Глава 1. Книги
Введение
Религию езидов можно рассматривать с нескольких точек зрения – например, как этническую, передаваемую изустно «народную традицию», структурно схожую с другими изолированными евразийскими культами – друзами, дёнме, алевитами, мандеями, Ахл-е Хакк (в прошлые времена такие культы существовали даже в Европе – например, шабаши ведьм, балтийские язычники, или, позже, франкисты). Принадлежность к таким «маленьким» религиям обычно негласна – по крайней мере, теоретически. «Этническая конечность» может стать характерной чертой даже прежних «мировых религий», таких как зороастризм.
На самом деле, все несколько сложнее. Например, в настоящее время в Курдистане многие люди не «обращаются» в зороастризм, а «обнаруживают», что их семьи «всегда» принадлежали к нему, практиковали «притворство» (прикидываясь христианами или мусульманами), чтобы избежать преследований. Может случиться так, что «Аль-Каида» и ИГИЛ создадут настолько дурную репутацию исламу, что он утратит свою гегемонию в регионе, особенно среди неарабских народов, таких как курды, персы и индийцы.
В этом драматическом контексте внешний мир стал больше узнавать о езидах после политических и религиозных войн в Ираке, Сирии, Иране и Турции, а «Ближний Восток» в целом привлек внимание к страданиям угнетенных религиозных меньшинств. Когда-то малоизвестный, маргинальный народ, чья вера была известна лишь по слухам как «поклонение дьяволу», езиды в последние годы бывали убиты, угнетены, порабощены и подвергнуты пыткам фундаменталистами, религиозными фанатиками и садистами, и заслужили жалость со стороны всего остального мира. В этой книге я утверждаю, что более справедливой реакцией на сам факт существования езидизма было бы восхищение. Как бы то ни было, мы поддерживаем их сопротивление угнетению – но не стоит считать их просто жертвами.
Я уже некоторое время пишу о необходимости «нового откровения» в сфере духовности, поворота, так сказать, к ереси, которую я определяю как «ре-язычество» монотеизма. Здесь не место для полномасштабной критики институциональной религии с момента «изобретения цивилизации» в IV тыс. до н.э. Во-первых, я это уже делал – с иными целями. Не один я мечтаю о таком движении – недавно, например, я наткнулся на призыв современного персидского философа Вахида Азала к пост-исламскому суфизму (основанному на классическом неошиитском бабизме, неортодоксальном суфизме и шаманизме аяуаски). [2] Такие идеи «витают в воздухе» по крайней мере с 1960-х годов. С недавнего времени можно утверждать, что потребность достигла критического уровня. Я же планирую лишь рассмотреть езидизм как протоверсию того самого «ре-язычества», которую я предлагаю в качестве антиномического ответа на «убийственные писания» монотеистического пуританства и как «ницшеанскую религию», восходящую по крайней мере к XIII веку. Я прославляю поэтическое вдохновение для серьезного движения за спасение религии от самой себя, от рабства и смерти и (возвращение) ее к шаманским ценностям мастерства и жизни.
Это эссе (буквально «попытка») касается некоторых конкретных аспектов езидизма, но далеко не всех. Например, я почти ничего не могу рассказать об истории езидов (которую описывали другие авторы, например, Джон Гест в «Жизни среди курдов»), антропологии (недостаточно изученной, но см. Генри Филд, «Езиды» и Биргюль Ачикилдыз, «Езиды») или фольклоре (см. Кристин Эллисон, «Устная традиция езидов в иракском Курдистане», где можно найти чудесные транскрипции и перевод народных песен с комментариями), о племенной структуре, обычаях, костюмах, кулинарии и т.д. Никогда не бывавший среди езидов лично, я опираюсь на тех, кто бывал – Лейярда (XIX век) и Сибрука, Эдмондса и леди Дроуэр (ХХ век). [3] Я прдлагаю обзор писаний с акцентом на теме эзотерической антиномии. [4] Что касается истории, фольклора, праздников, паломничества и географии езидского мира, путеводителем для читателей может стать приведенная библиография. Я же попытаюсь поставить эксперимент.
Езидизм – религия, полная тайн. Поскольку он остается в значительной степени устной традицией, некоторые из этих тайн не известны даже большинству верующих – более того, устность приводит к появлению различных вариантов учения. Я полагаю, что общие черты этих тайн можно увидеть с помощью эзотерической герменевтики (говоря словами Анри Корбена), в которой для разъяснения символики езидов могут использоваться структурные параллели с другими эзотерическими традициями. Я попытаюсь показать, что езидизм представляет собой в определенной степени сознательную критику ортодоксии и пуританства, что он всегда предлагал «ре-язычество монотеизма» и что он развивался в диалектическом отношении к религии в качестве классической антиномии. Я не буду извиняться за предположение, что езидизм полезен для читателей-неезидов, и что его можно пережить как «откровение» посредством чтения. Хотя езидизм и не религия Книги и явно склонен к прямой передаче, а не к неким отдаленным событиям, он сросся, словно жемчужина, с нимбом текстуальности – и именно на этом сосредоточено мое внимание. Очевидно, моя книга не может претендовать на окончательное описание езидизма – или как минимум совершенно точное. Пусть же этот текст будет воспринят как поэзия – или субъективность – а не как научная проза. Любые ошибки – мои и дороги мне.
К сожалению, я вынужден ограничить свои замечания о нынешнем политическом положении езидов общим комментарием о том, что я возмущен непрекращающимися исламистскими преследованиями (убийствами, изнасилованиями, рабством) со стороны таких формирований как ИГИЛ. Фетвы против езидов (см. приложение к книге Сами Саида Ахмеда «Езиды») уже призывали к убийствам и порабощению «неверных». Радикальные ортодоксальные течения, такие как ваххабизм или салафизм, могут быть искажением ортодоксального ислама, но они не нарушают исторически сложившихся тенденций. «Умеренный» ислам сегодня не критикует салафизм, возможно, из-за страха, что самые чудовищные фанатики не просто не искажают религию, а трактуют ее буквально.
Суфизм и другие неортодоксальные формы ислама, по-видимому, лишены возможности оказывать сильное сопротивление исламизму, потому что, как выразился один суфийский шейх, «мы верим в мир и любовь», а не в насилие или воинственную самооборону. Это и есть, в классическом смысле, настоящая трагедия.
Как известно некоторым из моих читателей, я посвятил десятилетия своей жизни изучению подобных неортодоксальных учений. За это время я перешел от симпатии к исламу как таковому к совершенно иному взгляду на этот вопрос. Я тщетно ждал аргументированного ответа изнутри господствующего течения ислама на заражающий его фундаменталистский пуританизм. Когда я впервые открыл для себя эзотерические формы ислама в Иране, Афганистане и Индии в 1970-х годах, мне показалось, что доминирующим направлением был суфизм, а неортодоксальные течения, такие как исмаилизм и Ахл-е Хакк (которые я тоже знаю и ценю) были, так сказать, живыми частями большего тела веры. В сущности, мне нравились «средневековые наслоения» и «нечистоты», которые сейчас осуждаются и подавляются – в Пакистане взрывают суфийские святыни, в Иране, Ираке, Сирии и Ливии убивают мистиков, и повсюду в Дар аль-Исламе преследуют друзов, странствующих дервишей, езидов и других «меньшинств».
Наконец, пришло время сказать, что в этих ужасах следует винить экзотерическую религию. Я согласен с Вахидом Азалом в том, что эпоха требует провозглашения приоритета эзотерического (батини) над экзотерическим (захири). [5] Поэтому аспект езидизма, который меня больше всего интересует, - его эзотерическая сущность.
В некотором смысле религию можно рассматривать как чистую форму эзотеризма и, более того, как антиномическое проявление чисто эзотерического. По диалектическим причинам, о которых я расскажу, езидизм можно противопоставить исламу и его законам, кроме того, его следует рассматривать и как доисламскую религию, и как пост-исламскую форму суфизма. Приводя аргументы, я не намерен в конечном итоге полагаться на интерпретации ученых или практикующих езидов. Моим единственным источником доказательств будут тексты, под которыми я подразумеваю в основном записи устных преданий.
До недавнего времени езидская каста мюридов (простолюдинов) и даже многие из шейхов и пиров считались необразованными и не умеющими читать. Западные ученые часто предполагали, что обязательная безграмотность предназначалась, чтобы держать их в «невежестве» и рабстве у мира или правителя. Но я рассматриваю это как часть антиномической практики. Конечно, мы уже достаточно пост-прогрессивны, чтобы признать, что грамотность – в лучшем случае благо очень условное. Текст всегда (примерно с 4000 г. до н.э.) был средством порабощения людей государством и его официальной идеологией или религией. Отказываясь от грамотности, езиды обозначали свой отказ от закона как угнетения. «Перо – в руке врага», - гласит старая персидская пословица. Магия письма заключает в себе как благословение, так и проклятие Тота-Гермеса. Согласно легенде, когда Тот говорит Тамусу (= Аммону = Зевсу), что он изобрел письменность и что отныне люди не будут ничего забывать, Тамус отвечает: «Наоборот, сын мой, теперь они все забудут». Письмо – это гибель памяти и, следовательно, источник незнания. Его чары привязывают нас к силе автора. В этом смысле, придерживающиеся устной традиции, а не «безграмотной» или даже «дописьменной», езиды сознательно (а не случайно) свободны. В их писании «Китаб аль-Джилва» Малак Тавус, ангел-павлин, говорит: «Я веду прямым путем без открытой книги; невидимыми тропами направляю я возлюбленных и избранных моих». Ислам называет себя религией Книги, мусульмане признают, что иудаизм и христианство также являются таковыми (и, по мнению некоторых суфиев, также индуизм с его Ведами). Все остальные, без книг, представляются «незаконными». Но езидизм идет дальше. Он отвергает Книгу. Он противостоит Книге. В этом диалектическом противопоставлении складывается его истинная сущность и слава.
Глава 1. Книги
Говорят, что наши сердца – это книги; наши шейхи рассказали нам все, что есть в этом мире, от второго Адама до настоящего и будущего. – Приложение к «Масхафа Реш».
В религии езидов есть две богооткровенные книги – Китаб аль-Джилва (Кетебе Джилва; Китаб ол-Джилва) – «Книга Откровения» и Масхафа Реш – «Черная Книга» или «Черное Писание». Автор (будь то Бог или Малак Тавус) утверждает, что учения езидов содержатся не в книгах, и что «Книга Откровения» (в отличие от Библии и Корана) не было «открытым текстом». Обе книги не были известны до XIX века, когда различные их версии начали появляться на рынках манускриптов в Ираке. Были ли они подделками, состряпанными для продажи доверчивым западным туристам и ученым? Езидская легенда гласит, что нет – они настоящие, а их оригиналы были похищены британцами и спрятаны в Британском музее, а копии, начавшие столь быстро распространяться, содержали истинные учения езидов. Книги и правда нельзя «открыть», поскольку большинству езидов было запрещено учиться читать. Их традиция канонична только в том виде, как она передается устно. Езидизм не безграмотен (и не дописьменен) – он антиграмотен, как я уже сказал выше. Перо было в руках врага с тех пор, как была изобретена письменность, как средство магического контроля, пропаганды и отчуждения.
Письменность парадоксальным образом представляет собой признак отсутствия: когда знание сводится к данным, оно падает в черную дыру культурной амнезии, потому что больше не содержится в душе – только в книгах (которые могут быть утеряны). Только присутствие гарантирует подлинность. Посредничество – это разлука и потеря.
В XXI веке езидская критика грамотности ослабла – разумеется, не без помощи модернизма, который не имеет представления ни о положительных качествах устной речи, ни о присущей письменному (и тем более печатному) слову отношения к «темной стороне». «Образование» должно быть качественным – иной взгляд считается отсталостью и реакционизмом. Перспектива существования идеи, что либеральный социальный контроль (включая грамотность и просвещение) может легко превратиться в форму угнетения и должен подвергаться диалектической критике, а в некоторых случаях и активно противодействовать делу освобождению, в лучшем случае осуждается как излишне «романтическая».
Итак, для протокола позвольте мне сказать, что я вижу эзотерическую ценность в защите езидской устной традиции. Ограничения, налагаемые самой структурой письма, могут быть преодолены только путем прорыва в предчувствие и передачу «от сердца к сердцу» знания – то есть мудрости, которая экзистенциальна, - а не просто информации.
Чистая устность езидской традиции привела к дикой поливалентности и бреду мифотворчества. Ответы на богословские вопросы могут отличаться от деревни к деревне и от одного верующего к другому. Однако, с точки зрения ученого, согласованность не теряется. Одним из преимуществ (по крайней мере, для посторонних) современности был перевод и публикация большого количества устного материала, в первую очередь кьюлов (qewl) или гимнов, которые заучивали наизусть и исполняли потомственные певцы (каввали), а также истории, которые контекстуализируют и комментируют поэмы. Эти устные тексты начали появляться только во второй половине ХХ века, и они до сих пор скрыты за довольно неясными появлениями в печати, например, в англоязычных переводах Крейенбрука. Эти гимны «снизошли с неба» в форме квази-откровения: Бог (или Малак Тавус) научил им ангелов, которые передали их шейхам, которые открыли их езидскому народу, или они являются произведением шейха Ади – или мудрецов и святых людей его времени. [6]
«Да не будет развращено сердце наше…толкованием книги». [7]
В одном кьюле говорится, что «Перо Власти» находится в руке Султана Езида, ангела, которого чаще всего отождествляют с халифом Язидом. [8] В некотором смысле этот мотив затмевает мотив Скрижали и Пера в Коране – он представляет само творение как процесс письма. «В начале было Слово» - уже написанное слово. Здесь, однако, мы должны говорить о парадоксальном Пере не-письменности, не-грамотности (это напоминает «меч не-убийства», о котором дзен говорит как о высшей форме боевого искусства). Опять же, мы имеем дело не с простой неграмотностью или крестьянской отсталостью, а с тонкой диалектикой. Перо не-письменности отражает мотив утерянной Книги. В «Шаманизме» Элиаде мы читаем, что когда-то у шаманов была «книга», в которой были записаны их тайны, но духи разгневались на ее неправильное использование и забрали ее – подобно тайной личности сомы / хаомы, энтеогенного растения бессмертия в индоиранской традиции, которое было утрачено, и подобно тому, как Гильгамеш потерял волшебную траву, подаренную ему Утнапишти. [9] Дело в том, что мудрость «всегда уже» утрачена – иначе она не была бы мудростью – в то же время она распространена как навоз (как говорят алхимики) и ее можно найти в любом дешевом издании в мягкой обложке любого приличного мистического текста – при условии, что читаешь с ангелом. [10]
Согласно другой легенде, «Черная Книга» — это Коран, в котором каждое упоминание имени «Шайтан» замазано черным воском. Этот образ не дает мне покоя в размышлениях о езидизме, даже если он не соответствует действительности. [11] Джон Гест, который дает наиболее полный отчет о невероятно запутанной истории и публикации «аль-Джилвы» и «Масхафа Реш» (большая часть которой нас не интересует), отмечает, что ученый по фамилии Бровский в 1884 году утверждал, что видел езидскую «священную книгу с семью печатями», и что на ее титульном листе было имя Хасана аль-Басри. Опубликованные статьи Бровского «не содержат прямых цитат из Масхафа Реш, но точно резюмируют ее». [12] Ясно, что этот текст «был» Черной Книгой. Но Бровский также упоминает «предания о Малаке Тавусе», советующем Навуходоносору разрушить Иерусалим, спасающем Иисуса Христа от креста и вдохновляющем халифа Язида бросить вызов исламу». [13] Ничто из этого не появляется в тексте, который у нас есть сегодня (хотя он все еще может быть каноничным и подлежать эзотерическому толкованию), из чего можно сделать вывод, что у Бровского был иной источник, ныне утерянный.
Крейенбрук указывает, что кьюлы и другие вдохновенные / полученные через откровение устные материалы могли предполагать, что существовала своего рода пра-книга, архетип аль-Джилвы и Черной Книги, которая теперь «сокрыта и утеряна». [14] Учитывая терпимость ислама к другим религиям Книги и его осуждение иных религий как неверных, возможно, некоторые езиды пожелали (по крайней мере, в качестве легенды) существования своего собственного Писания. Так, в поэме, восхваляющей шейха Ади (переведенной Баджем в книге «Несториане и их ритуалы»), упоминается «Книга радостных вестей», «произведение, которое езиды до сих пор называют «изначальной» езидской священной книгой, которая ныне утеряна» и, вероятно, бывшей под влиянием Евангелий или «благих вестей».
Некоторые езиды считают, что «гимны нельзя записывать» - другие утверждают, что настоящие книги уничтожены или утеряны, а «меньшинство» принимает существующие тексты как канонические. [15] Как упоминалось выше, получение «Черной Книги» с небес приписывается Хасану аль-Басри, исторической фигуре и древнему мистику. По словам Геста, это псевдоним Хасана (курд. Хесен) ибн Али, мученика и возродителя езидской веры, приходившегося праправнучатым племянником шейху Ади. [16] Один из кланов шейхов, берущих свое начало от Хесена, называемый Адани, представляет собой единственную семью езидов, которым разрешено учиться чтению и письму, и они хранят Черную Книгу и обучают каввали. В некоторых отношениях они представляются наиболее «исламоидной» фракцией в езидизме и проводят версии определенных мусульманских ритуалов, которые, в свою очередь, ритуально прерываются другим кланом, Шемсани или «солнцепоклонниками» - предшественниками или анти-исламистами, или даже квази-«язычниками» внутри традиции.
По словам К. Дж. Эдмондса, вариант истории происхождения «Черной Книги» действительно связан с Навуходоносором и уже упомянутым разрушением Иерусалима – мотив с явно антиномическими чертами. [17] В этой легенде предками езидов названы азаимы, крошечное племя кочевников-скотоводов. Архангел Джебраил предупреждает иудейского царя Данеру, что этот народ станет угрозой его власти. Чтобы предотвратить это, он должен обратить азаимов «уговорами, а не силой». Данера навещает их и пытается напоить араком (крепкий алкогольный напиток – прим. пер.), безуспешно предлагая его сначала старейшинам племени, затем пастухам и, наконец, мальчикам. Данера и его министры, сбитые с толку, возвращаются в Иерусалим.
Затем Джебраил появляется перед одним из мальчиков-азаимов – сиротой, молодым Навуходоносором – и убеждает его разрушить Иерусалим. Мальчик говорит, что он всего лишь ребенок, но Джебраил обещает, что количество его последователей будет волшебным образом удваиваться каждый день, а когда они будут убиты – то возродятся, и что два ангела будут сидеть на плечах мальчика (подобно знаменитым змеям Ажи Дахака, о котором я расскажу позже), превратятся в баранов с золотыми рогами (алхимическая метафора), и сломают ворота города (исторически Навуходоносор II завоевал Иерусалим в 596 г. до н.э. и взял евреев в вавилонский плен). После завоевания Джебраил дарует Черную Книгу (которая была спрятана в печи) Навуходоносору. В конце концов азаимы становятся ездарами или езидами и вместе с шейхом Шамсом – основателем клана Шемсани и личиной Шамсаддина Табризи – великого антиномического спутника Руми – хранителями Черной Книги. Таким образом, существует определенное напряжение и даже соперничество между двумя семьями, представляющими эзотерические и экзотерические течения веры, каждая из которых претендует на владение Книгой (или Книгами).
Гест свидетельствует, что книги можно рассматривать не как поздние подделки, а как подлинные документы. [18] Умирающий езид сказал французскому священнику-ученому Петру Анастасу, что «книги изначально были написаны на курдском языке (на котором говорил Бог) и передавались по наследству во времена Адама. Давным-давно они были переведены на арабский язык, чтобы скрыть оригиналы от человеческого взора или прикосновения». Информатор, хранитель книг, держал их в шкатулке из орехового дерева, «закопанной в пещере в Джебель-Синджаре», в самом сердце езидизма (образ пещеры, глубоко эзотерического места, часто повторяется в преданиях езидов). Сама шкатулка была завернута в «белый бархат, прошитый плоскими кусочками серебра в форме павлина, Солнца и Луны». Тексты писались на шкуре газели или оленя. В другом отчете о Черной Книге говорится, что ее хранили «на троне», завернутую в красный шелк. Все эти практики создают ощущение книги как живого существа.
В «Китаб аль-Джилва» упоминаются символы, обнаруживаемые в тексте: полумесяцы, звезды, птица (павлин?), горящий факел, солнечный диск, растения и «голова человека с торчащими ушами и двумя рогами». [19] Некоторые из этих изображений также появляются в езидских святилищах и в виде женских татуировок.
Последние были замечены и зарисованы леди Э. С. Дроуэр. Она была первым западным исследователем мандеев, которые могли быть (а могли и не быть) сабеями – единственной сохранившейся гностической дуалистической сектой, когда-то существовавшей в южных речных землях Ирака, жестоко преследуемой мусульманами и в настоящее время насчитывающей всего несколько тысяч беженцев. Они почитают ангела-павлина, но только как второстепенную фигуру – таким образом, леди Дроуэр было любопытно посетить езидов, и в 1941 голу она написала свою очаровательную книгу о путешествиях, «Ангел-павлин», когда некоторые районы Ближнего Востока все еще находились в отступающей тени османского прошлого:
Мы говорили о татуировках. Женщины не признают, что они имеют магическое назначение, и говорят, что это просто зина (украшение) и хилва (красота). Кое-где, однако, были вытатуированы целительные знаки, а обычные, несомненно, рисунки – крест и крест с точкой – были магическими знаками, защищающими здоровье. [20]
Крест – либо христианское заимствование, либо архаический метафизический символ, почти универсальный, означающий проникновение духа в материю. Малак Тавус спас Иисуса от креста, или Малак Тавус – это Иисус на кресте, распятый змей алхимии. Точно так же другим знакам можно придать духовное или генеалогическое значение (тезис Карла Шустера, см. конец главы 8), или и то и другое, или ни то, ни другое. Я считаю, что тело – это книга точно так же, как книга – это тело, живое существо, которое может обращаться прямо к сердцу. И это особенно очевидно, когда книга проговаривается – намного яснее, чем когда записывается. Так произошло и с книгами, к содержанию которых мы обратимся.
Примечания
[1] Кроме того, это имя может быть связано с yasdan – «добрый дух», или yezid farfar – «злой дух». Название персидского города Йазд имеет тот же корень, и в некоторых источниках указывается, что езиды происходят с этих территорий, но это маловероятно. Другое возможное происхождение – игра слов: ez da, «Я [Бог] создал» - и несколько других примеров. Sami Said Ahmed, The Yezidis: Their Life and Beliefs, 23–25.
[2] Вахид Азал – глава суфийского ордена Фатимия, информацию о котором можно найти в интернете. Возможно, его самым важным историческим достижением было получение фетвы от ведущего шиитского авторитета в Куме, в которой аяуаска была объявлена разрешенной.
[3] Austen Henry Layard, Nineveh and Its Remains (1849); William B.Seabrook, Adventures in Arabia: Among the Bedouins, Druses, Whirling Dervishes, and Yezidee Devil Worshipers (1927); C. J. Edmonds, A Pilgrimage to Lalish (1967); E. S. Drower, Peacock Angel: Being Some Account of the Votaries of a Secret Cult and Their Sanctuaries (1941).
[4] Глава 12, посвященная поэзии халифа Язида ибн Муавии, представляет собой исключение, так как содержит оригинальные переводы арабских стихов, которые никогда прежде не публиковались на английском языке. Начать с глав 11 и 12 («Легенда и жизнь халифа Язида ибн Муавии» и «Поэмы халифа Язида») - было бы новым прочтением езидского «происхождения». Однако я поместил их последними по причине, связанной с «музыкальной структурой» моей книги, и предлагаю оставить эти главы напоследок.
[5] Eszter Spät, Late Antique Motifs, 102–3.
[6] Азал достигает этой позиции через взгляд на бабизм, неошиитскую религию Мухаммеда Али Баба, который был замучен в Иране в 1850 году. Его назначенный преемник, Субхи Азал, был вытеснен расколом и умер забытым в изгнании на Кипре. Замечательное описание диких антиномичных дервишей Азали в Кермане XIX века см. в мемуарах Э. Г. Брауна «Год среди персов».
[7] Авторство «Завета алхимии», первого арабского текста по алхимии, переведенного на латынь, иногда приписывается Халиду ибн Язиду, сыну второго омейядского халифа Язида ибн Муавии, который считается одним из «основателей» или воплощенных ангелов езидизма, возможно, идентичных самому Малаку Тавусу. Я нахожу много общего с езидскими учениями в этом алхимическом источнике. Les Stavenhagen, A Testament of Alchemy, 33.
[8] Philip G. Kreyenbroek and Khalil Jindy Rashow, God and Sheikh Adi Are Perfect, 29.
[9] Утнапишти «является» Ноем, пережившим потоп, но также и Хидром, Зеленым Человеком или Бессмертным Пророком, отождествляемым с Илией, Святым Георгием, Святым Сергием и так далее. Ной и Хидр почитаются езидами.
[10] См. мой «Звездный дождь», где рассматривается гомология между текстом и мистическим видением или сном, а также то, как книги могут быть личностями, предоставляя своим предназначенным читателям предчувствие от сердца к сердцу.
[12] John Guest, Survival among the Kurds, 150.
[13] Guest, Survival among the Kurds, 151.
[14] Kreyenbroek and Rashow, God and Sheikh Adi Are Perfect, 42.
[15] Spät, Late Antique Motifs, 91–93.
[16] Guest, Survival among the Kurds, 34–35.
[17] Edmonds, Pilgrimage to Lalish, 46–48.