающийся лётчик смог засечь мигающий сигнал стробоскопа со дна окопа. Когда лётчик обнаружил мигание стробоскопа, он повернул свой самолет в непрерывный пилонный разворот над вершиной горы и обеспечил обе группы огнем прикрытия, который так срочно требовался. (Позже, во время подведения итогов работы группы, капрал Хольцманн сказал, что это зрелище было просто великолепным, поскольку морские пехотинцы наблюдали, как эти шесть тысяч выстрелов в минуту "словно молния, танцующая на земле").

Когда "баскетбольный" самолёт подсветки прибыл на место, ему удалось сбросить достаточно осветительных ракет во время первого пролета, чтобы ночь превратилась в день, и именно тогда морские пехотинцы на высоте 510, наконец, открыли огонь из своих винтовок M16 и пулемета M60 по силуэтам и полностью незащищенным СВА.

Несмотря на то, что бойцы СВА были застигнуты врасплох, они пытались продолжить атаку вверх по крутому склону. Именно в этот момент капрал Хольцманн увидел, как один из наступающих солдат остановился и поднял неразорвавшуюся мину "Клэймор", к которой все еще была прикреплена граната с белым фосфором. Неся мину перед грудью, боец СВА побежал прямо к линии траншей морских пехотинцев. Капрал Хольцманн просто нажал на рычаг зеленой подрывной машинке, испарив самоубийцу и засыпав его товарищей из СВА горящими кусками белого фосфора.

Младший капрал Хоббс добавил: "Сразу после этого капрал Лоренс приполз ко мне на позицию, чтобы принести боеприпасы Кларка. Я израсходовал все свои патроны и половину патронов Кларка. Когда Лоренс проведал меня, он спросил, все ли "Клэйморы" я поднял, и тут я вспомнил, что нет, поэтому я попросил его отойти за соседнее дерево, а сам сжал в каждой руке по две "адские коробки". Я думаю, что все мои "клэйморы" сработали, потому что взрыв был очень сильным, и все звуки движения противника вокруг нас прекратились".

На этом атака закончилась, остальные бойцы противника повернулись и с воплями побежали обратно вниз по склону в безопасные джунгли.

С первыми утренними лучами оба командира подгрупп обеспечили перераспределение оставшихся боеприпасов, а затем провели осмотр территории, чтобы определить, кто еще жив, а кто погиб или ранен. Капрал Майк Лоренс, заместитель командира группы лейтенанта Принса, сразу же взял на себя командование, когда лейтенант впал в шок из-за ранения, и сумел сохранить свою группу после того, как два члена его группы были ранены, а один убит. Именно капралу Хольцману пришлось выполнять мучительную задачу по сбору того, что осталось от младшего капрала Кларка: его головы, правой руки и правой ноги в ботинке. Он положил части тела своего друга в пустой деревянный ящик из-под гранат, который использовался в качестве полевого гроба.

Когда рассвело, капрал Хольцманн узнал, что младший капрал Хоббс провел большую часть предыдущего дня с Кларком, поскольку они вдвоем копали оборонительную позицию. Младший капрал Хоббс поведал Хольцману: "Нам с Кларком велели выкопать окоп для нашего поста прослушивания, достаточно просторный, чтобы мы могли уместиться вдвоем, и с каждой лопатой, полной грунта, мы сетовали на то, что морпехи Разведки не окапываются, не надевают бронежилеты и каски. Но этот маленький окопчик, без сомнения, спас мне жизнь".

Незадолго до ночной атаки, около 01:00, младший капрал Хоббс велел Кларку подняться на вершину горы, чтобы немного поспать. Оставшись один в окопе, Хоббс услышал шум неподалеку от себя примерно в то же время, когда капрал Хольцманн готовился бросить гранату CS вниз рядом с LZ. Младший капрал Хоббс, несомненно, также помог остановить штурм в районе своего поста, бросив несколько гранат CS и множество своих осколочных гранат в направлении звуков приближающихся СВА. Младший капрал Хоббс оставался на своей позиции до утра, когда он счел, что можно двигаться, и именно тогда он обнаружил, насколько близко СВА подошли к тому, чтобы занять его позицию.

"При дневном свете место, где спал Кларк, было покрыто пятнами крови размером с ладонь. Земля вокруг нашего поста прослушивания была усеяна кусками вражеской одежды, лужами крови и многочисленными следами волочения. СВА заплатили высокую цену за попытку уничтожить нас".

Пока группа Хансворта занимала высоту 510, группа "А Ла Кинга" действовала в зоне, расположенной не более чем в трех кликах от нее, но они все еще находились в пятнадцати сотнях футов ниже высоты 510, и между ними и ОП на этой высоте была река.

Вскоре после того, как они вошли в свою зону разведки, они наткнулись на используемую быстроходную тропу, продвигаясь параллельно которой, они обнаружили минометную позицию СВА, укрытую в траве. Они решили захватить вражеский миномет, но, желая убедиться, что СВА знают, с кем они теперь имеют дело, 1-й лейтенант Корбетт достал одну из "карточек смерти" группы и написал на ее обратной стороне: "Ваш миномет захвачен группой "А Ла Кинг", 1-й разведывательной ротой КМП США", а затем вложил карточку в пачку сигарет, которую они оставили на пустой минометной позиции СВА.

Группа только что захватила вражеский миномет и начала отходить с ним, когда услышала голоса группы солдат СВА, возвращавшихся в направлении минометной позиции. Солдаты СВА увидели разведгруппу примерно в то же время, что и группа, и в результате возникшей перестрелки был убит дозорный СВА, а два его приятеля развернулись и побежали, как черти, обратно по своей тропе. Последующие три дня группа "А Ла Кинг" скрывалась от поисковых групп СВА, которые были посланы в надежде вернуть свой драгоценный миномет. Скрываясь, группа могла наблюдать за ночной атакой СВА на высоту 510.

Капрал Дрейпер, боец группы "А Ла Кинг", рассказал: "Мы знали, что рота не могла послать группу поддержки, чтобы помочь ребятам на высоте 510 во время боя, и другие группы тоже ничем не могли им помочь. Находясь так далеко от вершины горы, у нас было достаточно проблем с гуками, которые искали нас в пределах нашего собственного квадрата".

На следующее утро со всеми разведгруппами связались и сообщили, чтобы они готовились к эвакуации из долины реки Тхуонг Дык. "Это было одно из лучших радиосообщений, которые члены группы слышали за очень долгое время".

Когда морские пехотинцы, находившиеся на месте проведения радиосвязи, получили сообщение о прибытии эвакуационных птичек, капрал Хольцманн хотел быть абсолютно уверенным в том, что LZ настолько безопасна, насколько они могут это сделать. Совершая вместе с младшим капралом Фалько патрулирование по периметру площадки приземления, два морских пехотинца сделали первое из двух уникальных открытий: готовясь к ночной атаке, северовьетнамцы оцепили всю площадку приземления и установили по краю площадки однофунтовые шашки тротила. Для воспламенения зарядов противника требовалось поджечь фитиль спичкой, и морские пехотинцы решили, что непрекращающийся дождь, скорее всего, помог предотвратить воспламенение зарядов. Второе открытие было заслугой остроты зрения младшего капрала Фалько; когда он и капрал Хольцманн осматривали периметр, именно младший капрал Фалько заметил солдата СВА, прятавшегося в кустах с автоматом AK-47. Фалко убил солдата СВА прежде, чем тот успел выстрелить, повернулся к капралу Хольцману и сказал: "Эти маленькие ублюдки не хотят сдаваться, ты видел?".

Один из вертолетов морской пехоты CH-46, прибывший для эвакуации двух групп с высоты 510, доставил одну группу и двух раненых морских пехотинцев на госпитальное судно ВМС США "Санктуарий"[12], а второй вертолет вернулся в Дананг с остальными членами группы и телом младшего капрала Кларка. В течение первой недели августа 1970 года война во Вьетнаме окончательно закончилась для большинства морских пехотинцев 1-й разведывательной роты.

Я также прочитал несколько писем о вечеринке, которую устроили для морских пехотинцев роты на пляже возле Кэмп Викинг. Морпехи наслаждались неограниченным количеством стейков и ледяным пивом, все прошло на ура, но когда вечеринка закончилась, все морпехи забрались на борт грузовика 6×6 (6-by), чтобы ехать обратно в роту, и тут 1-й лейтенант Блотц начал поносить комендор-сержанта Фаулера за то, что ему пришлось "слишком близко стоять с нижними чинами"[13]. В дополнение к этому лейтенант Блотц заявил ротному ганни, что тот "всего лишь комендор-сержант", в то время как он, бывший до этого рядовым морпехом, теперь "офицер и джентльмен и не должен ехать в кузове грузовика в компании пьяных нижних чинов". Комендор-сержант Фаулер, который, как уверяли все морпехи, "был в стельку пьян"[14], глядя лейтенанту Блотцу прямо в глаза, сказал: "Блотц, я знаю тебя с тех пор, как ты был чертовым рядовым. Ты тогда был маленьким говнюком, и сейчас все еще остаешься маленьким говнюком. Выметайтесь отсюда, лейтенант". Затем он схватил Блотца, поднял его над головой и сбросил с кузова грузовика.

Лейтенант Дж. Дж. Холли, наблюдавший за всем этим с переднего сиденья грузовика, сказал водителю "газуй"[15], и лейтенант Блотц остался корчиться в куче пыли на обочине дороги. Через полчаса он, хромая, пришел в расположение роты, надеясь найти свидетелей нападения, но никто не знал, о чем говорит хнычущий маленький лейтенант. Я закрыл глаза, жалея, что не был там, и не видел, как все это произошло.

В конце августа я, наконец, покинул Японию, вылетев с авиабазы Йокота в аэропорт Сиэтл-Такома. Далее я продолжил путь на восток, сделав пересадку в чикагском аэропорту О'Хара, и где-то ближе к полуночи приземлился в Хартфорде, штат Коннектикут. До дома было еще сто миль, но, переодевшись в военно-морскую форму, я взял напрокат машину и поехал по шоссе 101 в город Скитуэйт, штат Род-Айленд, прибыв без предупреждения в дом моих родителей около двух часов ночи. Когда я постучал в заднюю дверь старого дома, ответа не последовало, но мой непрерывный стук разбудил обоих родителей, к которым вскоре спустилась моя бабушка.

Когда я вошел в этот старый фермерский дом и смог обнять отца, мать и бабушку после того, как провел большую часть двух лет вдали от них, я был очень взволнован. Но сейчас было неподходящее время для того, чтобы рассказывать свои военные истории. Этот момент стал воплощением сотен дней ожидания - ожидания того, что мне посчастливится вернуться домой и снова быть с этими людьми. Слезы текли у всех нас, когда я пытался поблагодарить их за доброту, за то, что они писали мне, поддерживали меня и давали понять, что всегда гордились мной и моими товарищами по службе. Я поблагодарил их за то, что они так заботливо посылали мне "посылки с подарками" и фотографии, пока я был во Вьетнаме, но слова вскоре иссякли, и я замолчал. Большую часть моего счастья в тот вечер составляло осознание того, как мне повезло, что я смог вернуться домой целым и невредимым, тогда как многим другим парням, которых я знал, так не повезло. Из-за этого я чувствовал себя грустным и виноватым, и мне потребовалось много времени, чтобы примириться со своими чувствами, прежде чем я осмелился заговорить о том, что пережил. Это было свойственно времени.

Отгуляв тридцатидневный отпуск, я вернулся на службу в медицинскую клинику флота в здании Фарго в штабе 1-го военно-морского округа в Бостоне, штат Массачусетс. Именно во время службы моя жизнь приобрела новое направление, но не благодаря флоту, а вопреки ему.

В 1971 году, когда популярная стратегия президента Никсона "разъединения" набирала силу, а процесс, известный как "Вьетнамизация", позволил нашим оставшимся вооруженным силам покинуть Вьетнам, одновременно укрепляя вооруженные силы Южного Вьетнама, война шла к своему предсказуемому завершению. Тем не менее, я к своему полному изумлению увидел, как эти офицеры флота, которые ни разу не слышали выстрелов в бою, а особенно эти бородатые и усатые юристы, врачи и снабженцы, которые пробрались в ВМС США благодаря связям[16] с адмиралом Зумвалтом, каждый день в обеденный перерыв уходили из здания "Фарго" возвращаясь через некоторое время, хвастались тем, что "вышли на демонстрацию в форме" вместе с протестующими против войны во Вьетнаме, что было обычным явлением на исторической площади Бостона.

Как-то раз капитан морской пехоты Джон Данн, у которого были свои дела в здании "Фарго", подошел ко мне в коридоре, заметив, что у нас с ним золотые крылья парашютиста, и стал вспоминать свой опыт службы в разведывательных подразделениях морской пехоты во Вьетнаме. Капитан Данн упомянул, что знает, в каких недрах штаб-квартиры Корпуса морской пехоты в Вашингтоне служит майор Алекс Ли, и дал мне номер телефона, по которому я могу связаться со своим бывшим командиром. Результатом этого телефонного разговора с майором Ли стало начало профессиональной и личной дружбы, которая длится уже двадцать три года. Он посоветовал мне вернуться в колледж и подумать о будущем в качестве офицера корпуса морской пехоты. Я так и сделал.

Покинув ряды ВМС США 14 июля 1972 года, я поступил в колледж Чарльстона в Южной Каролине. Через два дня после вручения мне свидетельства о почетном увольнении из рядов ВМС США я подписал присягу на право обучения на курсах командиров взводов (PLC) Корпуса морской пехоты США и в ноябре 1974 года был произведен в звание 2-го лейтенанта морской пехоты полковником Дональдом К. Лейном, КМП США. Капитан Кловис К. "Баки" Коффман, бывший офицер оперативного отдела 3-й разведывательной роты, и 1-й лейтенант Крейг М. Арнольд, КМП США, друг всей моей жизни, помогли прикрепить латунные бруски второго лейтенанта на мою голубую форму морской пехоты.

Последние восемнадцать лет я служил пехотинцем в Корпусе морской пехоты, и мой опыт в эти годы станет темой многих будущих книг.

[1]round-eyed- Европеоидных, "белых".

[2] McDonnell Douglas C-9A

[3] "Nightingale Jet" - "Соловей Джет"

[4] Camp Zama

[5] Фрэнк Винсент Заппа (англ. Frank Vincent Zappa; 21 декабря 1940 — 4 декабря 1993) — американский композитор, певец, мультиинструменталист, продюсер, автор песен, музыкант-экспериментатор, а также звуко- и кинорежиссёр. За более чем тридцатилетнюю карьеру охватил такие жанры, как рок, джаз, академическая и конкретная музыка.

[6] Лоренс Велк (англ. Lawrence Welk, 11 марта 1903, Страсбург, Северная Дакота — 17 мая 1992, Санта-Моника, Калифорния) — американский аккордеонист, бэнд-лидер и телеведущий, который с 1951 по 1982 год вёл собственное телевизионное музыкальное варьете «Шоу Лоренса Велка».

[7] Hurt So Bad - Было так больно (в воспаленном мозгу, бурного извращенца головного мозга, звучал хит Вадима Казаченко - Больно мне, больно, Не унять эту злую боль…)

[8]LittleAnthonyandtheImperials - Маленький Энтони и Имперцы. — американская мужская вокальная группа, основанная в 1950-х годах, выступали в жанре: ритм-энд-блюз, соул, рок-н-ролл, Adult contemporary, ду-воп

[9] Бурсит (от позднелат. bursa — сумка) — воспаление слизистых (синовиальных) сумок преимущественно в области суставов. Чаще всего возникает в плечевых суставах, в локтевых, коленных, реже — бедренных и в синовиальной сумке между ахилловым сухожилием и пяточной костью.

[10] Impressive, Allbrook, Auditor, Date Palm, Hansworth, and A La King, - "Впечатляющий", "Оллбрук", "Аудитор", "Финиковая пальма", "Хансворт" и "А Ля Король"

[11] flare ship - Самолет подсветки, (разг. самолёт-осветитель). Обычно C-123 Фэрчайлд C-123 «Провайдер» (англ. Fairchild C-123 Provider — рус. «Снабженец») — американский военно-транспортный самолёт, широко применялся ВВС США в Юго-Восточной Азии для сброса осветительных гирлянд (для освещения наземных целей), бомб, ракет в том числе для распыления дефолиантов над территорией Южного Вьетнама).

[12] Sanctuary - Святилище, Убежище

[13] "stand too close to an enlisted man"

[14] "too much to drink" - "слишком много выпил"

[15] "drive on"

[16] "Human Relations Force" - "Специфику человеческих отношений" (осётр со связями)