ДНЕВНИК РАЗВЕДЧИКА, 1970 ГОД Майор Брюс Х. Нортон, КМП США (в отставке) 5
4.ВОЗВРАЩЕНИЕ В СТРАНУ
Я МНОГО РАЗ ГОВОРИЛ, вспоминая о прошлом, что самым ярким событием, которое я помню, был тот первый полет с острова Окинава в страну Вьетнам. Я помню чувство неуверенности и одиночества. В самолете я никого не знал, и мне казалось, что лучше просто молчать и думать о том, во что я ввязался. Теперь, когда мне предстояло вернуться во Вьетнам с другой группой незнакомых людей, те же мысли и чувства вернулись.
Объявили посадку на самолет, и настроение пассажиров мгновенно изменилось.
Эти же мужчины, незнакомые мне и, возможно, друг другу, которые всего несколько минут назад смеялись и шутили друг с другом, ожидая очереди на посадку в самолет, теперь сидели в одиноком молчании в заполненном до отказа самолете. Все громкие разговоры, затихли в тот момент, когда колеса нашего самолета оторвались от взлетно-посадочной полосы на авиабазе Кадена.
Глаза многих из этих мужчин застыли в задумчивом пристальном взгляде, когда они искали в своем сознании ответы на многие затянувшиеся вопросы, на которые невозможно ответить: Подготовил ли я свою семью к этой долгой разлуке? Действительно ли я готов к тому, что со мной произойдет? Обратил ли я внимание на то, чему меня учили в течение многих часов и дней подготовки перед этим полетом? Буду ли я через 365 дней лететь домой или меня вернут в Соединенные Штаты в гробу, украшенном флагом? Что, если не найдется ни одной части тела, которую можно было бы вернуть домой?
Возраст, звание, род службы, раса и религия не имели никакого значения. Эти общие мысли затрагивали всех. Переживания, вероятно, были более тяжелыми для тех мужчин, которые отправлялись во Вьетнам на второй или третий срок службы. Я могу сравнить это только с человеком, который собирается прыгнуть с большой высоты в бассейн с водой. Стояние на вышке для прыжков в воду было похоже на ожидание на Окинаве; прыжок был перелётом, а вход в воду - приземлением в Дананге.
Когда мы отправились на запад, я подумал, что у меня будет достаточно времени, чтобы привести в порядок свои мысли и подготовится к возвращению в 3-ю разведывательную роту. Прошло меньше месяца с тех пор, как я уехал из Фубая на Филиппины, но пребывание вдали от рутины повседневной жизни в разведывательной роте позволило мне отбросить мысли о том, что важно в боевой обстановке. Я мог только представить, какие новые районы рота могла получить для патрулирования, и, поскольку я не поддерживал связь ни с кем из 3-й роты, я мог только надеяться, что после моего отъезда не было новых потерь или смертей. Меня успокаивало и очень утешало то, что я, в отличие от большинства мужчин в этом рейсе, возвращаюсь в подразделение, которое мне хорошо знакомо, и что я воссоединюсь с надежными и хорошо обученными морскими пехотинцами. Мне было жаль тех, кто впервые испытывал великое чувство неизвестности, и я втайне надеялся, что у них все будет так же хорошо, как и у меня.
Когда мы начали последний заход на посадку в Дананге, в динамике внутренней связи раздался голос пилота. Он рассказал нам о погодных условиях на земле и попросил всех нас покинуть самолет «быстро, но организованно», а затем пожелал нам всем «Ни пуха, ни пера». Сразу же послышалось бормотание, которым славятся морские пехотинцы, говоря о том, что, по крайней мере, этот пилот улетит на том же самолете, на котором он прилетел во Вьетнам. «К чёрту»![1]
Наше перемещение от самолета к ангару с документами было таким же упорядоченным, как и требовалось, и как только мои глаза приспособились к тусклому освещению внутри здания, я смог разглядеть огромные и знакомые красные таблички, которые висели высоко над стойкой административных писарей: добро пожаловать во Вьетнам; 1-я Дивизия морской пехоты – сюда; командование материально-технического обеспечения сил – сюда; штаб-сержанты и офицеры – сюда; все остальные - сюда. Я направился к линии «все остальные», зная, что являюсь военнослужащим 3-й Дивизии морской пехоты, независимо от того, был ли там знак, перед которым я должен был стоять, или нет.
Я задался вопросом, почему администрация внесла еще большую путаницу, сняв с потолка старый знак 3-й Дивизии морской пехоты. На этот вопрос вскоре ответил штаб сержант, сидевший за стойкой.
- Я приписан к 3-й разведывательной роте, которая расположена в Фубай. Я только что вернулся в страну после обучения в школе лёгких водолазов и школе парашютистов. Как вы думаете, сможете ли вы помочь мне выбраться отсюда и добраться до Фубая?
- Конечно, док, это будет легко, ведь тебе не придется добираться в Фубай, чтобы найти свою роту.
- Почему нет? Они были там, когда я уходил.
- Потому что у меня есть хороший друг в 1-м разведывательном батальоне, а я только что прибыл из штаба дивизии и знаю, что 3-я разведывательная размещена вместе с 1-м разведывательным батальоном, рядом с 1-м медицинским батальоном.
- Как я могу добраться отсюда туда?
- Просто подожди здесь час или около того. В полдень мне нужно будет еще раз съездить на КП дивизии, и я смогу тебя подвезти.
Когда мы ехали в джипе из аэропорта Дананг в сторону штаба 1-й Дивизии морской пехоты, я спросил штаб-сержанта, почему с потолка ангара была снята табличку 3-й Дивизии морской пехоты.
- 3-я дивизия морской пехоты начала выводиться из состава I корпуса в октябре, и не прошло и нескольких недель, как нам приказали снять табличку. Если у прибывающих все еще был приказ явиться в 3-ю Дивизию морской пехоты, мы перенаправляли их к морпехам в 1-ю. Мне начинает казаться, что война, возможно, сворачивается. Когда слушаешь тех ребят, которые попали сюда впервые, они начинают говорить о том, что не хотят быть последним убитым в конце войны. В прошлом году я не слышал, чтобы новички так говорили. Может быть, они знают что-то, чего не знаем мы.
Поездка на джипе до КП дивизии заняла менее получаса, и это была моя первая возможность увидеть Дананг с высоты, обозреваемого из открытого джипа. На дорогах вокруг Дананга царила суматоха: военные машины, торговые фургоны и мотоциклы пытались обгонять друг друга. Мы постоянно то останавливались, то ехали, когда ручные тележки, запряженные очень пожилыми мужчинами, или огромные коричнево-черные водяные буйволы, которых пасли маленькие мальчики, нарушали схему движения.
Я прищурился, чтобы увидеть сквозь ослепительный серебристый блеск, вызванный блестящим отражением солнца от сотен маленьких рисовых полей, которые покрывали равнину вокруг Дананга. Только спорадические[2] подъемы земляных дамб, окаймлявших поля, нарушали этот зеркальный эффект.
Когда ветер изменил направление, тяжелая вонь навоза, доносившаяся с рисовых полей, заполнила моё обоняние. Это была знакомая вонь Вьетнама, быстро распространившаяся, чтобы напомнить мне, где я нахожусь.
По мере приближения к месту назначения мое настроение сменилось беспокойством и предвкушением воссоединения со старыми друзьями. Голос штаб сержанта вернул меня к реальности.
- Ладно, док, здесь ты сойдешь. Первый разведывательный батальон находится прямо по этой дороге, а 3-я разведывательная рота - на другой стороне их столовой. Удачи.
Джип с ревом скрылся из виду, а я пошел дальше, к большой, красной, круглой вывеске с надписью 3-я отдельная разведывательная рота, III MAF.
Я зашел в зеленый бункер, обозначенный как S-1, и доложил штаб сержанту Фрэнку Шеммелю, начальнику административного отдела роты.
- Добро пожаловать домой, док, мы тебя ждали.
- Извините, что так долго отсутствовал. Мне так понравились Филиппины, что я пытался остаться там, но они меня не приняли.
- Лейтенант Моррис находится сзади. Он сказал, что хочет поговорить с тобой, когда ты явишься, так что не исчезай от меня. Мне нужно многое тебе рассказать.
- Ну, ни фига себе, Док, где тебя черти носили? - спросил лейтенант. Синглтон и Томпсон вернулись сюда пару недель назад и сказали, что ты пытался покончить с собой, выпрыгивая из самолетов флота. Ты выглядишь ничуть не хуже, чем раньше. С возвращением!
Большую часть следующего часа я рассказывал истории о своем погружении под воду с аквалангом, прыжках с парашютом и увольнении на берег адъютанту роты и начальнику административной службы, которые были достаточно любезны, чтобы сидеть и слушать. Когда я закончил, настала их очередь, и они поделились своими историями о том, что произошло с 3-й ОРР с тех пор, как я покинул роту в начале февраля.
- Нас осталось всего двадцать пять человек в составе кадрового подразделения.
- Майор Ли был направлен в 7-ю бригаду морской пехоты, и они находятся в районе LZ Росс. Капитан Гислер вернулся в Штаты с приказом отправиться в Куантико, штат Вирджиния. Лейтенант Робинсон тоже отправился в Куантико. Лейтенант Браун сказал, что собирается уволиться, когда вернется в Кэмп-Пендлтон. Первый сержант Хендерсон вернулся на службу на "Остров сокровищ"[3]. Мне жаль тех хиппи в Сан-Франциско, когда он вернётся. Он, должно быть, взял с собой еще двадцать морпехов, когда пришел приказ из отдела G-2 дивизии.
- Лейтенант Коффман - наш новый командир, и лейтенант Ходж тоже все еще здесь. Но это все, что касается офицеров. Из сержантов остались только я и штаб сержант Тэпп. Остальные либо вернулись в Штаты, либо перешли в 1-ю разведывательную роту, в зависимости от того, сколько у них оставалось времени, когда 3-ю разведывательную роту реформировали в кадрированную.
- По правде говоря, я и сам не знаю. Ходило много слухов. Мы слышали их все. Война почти закончилась. Армия занимала наш АО [район операции]. ARVN собирались продвинуться в долину Ашау и выбить СВА. Что бы ты ни говорил, мы слышали это еще в Фубай. Единственный человек, который может рассказать тебе об этом больше, чем кто-либо другой, - лейтенант Коффман. Он в оперативном отделе, и я знаю, что он хотел видеть тебя, когда ты вернёшься. Тебе лучше пойти туда, док, и сообщить ему, что ты дома.
Лейтенант «Баки» Коффман, бывший офицер по операциям и подготовке 3-й разведывательной роты, сидел на задних ступеньках бункера S-3, когда я вошел к нему. Одетый только в свои шорты, камуфлированные в тигровые полосы, жетоны и ботинки для джунглей, он навалился на миску ванильного мороженого, и впервые с тех пор, как я его встретил, он показался мне очень усталым человеком. Во всех остальных случаях лейтенант Коффман был просто шаровая молния. Его энтузиазм, стремление и дух всегда служили источником вдохновения для роты морских пехотинцев, но при виде его сейчас стало ясно, что произошло нечто, изменившее этот дух.
Он обернулся, увидев мое приближение, и широкая улыбка начала расползаться по его лицу.
- Ну, ни фига себе, доктор! Почему ты так долго не возвращались домой? Я подумал, что ты уехали за бугор на Пи-Ай[4] и поддались чарам одной из этих маленьких смуглокожих девственниц из Олонгапо.
- Кажется, что меня не было гораздо дольше месяца, сэр. Лейтенант Моррис сказал мне прийти сюда и отметиться, чтобы сообщить вам, что я вернулся. Сэр, что случилось со всеми людьми, которые были в роте? Это место похоже на город-призрак.
- Садитесь, док, и я расскажу тебе, что произошло с тех пор, как ты нас покинули.
Генерал Никерсон должен был вернуться в Штаты, и когда это произошло, его защита как нашего «крестного отца» тоже исчезла. Он использовал свои разведывательные средства так, как они были предназначены для использования, но другие люди, занимающие очень высокие посты, не обладают его великой мудростью. Как только III MAF покинул I корпус, новые силы решили сократить 3-ю разведывательную роту и позволить 1-му разведывательному батальону и 1-й разведывательной роте наконец-то получить свою зарплату.
- Разве они не зарабатывали свое жалование все это время?
- Члены команды зарабатывали, но есть слишком много игроков в политические игры, которые влезли в наш бизнес. Сейчас это слишком сложно объяснить. Просто пойми, что у нас есть работа, которую мы должны делать до тех пор, пока мы здесь. Возможно, через пару дней ты будешь в джунглях. Ты готов?
- Я не против, но я бы хотел осмотреться и посмотреть, кто еще здесь. Вы можете сказать мне, кто вернулся в Штаты?
- Майор Ли все еще здесь, в I корпусе, и он в подчинении подполковника Чарли Купера в качестве его оперативного офицера. Капитан Гислер вернулся, чтобы повидаться с женой и детьми, и получил приказ отправиться в Куантико, штат Вирджиния. Он оставил письмо, чтобы я передал его тебе. Оно с вашим снаряжением. Первый сержант, штаб сержант Коллинз, штаб сержант Гамильтон и штаб сержант Билодо вернулись в Штаты. Штаб сержант Уильямс служит в 1-й разведывательной роте, а штаб сержант Тапп все еще здесь. Санитары, которые были здесь, когда ты уезжал, Хансен, Монтгомери и Годар, были переведены на другие должности. Мы хотели оставить тебя в роте, но в штабе дивизии начмед знает, что 1-ой роте нужен санитар, имеющий квалификацию парашютиста и пловца-подводника. Мы можем оставить тебя здесь на некоторое время, чтобы помочь в обучении корейских морпехов-разведчиков из 2-й бригады РК (ROK). Но рано или поздно ты окажешься в 1-й роте. Там тебя ждут Маквей, Дрейпер, Секстон, Гейбл и Махкева. Я поговорю с их старпомом, капитаном Сентерсом, и сообщу ему, что мы планируем с тобой делать. На этом пока все, док. У тебя есть вопросы?
- Нет, сэр. Я просто хочу найти место в бункере, найти свою старую почту, а затем привести в порядок свое снаряжение.
- Все твое личное снаряжение осталось там, где было. Когда мы получили сообщение о переезде из Фубая сюда, в Дананг, мы упаковали все в коробки, заклеили скотчем и наклеили бирки, сложив все это в наш новый бункер.
- Если ты сможешь найти этого никчемного капрала Сонни Кэннона, он точно знает, где это находится. Он был одним из парней в рабочей группе штаб сержанта Тейта, который должен был перевезти все это дерьмо. Это первый раз, когда он работал с тех пор, как оказался здесь. Иди найди Сонни, а я поговорю с тобой позже. Свободен.
Когда я вышел из оперативного отдела штаба, то направился к указателю с надписью «Территория 1-го взвода», надеясь найти капрала Кэннона в одной из бунгало. Сонни Кэннон был командиром группы «Эвершарп»[5], одной из разведгрупп 1-го взвода, почти год. Он пришел в 3-ю разведывательную роту из 5-й разведывательной роты в Кэмп Лежен и был родом из Дарлингтон, штат Южная Каролина. Он заслужил прекрасную репутацию командира группы и был известен тем, что всегда держал свое слово. Сонни также обладал превосходным чувством юмора, и это объединяло нас двоих. Мы стали очень хорошими друзьями, и я с нетерпением ждал новой встречи с ним.
Во время поисков Сонни я встретил младшего капрала Киркиндалла, который приветствовал меня и сказал, что я найду Сонни спящим в своей койке. Не желая упускать отличную возможность пошутить, я тихо вошел в бунгало и подкрался к ничего не подозревающему капралу. Он заснул в ботинках, брюках, и еще в солнцезащитных очках. Москитная сетка, свисавшая вниз и вокруг его койке, не была расправлена так, чтобы защитить его, а рядом с его головой, на рундуке[6] из ящика для боеприпасов, лежал его набор для бритья. Увидев баночку с кремом для бритья, стоящую в кожаной сумке так близко к его голове, мне пришла в голову идея провернуть старый розыгрыш, которому нас научили в учебке.
Когда подается команда «внимание на палубу»[7], весь личный состав приучен немедленно принять положение по стойке «смирно». Эта мгновенная реакция на команду настолько хорошо привита морским пехотинцам, что они действуют автоматически. Зная, что капрал Кэннон будет разбужен моей выкрикнутой командой, недостаточно было просто наблюдать, как он пытается вскочить с кровати после крепкого сна и принять положение "смирно". Должно быть что-то еще, чтобы этот ляп стал достойным того, чтобы поиздеваться над таким, как Сонни Кэннон.
Я достал из его набора баночку с кремом для бритья и выдавил на ладонь изрядное количество густого белого крема. Затем я молча нанес равное количество крема для бритья на каждую линзу его очков. Когда он откроет глаза, он ослепнет. Я расстегнул шнуровку его левого ботинка и привязал шнурок к внешнему поручню его койки[8] со стальным каркасом.
Несколько морпехов-разведчиков из 1-го взвода видели, как я вошел в их бункер, и, желая стать свидетелями розыгрыша над своим товарищем по команде, умудрились промолчать, пока я занимался своими делами. Они даже позвали несколько других морпехов, находившихся за пределами их бунгало, и пригласили их внутрь, чтобы они разделили с ними это зрелище. Когда полдюжины морпехов стояли вокруг спящего капрала, я опустился на колени рядом с ним и гаркнул. - Внимание на палубу!
Результат был не менее чем превосходным.
Крик команды, прозвучавший так близко от его уха, заставил крошечный переключатель "открыть глаза" включиться в мозгу Кэннона, а второй переключатель "слезть с задницы и встать на ноги"[9] мгновенно сработал, когда процесс "открыть глаза" встретился с полной темнотой. Тело Санни отчаянно пыталось успеть за мозгом и тем, чему его обучили, но крем для бритья и связанный ботинок вызвали сбой. Его тело было приведено в движение, чтобы выполнить команду "Смирно" на одной ноге и в полной темноте. Это было уморительно.
Руки Кэннона выпрямились, когда он попытался схватиться за невидимого врага. Его правая нога осторожно нащупала пол, и когда его ботинок встретился с палубой из фанеры, он попытался встать, плотно завернувшись в москитную сетку. Он был похож на бедное черное насекомое с выпученными белыми глазами, беспомощно запутавшееся в огромной зеленой паутине.
- Нортон, ты гнилая сука! Я знаю, что ты стоишь за этим дерьмом.
Мой темнокожий приятель, человек-муха, почувствовал мою мастерскую руку в его беде, и теперь я знал, что никогда не смогу отвернуться от этого капрала даже на секунду. Кэннон смотрел на нас с палуба, когда мы выходили из бункера; его выкрикнутое проклятие было направлено прямо на меня.
- Расплата - это медэвак[10], ты, никчемный, гнилой, кальмарный сукин сын! Когда ты покинул нас в Фубае, я не думал, что увижу тебя снова. Теперь ты вернулся, и единственное, что ты принес мне, это неприятности. Ты заплатишь за это!
Через десять минут я вернулся к хижене Сонни, надеясь, что это безопасное место. Там капрал Кэннон все еще лежал в своей койке.
- Что тебе нужно, док? Я понял, что тебе что-то от меня потребуется, когда узнал, что ты вернулись в роту.
- Лейтенант Коффман сказал, что ты знаешь, где в бункере снабжения спрятано мое снаряжение. Я хочу, чтобы ты оторвал свою задницу и указал мне направление к моему рундуку. Как думаешь, справишься?
- Если это избавит меня от тебя до конца дня, то я соглашусь помочь беспомощному. Пойдем.
Вскоре после ухода Сонни в мою новую хижину зашел 1-й лейтенант Коффман и, присев на мою койку - раскладушку, прикурил сигарету "Салем".
- Док, я хочу задать тебе прямой вопрос и жду прямого ответа.
- Конечно, сэр. Что вы хотите?
- Как вы все, ребята, ладили в школе лёгких водолазов? На самом деле я хочу сказать, что ты один из немногих, кто ушел из роты во внешний мир и вернулся. Там действительно все по-другому?»
- Думаю, нет, сэр. Я не заметил никаких серьезных изменений. Почему вы так решили?
- Ну, я знаю, что вы с Кэнноном крепко связаны, и кое-что произошло сразу после того, как мы приехали на юг в Дананг, и я хочу знать, не слишком ли долго мы пробыли в "джунглях", и не изменилась ли ситуация к худшему.
- Сразу после того, как мы пришли в 1-й разведывательный батальон, я случайно шел позади Кэннона, по дороге в столовую. К нему подошли три чернокожих морпеха, и когда они приблизились, один из них сказал: «Эй, брат, дай мне немного силы», и протянул кулак, чтобы Сонни начал наносить удары по костяшкам пальцев. Сонни, благослови его Бог, отшвырнул этого говнюка PFC [11] и говорит: "Во-первых, я тебе не брат, а во-вторых, сила у меня вот здесь, блядь», - и показал на свои капральские петлицы на воротнике. Затем он бьет первого PFC в челюсть, второго - пинает под дых и смотрит, как парень номер три уносит задницу из зоны. Я просто пытался понять, это то, что мы можем ожидать здесь, или это то, что будет в будущем".
- Лейтенант, если то, что я видел в частном детективе, является хоть каким-то признаком того, что происходит с тех пор, как мы покинули мир, то вам лучше приготовиться к большому шоку. Сонни Кэннон - единственный в своем роде, но всех нас ждут настоящие проблемы.
- Спасибо, док, я просто хотел узнать, был ли это единичный случай, или мне стоит приготовиться к тому, что эти полудурки в тылу будут делать то же самое.
Покачав головой в недоумении, 1-й лейтенант Коффман выдохнул дым и вышел из хижины.
Попросив Кэннона помочь мне перетащить три рундука (деревянных ножных ящика) из склада с припасами в мою новую хижину, я провел остаток дня, рассматривая своё снаряжение и некоторые сокровища, собранные за последние девять месяцев во Вьетнаме. У меня будет много времени, чтобы найти старых друзей позже, но это было важно для меня.
В первом ящике я обнаружил большую часть своего снаряжения 782. Все, что было кожаным - мои ботинки, кобура 45-го калибра и ножны KA-BAR - теперь было покрыто мелкой серо-зелёной плесенью, вызванной сыростью и влажностью Вьетнама. Я упаковал все самое необходимое в рюкзак, но все металлическое, что осталось незащищенным, слегка заржавело. Моя сумка для экстренной медицинской помощи Unit-1 осталась нетронутой, но мне нужно было заменить несколько флаконов с лекарствами, которые я оставил в ней.
Три комплекта хорошо поношенной камуфлированной формы, которые я планировал сохранить к своему возвращению, оказались не намного лучше. Я отдал их местной прачке в Фубае и наблюдал, как она их обрабатывает. Она выстирала их в своем самом чистом грязном ручье, высушила на костре из буйволовых кизяков, расправила на пару, а затем аккуратно уложила в прозрачный полиэтиленовый пакет. Это было почти два месяца назад. Плесневелый запах этих "чистых" вещей был, опять же, очень знакомым. Все мужчины в 3-й роте пахли одинаково, что было еще одной общей связью.
В моем втором рундуке было два чистых одеяла, два чистых пончо, подушка, один спальник и несколько коробок. Одна была полна фотографий, которые я сделал во время патрулирования на ДМЗ и в долине Ашау. В другой - письма, которые я получил от родителей, сестер и друзей после прибытия во Вьетнам. Я расположил их в хронологическом порядке в соответствии с месяцем, и по штампу даты, когда они были получены. Я отложил эту коробку в сторону, чтобы напомнить себе о необходимости перечитать все эти письма в течение ночи.
Третий рундук был самым ценным, поскольку в нем хранились предметы северовьетнамской униформы: один комплект камуфляжной формы СВА, один самодельный кожаный ремень, один зеленый шлем, одна металлическая фляга, самодельный пластиковый бумажник, несколько бумажных денег СВА и полдюжины северовьетнамских марок. Кожаный ремень был источником многих споров в моей команде. Поскольку в нем было шесть дырок, я утверждал, что мы, должно быть, выигрываем войну, поскольку врагу, очевидно, доставалось меньше еды, а размеры талии явно уменьшались. Естественно, Кивени и Бишоп считали, что, поскольку СВА так долго прятались в Лаосе, они начали свой путь из Ханоя худыми и теперь набирали вес, прячась в своих подземных убежищах вдоль границ Южного Вьетнама.
На дне рундука, завернутые в зеленое шерстяное одеяло, лежали два хорошо смазанных автомата АК-47. Захватив большое количество этого автоматического оружия в прошлых столкновениях с армией Северного Вьетнама и зная, что нам не разрешалось привозить его в Штаты в качестве военных сувениров, мы использовали его в качестве обменного фонда с "СиБи" и другими подразделениями службы, дислоцированными поблизости в Фубае. Один из сержантов-артиллеристов нашей роты, Уильям "Рип" Коллинз, был известен тем, что обменивал трофейные АК-47 на припасы, в которых нуждалась рота, но по тем или иным причинам не могли быть получены по обычным, но иногда длинным, каналам снабжения. Никто из морских пехотинцев никогда не возражал против того, чтобы махнуть один из этих стволов, если рота могла извлечь из этого выгоду, но оружейник терпел много насмешек от людей в роте. В роте часто намекали, что если он действительно хочет заполучить АК-47, то ему следует побегать по джунглям с одной из разведгрупп и раздобыть свой собственный торговый запас. Поддоны с фанерой, рулоны телефонных проводов для связи, ящики с пайками и упаковки с теплым пивом всегда появлялись вскоре после контакта разведгруппы с армией Северного Вьетнама. Ценность AK-47 для разведчиков была минимальной, но их ценность для тех, кто не мог легко их достать, делала их предметом торговли.
Проведя остаток того дня за чисткой, смазкой и подготовкой всего моего снаряжения 782, я почувствовал, что готов вернуться к полевой жизни. Скоро я узнаю, какой РГ требуются услуги санитара, но сейчас я хотел прочитать те письма, которые были отправлены мне и хранились в ожидании моего возвращения, и перечитать письма, которые я получил от родителей, сестер и друзей. Я хотел просмотреть фотографии, которые я сделал для нашей группы «Снейки», пока члены группы были еще живы. Я думал, что мне не потребуется много времени, чтобы вернуться в привычную колею жизни в роте и возродить желание возобновить патрулирование против солдат северовьетнамской армии. Я хотел почувствовать себя уверенно, заверяя себя, что смогу вспомнить все, что требуется от члена РГ. Такая возможность представится раньше, чем я предполагал.
Открыл свой зеленый блокнот. Я носил этот блокнот с собой с самой первой операции в демилитаризованной зоне, и на его страницах были записаны мои мысли и страхи. Я записывал цитаты из книг, которые читал, цитаты, которые относились к моей нынешней жизни. Первая цитата была напоминанием о необходимости вернуться живым, ее дал мне Роберт Браунинг[12], и я время от времени делился ею со всеми своими товарищами по группе. Она была простой, но красноречивой:
Далее шли несколько страниц с именами и адресами родственников и друзей, которым я регулярно писал. После адресной части было несколько страниц заметок с наших учебных занятий, озаглавленных "патрульные сейсмические устройства вторжения"[13], "засады" и "требования к площадке для эвакуации". Последующие страницы содержали информацию, которую я записал во время двадцати двух выходов, которые мне довелось пройти в составе 3-й роты. Воспоминания нахлынули на меня, когда я перечитывал каждую запись. Я дошел до страницы, которая была озаглавлена "Мысли для писем", и прочитал:
Есть вещи, которые невозможно выучить быстро, и за их приобретение приходится дорого платить временем, которое - все, что у нас есть. Это самые простые вещи, и поскольку на их познание уходит вся жизнь человека, то это немногое новое, что каждый человек получает от жизни, стоит очень дорого и является единственным наследием, которое он должен оставить.
За этим последовало следующее:
Мы тихо поем песни про себя и задумываемся над их смыслом больше, чем другие, потому что знаем, как быстро может наступить смерть. Мы видели ее, и мы ее вызвали. Мы живем здесь двумя жизнями. Одну - в тылу, а другую - как хитрый зверочеловек в кустах. Я никогда не забуду эти долгие, долгие ночи, когда я ждал звука приближающейся смерти, но слышал только треск солнечных лучей, пробивающихся сквозь джунгли. Слава Богу, что ночь такая короткая. На удачу вы носили в правом кармане каштан и кроличью лапку. Мех с кроличьей лапки был давно содран, а кости и сухожилия отполированы износом. Когти царапали подкладку кармана, и вы знали, что удача все еще там.
После этих страниц цитат пришли более отрезвляющие воспоминания о прошлых выходах. Были записаны различные радиочастоты, которые мы использовали, имена, группы крови и индификационные номера каждого члена группы, участвовавшего в выходе, а также места на карте, где нас забрасывали и эвакуировали.
Мое чтение писем было прервано, когда в палатку вошел штаб сержант Байрон Тапп. Он принес почту, которую я не получил после отъезда из роты, и вручил мне небольшую стопку писем. Верхнее письмо было от капитана Гислера, но прежде чем я успел открыть его, штаб сержант Тапп остановил меня.
- Док, лейтенант Коффман сказал, что хочет видеть тебя в оперативном отделе штабе. Мне кажется, что тебя возьмут помочь обучить некоторых из этих подразделений морпехов Республики Корея (РК). Ты можешь вернуться в «джунгли» через пару дней, и это, конечно, лучше, чем сидеть здесь».
[1] «Good luck»! – «Good luck» be damned!
[2] Спорадический (от греч. sporadikos - единичный), единичный, проявляющийся от случая к случаю.
[3] Военно-морская база "Остров сокровищ" - Naval Station Treasure Island - бывший объект ВМС США, действовавший на острове сокровищ в Залив Сан-Франциско с 1942 по 1997
[4] P.I. - Филиппинские острова.
[5] Eversharp – Заточенный.
[6] Рунду́к—ящик или ларь, устанавливаемый во внутренних помещениях корабля, для хранения личных вещей
[7] Командиру корабля команда "Смирно" подается при каждом его прибытии на корабль (сходе с корабля). При проведении классных занятий команда "Смирно", "Встать. Смирно" или "Товарищи офицеры" подается перед каждым занятием и по его окончании.
[8] Армейская раскладушка, на флоте - Койка — постель для матросов. «Койки на верх!» — команда, согласно которой скатанные койки выносятся наверх для укладки их на место, в коечные сетки
[9] По этой команде все присутствующие встают, поворачиваются в сторону прибывшего командира (начальника)и принимают строевую стойку, а при надетом головном уборе, кроме того прикладывают к нему руку.
[10] Докторишка
[11] Рядово́йпе́рвогокла́сса (англ. Private First Class) —воинскоезваниевоеннослужащихвСША, одноизвысшихзванийрядовогосостава — третье по счёту звание военнослужащих в армии США (сухопутных войсках), и второе по счёту в корпусе морской пехоты США. В армии США следует после рядового, но ниже капрала или специалиста, а в морской пехоте располагается между рядовым-рекрутом и младшим капралом. Эквивалентные звания в NATO обозначаются кодом OR-3.
[12] Роберт Браунинг (Robert Browning, 7 мая 1812, Лондон — 12 декабря 1889, Венеция) — английский поэт и драматург.
[13] Система дистанционного наблюдения за полем боя на базе разведывательно-сигнализационных приборов.
Патрульная AN/GSQ-151 PSID (Patrol Seismic Intrusion Detector) представляет собой комплект сейсмических РСП, используемый дозорами, патрулями и разведывательными подразделениями. В комплект входят четыре таких прибора, которые соединяются проводами с радиопередатчиком, работающим в диапазоне 126 - 134 МГц и обеспечивающим передачу сигналов обнаружения на расстояние 1500 м на устройство приема сигналов и управления РСП
Патрульная AN/TRC-3A PSID включает четыре сейсмических РСП, каждый из которых соединяется кабелем длиной 2,4 м с обслуживающим его радиопередатчиком, и портативный приемо-индикаторное устройство RC-3A". Передатчики, работающие на частоте 129,9 МГц, на приемо-индикаторном устройстве различаются по индивидуальному импульснотоновому коду. Каждый РСП обеспечивает обнаружение человека на дальности до 80 м и техники - в пределах 365 м. Автономность системы по источникам питания до 100 ч