24. Совместная борьба

Афганские и американские бойцы здесь продолжают стремиться к выполнению миссии по установлению мира на этой земле. Борьба в этой долине общая.

-из моего выступления на посвящении лагеря «Благословение», 16 мая 2004 года.

Когда старейшины проявили ко мне снисхождение после несчастного случая со стрельбой, в их решении был прагматический компонент. С тех пор как мы находились в лагере "Благословение", в кишлаках вверх и вниз по долине Печдара наблюдалось снижение уровня насилия со стороны боевиков и рост благосостояния. Мы не изгнали знаменитое "состояние природы" Томаса Гоббса - бедность и жестокость все еще преследовали эти горы, но мы добились значительных успехов в области безопасности, здравоохранения, образования, межкультурного взаимопонимания и общего благосостояния. Жители кишлаков видели, что их жизнь стала лучше с новым афганским правительством и американцами в долине. Были вырыты колодцы, девочки пошли в школу, оружие было изъято из обращения, сотни людей прошли курс лечения в нашей клинике, а многочисленные мечети были заново отштукатурены и покрашены. Убийство меня или изгнание моей группы из долины положило бы конец этим улучшениям. Кроме того, возник бы риск того, что на смену нам пришли бы другие силы, чьи намерения по отношению к жителям долины могли быть не столь благородными. Беспокойство по поводу такой возможности, несомненно, повлияло на население, а также на старейшин, которые были его выразителями.

В тот май для такого беспокойства были основания. Хотя руководство долины не было проинформировано об этом, наша командировка скоро должна была закончиться. Мы находились в стране с сентября, в Печдаре - с декабря, и должны были вернуться в Штаты до конца месяца. До этого оставалось менее трех недель. Кортни, по срокам ВВС, а не SF, уже уехала. Остальные начали отправлять обратно в Баграм то, что не помещалось в наши вещмешки. Хотя я был рад снова увидеть свою семью, я также разделял опасения старейшин по поводу того, что произойдет здесь, когда мы уедем. Кто последует за нами? Поймут ли они, чего мы достигли? Будут ли они строить на нашем фундаменте? Захотят ли они вообще?

Эти вопросы не давали мне покоя, когда построенный нами лагерь "А" вступил в переходную фазу. Первые признаки перехода появились 12 мая, когда новый контингент морской пехоты прибыл на вертолете и начал оказывать помощь нашим действующим морским пехотинцам. Каждые два дня вертолеты сбрасывали грузы с припасами на наши три ОП, и в лагере кипела деятельность: "старые" морпехи (девятнадцатилетние ветераны) собирали вещи, а новые получали приказы, припасы и задания. Тринадцатого числа я провел беседу с новичками, чтобы убедиться, что они понимают как гуманитарную, так и военную логику лагеря "А" - то, что не всегда легко дается этим молодым пожирателям огня.

Я хотел бы иметь больше времени, чтобы донести до них эту мысль, но вы работаете с тем, что у вас есть, а времени у меня было немного. Поэтому я сделал то же самое, что и с предыдущим взводом. Я отвел всех сержантов и командира взвода в школу для девочек и попросил их раздать девочкам конфеты и мягкие игрушки. Затем я объяснил им нашу главную роль в долине. " Парни, - сказал я, - мы здесь для того, чтобы обеспечить безопасность этих людей. Это невинные и те, кто нуждается в нашей поддержке. Когда мы выявим наших врагов, убивайте их без пощады, но знайте, что большинство афганцев здесь - наши друзья. Мы должны относиться к ним как к таковым, иначе они станут врагами".

Тем временем рутинные приключения лагерной жизни катились дальше. В тот же день, когда я проводил беседу о переосмыслении в голове у парней, мы услышали сильный взрыв к югу от Нангалама. Через двадцать минут заплаканная семья принесла в нашу клинику сильно изуродованное тело маленького мальчика. К моменту их приезда он уже умер. Это подкосило самообладание наших медиков: у всех троих были сыновья примерно такого же возраста, как погибший ребенок.

В ночь перед взрывом морские пехотинцы проводили пристрелочные стрельбы из новых минометов, и сначала мы боялись, что в ребенка угодила случайная мина. Вдобавок к несчастному случаю с отстрелом собак это была бы трагедия, от которой мы никак не могли оправиться. Но глава района сказал нам, что источником взрыва была мина или другой зарытый боеприпас - один из сотен тысяч таких опасных предметов, оставленных русскими. Один из наших патрулей ASF подтвердил это на месте взрыва, поэтому мы смогли опубликовать правильную историю до того, как мельница слухов заработала и повесила ее на нас. Мы успокоились, поняв, что это была не наша вина.

На следующий день в клинику поступила еще одна жертва - молодая девушка, у которой было разорвано лицо, когда она упала с крыши. Майк работал над ней несколько часов. Свидетельством стойкости афганского народа и, возможно, особенно афганских женщин является то, что этот ребенок не проронил ни слова, пока Майк накладывал более двух десятков швов, чтобы зашить раны на ее губах и подбородке. Когда он подарил ей Beanie Baby[1] и маленькую розовую флягу в награду за ее стойкость, можно было подумать, что это ее лучший подарок на день рождения.

16 мая был знаменательным днем на двух фронтах. Во-первых, жители кишлака завершили ремонт главной региональной мечети[2], которая стояла прямо за нашими воротами и служила центром поклонения для огромного горного района. Работа над этим зданием - как общинным центром, так и «место поклонения» - велась всю весну. Его открытие свидетельствовало о счастливой иронии: мы, пришедшие в долину как неверные, в итоге укрепили религиозную общину, оказав ей уважение и материальную поддержку.

В то же время я переживал укрепление своих собственных убеждений. В тот день, когда Майк зашивал девочку, я начал читать Священное Писание перед утренней пробежкой, а Эрик провел христианскую службу, которая принесла мне большую духовную пользу. Это происходило в пятидесяти футах от восстановленной нами мечети.

Вторым знаменательным событием 16 мая стало официальное открытие лагеря "Блессинг", названного в честь сержанта рейнджеров Джея Блессинга[3], погибшего от самодельного взрывного устройства во время операции Mountain Resolve. Как кульминация наших военных усилий, это было очень важным событием для нас и для наших афганских солдат.

День начался для меня с личного сюрприза. Полковник Херд, сойдя с вертолета CH-53 с большой свитой VIP-персон, отозвал меня в сторону, чтобы сообщить мне две вещи. Во-первых, предварительные кадры для передачи "60 минут II" были великолепны. Во-вторых, пока мы будем обсуждать отчет об исследовании в Вэнсе, было принято решение ничего не взыскивать с меня за грузовик, который я уничтожил 11 декабря. Я поблагодарил полковника, удивляясь (молча), почему армии потребовалось пять месяцев, чтобы принять это решение. Я подумал, что изменение отношения было как-то связано с тем, что Лара Логан задавала неудобные вопросы об инциденте в Вэнсе. Кто-то из группы упомянул, что отчет об обследовании может стать для меня финансовым стрессом, и она сказала, что поможет, если это возможно. Неважно. Я по-прежнему не понимал причин, побудивших меня к составлению отчета об обследовании, но отказ от этого дела вернул доверие к моему командованию и несколько смягчил напряженные отношения между лагерем "Благословение" и CJSOTF. Новости стали прекрасным началом этого знаменательного дня.

Среди афганских высокопоставленных лиц и американского вышестоящего командования в тот день в нашем лагере было, наверное, две дюжины высокопоставленных гостей, включая командующего 76-й объединенной оперативно-тактической группой генерал-майора Эрика Олсона. За исключением отряда морской пехоты, который нес вахту на каждой из наших трех ОП, весь контингент лагеря был построен для церемонии посвящения. ASF выглядели строго и горделиво в своих "Тигровых полосах", а ODA надели армейскую форму вместо "Тигровых полос", чтобы избежать путаницы среди американцев.

Церемония проходила перед памятником, который был идеей Рэнди и который возводился, камень за камнем, в течение нескольких предыдущих недель. Перед памятником слева стояли американские VIP-персоны, справа - местная шура и руководство района, а в центре - ASF, морские пехотинцы и ODA. В этот пасмурный день американский и афганский флаги развевались, как стражи мира против ветров войны.

Когда бойцы заняли свои места в строю, я начал приветствовать собравшихся в "прекрасной долине Печдара" и объявил, что мы собрались, чтобы посвятить лагерь "не только памяти сержанта Джея Блессинга, но и той миссии, ради которой он отдал свою жизнь". Затем я высказал некоторые пожелания, которые приведу здесь полностью, потому что спустя более десяти лет после того, как мы покинули долину, они по-прежнему кажутся мне честным изложением того, что мы там сделали.

Этот лагерь был создан в прошлом году, и в нем служили американские военнослужащие, стремящиеся установить мир в охваченном войной районе Афганистана и изгнать оттуда террористов. С тех пор лагерь был построен, укреплен и управлялся контингентом военнослужащих и морских пехотинцев и ротой афганских патриотов. И афганские, и американские бойцы продолжают стремиться к выполнению миссии по установлению мира на этой земле. Борьба в этой долине общая, и благодарность за жертву таких людей, как Джей Блессинг, глубока и искренна. В то время как благодарность американских военнослужащих основана на общих убеждениях, вероучении, в которое мы верим, и свободах, которыми мы пользуемся, афганские патриоты живут и готовы умереть, чтобы их семьи могли пользоваться свободами и возможностями, которые такие люди, как сержант Блессинг, обеспечили американскому народу. Афганские солдаты, присутствующие здесь сегодня, хотели бы, чтобы их благодарность почувствовали полк рейнджеров и семья Блессинг.

Стоящий позади меня памятник, построенный из камня и раствора, призван служить мемориалом как для американских, так и для афганских солдат в память о Джее и других, кто отдал последнюю жертву; и заставить каждого из нас вновь посвятить себя борьбе за свободу и свободолюбие.

Тема этой речи - общая борьба американских и афганских солдат - была центральной в моих размышлениях о нашей миссии и о нашей обязанности, насколько это было в наших силах, оставить долину под умелым руководством ее собственных патриотичных бойцов. Хотя ни в одном из трех сообщений СМИ о "Хаммерхеде-6" это не подчеркивалось, я чувствовал тогда и чувствую сейчас, что самое важное, что мы сделали за время пребывания в Афганистане, - это подготовить афганцев к самостоятельному управлению делами, когда нас не станет. В этом, насколько я понимаю, и заключалась наша миссия".

После моих слов офицер из полка рейнджеров произнес короткую, трогательную надгробную речь, а подразделение рейнджеров произнесло (или, скорее, выкрикнуло) Кредо рейнджеров. Особенно эмоциональным был момент, когда капитан из подразделения Блессинга принял сложенный флаг почета, который развевался над нашим лагерем, и особенно впечатляющими были несколько минут, когда мы отдали Джею Блессингу и другим погибшим в бою салют из двадцати одного орудия. Обычно такая честь отдается пушечным или винтовочным огнем в таком месте, как Арлингтонское национальное кладбище. Мы же сделали это в стиле Печ-Вэлли: по три выстрела из шести минометов, за которыми следовала одна ракета. Это не было стандартом Пентагона, но нам это подошло, и VIP-персоны, похоже, согласились, что это была впечатляющая демонстрация.

После орудийного салюта генерал-майор Олсон и полковник Херд перерезали ленточку, завершив церемониальную программу дня. Затем Олсона растащили в разные стороны VIP-персоны, которые хотели переговорить с ним или сфотографироваться. Он не только принимал их, но и нашел время, чтобы передать краткое поздравление нашим афганским войскам.

Этот жест уважения не остался для них незамеченным. Ранее в тот день некоторые из них вслух задавались вопросом: "Кто этот парень?". С чисто выбритой головой и лицом, Олсон не вписывался в картину солдат спецназа, которых они привыкли знать, так что вы должны были простить им вопрос о его статусе и о том, почему краснобородый командир оказывает ему такое почтение. До этого момента многие из них полагали, что я подчиняюсь непосредственно президенту Бушу. Когда они узнали, что Ольсон был не только моим начальником, но и руководил всеми военными операциями США в Афганистане, они были должным образом впечатлены. Когда он стоял перед ними, крепко сбитый, в военной форме, в сопровождении гордого переводчика, это было важным официальным признанием того, чего они достигли. В своем кратком обращении он сказал следующее:

Сегодня мы чествуем мужественного американского солдата и патриота, который сражался здесь. Но мы также чествуем американских солдат и афганских солдат, которые продолжают сражаться. Они сражаются вместе, плечом к плечу, против угрозы для Афганистана и против угрозы для всего мира. Вы - линия фронта. Вы - та защита, которая есть у мира против ужасной террористической угрозы. Вы храбрые, мужественные и сражаетесь за благородное дело. Для меня большая честь сражаться бок о бок с вами. Спасибо вам большое. Мы будем продолжать сражаться плечом к плечу вместе, пока не победим. Спасибо вам за службу своей нации и спасибо за службу коалиции".

Во время этой торжественной церемонии я вместе со своей группой стоял в одном строю с людьми, которых мы обучали. Я видел гордость и благодарность на их лицах, когда Олсон хвалил их, и сам испытывал огромное удовлетворение от того, чего они и мы вместе смогли достичь.

Но я знал, что наши отношения скоро закончатся. Это придавало пикантный оттенок моим чувствам - оттенок, который, пока Олсон говорил, я ощущал физически. В этот момент позади ODA стояла целая толпа старейшин кишлака, с которыми мы пили чай и сопереживали на стольких советах. Один из них, стоя прямо за мной, положил руку мне на плечо и держал ее там до тех пор, пока генерал отдавал воинское приветствие войскам. Это на секунду испугало меня, пока я не понял, что это знак привязанности, который не был неуместен в культуре, где взрослые мужчины держались за руки, что было обычной практикой.

За те несколько мгновений, что рука старика лежала на моем плече, мой разум перебрал множество возможных интерпретаций. Учитывая обстоятельства, когда в долине, казалось бы, царил мир, а ODA 936 находилась на выходе, это мог быть знак благодарности, такой, какой проситель может выразить принцу; или знак одобрения, такой, какой отец может выразить своему сыну. Это могло означать признательность старейшины за то, что мы защитили его народ, или напоминание о том, что они также защитили нас. Возможно, это была просьба к нам не оставлять его: Было ли его прикосновение просьбой о физической поддержке, символическим актом удержания нас, способом сказать: "Вы не можете идти"? Или это был просто его способ попрощаться? Возможно, это было все вместе. Вот на что это было похоже.

К концу того ветреного весеннего дня наш лагерь "А" получил официальное признание как лагерь "Благословение". Мы называли его так уже несколько месяцев, поэтому было приятно, что это название закрепилось в глазах командования. Но я должен признать, что церемония посвящения преследовала и политическую цель. Я хотел, чтобы военные и политики почувствовали связь с лагерем Блессинг, чтобы они были менее склонны нарушать наши обещания и разочаровывать ожидания тех жителей долины, которые с некоторым риском для себя бросили вызов вместе с нами. После нашего ухода я не хотел, чтобы коренные союзники нашей страны были брошены, как это было во Вьетнаме и в других местах, где "зеленые береты" погибли рядом с местными бойцами. То, что посвящение было проведено с размахом, означало, что США владеют моделью лагеря "А". Это означало (я надеялся), что поддержка наших "афганских патриотов" не испарится, когда мы уедем.

Жители долины Печдара многим рисковали, сотрудничая с нами. Я чувствовал, что это заслуживает обязательства со стороны наших военных обеспечить постоянную поддержку жителей долины до тех пор, пока они не будут в состоянии бороться с экстремистами вроде Абу Ихласа без нашей помощи. Я с болью осознавал, что, хотя мы и сделали его на время малозначительным, он и его приспешники из AQ не были нейтрализованы. Возможно, мы и выиграли нашу личную войну, но они все еще были в игре.

К вечеру шестнадцатого числа высокопоставленные лица вернулись в свои вертолеты, и знаменательный день был закончен. Однако у нас оставалась еще неделя или около того до нашей собственной эвакуации, а в это время нам предстояло управлять лагерем "А" с официальным названием. Мы вернулись к делам, и все вернулось на круги своя. По мере того как RIP продолжался, и мы познакомились с некоторыми "зелеными беретами" из 3-й группы спецназа, которые должны были стать нашей непосредственной заменой, мы по-прежнему внимательно следили за горами, по-прежнему проводили обычные патрулирования, благоустраивали лагерь, посещали школы, клиники - стандартный набор.

20 мая, всего за несколько дней до отправки, у нас был более волнующий день, чем обычно. В полевых условиях наши парни из ASF показывали, что они заслужили право на похвалу в качестве сил безопасности. Два их отряда провели CONOP в северной долине, а другой, размером со взвод, обнаружил два одиноких тайника с оружием возле кишлака Кандай. На следующий день я написал в своем дневнике, что "приятно видеть, как ASF получают информацию от друзей или родственников, а затем действуют в соответствии с ней, чтобы найти тайники. Мы все чаще посылаем их на самостоятельные операции". Удовлетворение было преуменьшением. Это было фантастическое ощущение - видеть, как местные индиджи берут на себя ответственность за свою долину.

В тот день в лагере тоже царило оживление. Около полудня Майк был в клинике, когда туда вошел мальчик-подросток с неуклюже забинтованной рукой, которую, по его словам, разбил валун. Это был еще один из тех случаев, когда валун можно было бы назвать "неудачным СВУ", но для нашего старшего медика это не имело значения. Он усадил мальчика и, разматывая повязку, обнаружил, что его средние два пальца были "дегловиты"[4], то есть кожа была полностью содрана до костяшек, обнажив кость. Кончики пальцев были раздроблены, и только пястные кости - участки между костяшками и первыми суставами - были пригодны для спасения.

"Когда я увидел, что произошло, - вспоминает Майк, - я понял, что придется ампутировать то, что осталось от пальцев, а затем попытаться наложить содранную кожу на пястные кости. Это была бы сложная работа для кистевого хирурга из Беверли-Хиллз с целым шкафом хирургических инструментов. К сожалению, мы были так близко к концу командировки, что я уже отправил большую часть своего хирургического набора в Баграм".

Что он еще не успел отправить, так это свой инструмент Leatherman - многолезвийный карманный инструмент, который похож на швейцарский армейский нож на стероидах. Итак, с помощью своего коллеги-медика Рэнди, нашего сотрудника отдела по связям с общественностью Джеймса Трасти и санитара ВМС Майк ввел ребенку успокоительное, простерилизовал инструмент Leatherman[5] и начал делать то, что лучше всего получается у солдат спецназа: импровизировать в неподготовленных ситуациях.

К счастью, в нашей аптеке было еще много лекарств. Когда мальчик погрузился в сон благодаря смеси атропина, кетамина, валиума, лидокаина и морфина, Майк с помощью Leatherman отпилил раздробленные пальцы и подпилил пястные кости, затем наложил на культи лоскуты кожи и зашил их. Операция длилась почти четыре часа: Джеймс следил за дыхательными путями пациента, а Рэнди контролировал уровень обезболивающего и антибиотиков. Вечером парень проснулся с содроганием и легким недоумением. Он не будет зарабатывать на жизнь как концертирующий скрипач, но благодаря находчивости и хирургическим навыкам Майка он сможет пользоваться рукой, которую мог легко потерять.

Это было всего за несколько дней до окончания нашего пребывания в Печдаре. Мы, конечно, были краткосрочниками. Но, как любил говорить Йоги Берра, "Это не конец, пока не закончится". В тот день Майк заставил всех нас гордиться собой, так же как и ASF заставил гордиться нами. В тот вечер я записал в своем дневнике: "Мы научились проводить множество операций, и у нас это получается довольно хорошо". Я думал о разведывательных патрулях, а также об операциях на пальцах, и надеялся, что после нашего ухода тот, кто займет наше место, будет хотя бы наполовину так же хорош в импровизации, как Майк Монтойя.

[1] Beanie Babies - это линейка мягких игрушек, созданная американским бизнесменом Х. Таем Уорнером, который основал компанию Ty Inc. в 1986 году. Примечательно, что игрушки набиты пластиковыми гранулами ("бобами"), а не обычной мягкой начинкой (ПВХ и полиэтилен), что придает малышам-шапочкам гибкость.

[2] Мече́ть (араб. مَسْجِد‎ [ˈmæsdʒɪd] — «место поклонения») — мусульманское молитвенное (богослужебное) архитектурное сооружение. Общепринятая этимология слова «мечеть» производит его от «масджид» (мн. ч. — масаджид), в свою очередь происходящего от арабского корня с-дж-д" — падать ниц — в значении места, и означает «место поклонения», «место совершения земного поклона».

[3] SGT. JAY A. BLESSING, Operation Enduring Freedom, Родился 4 января, 1980, в Вашингтоне. 14 ноября 2003, его подразделение проводило патрулирование в восточной части Афганистана. Погиб в Бою, при подорыве на СВУ.

[4] Травма представляет собой тип отрыва, при котором обширный участок кожи полностью оторвана от подлежащей ткани, прерывая ее кровоснабжение. Он назван по аналогии с процессом снятия перчатки. Как правило, отслаивающиеся травмы поражают конечности; в этих случаях они часто связаны с лежащими в основе переломами.

[5] Leatherman (рус. Лезерма́н) —американская фирма, в первую очередь известная производством мульти тулов. Также занимается выпуском фонарей под торговой маркой Led Lenser и ножей.