De Educando Imperio, II

Любая история любого народа имеет склонность обрастать мифами. Эти мифы спаивают нацию, во многом они и есть основная её составная часть. Не каждый обыватель способен разбираться в реальной истории, но порождённые этой историей мемы он будет усваивать легко и непринуждённо. Эти мемы полезны, когда несут ныне живущим положительную оценку об истории страны – и вредны, соответственно, когда несут обратную оценку. При этом мем не должен врать: если миф намеренно врёт о чём-либо, он превращается из актива в пассив, а чем вычурнее ложь, тем более тяжёлым грузом будет она на продвигаемом нарративе. Вспоминаем выкопанное свинопитеками Чёрное море, пускаем скупую империалистическую слезу. Миф должен умалчивать о плохом и восторгаться хорошим, и чем искуснее он обходит деликатные страницы истории, тем больше людей в него поверят. Пример: Ледовое побоище с историографической точки зрения событие неоднозначное, в том смысле, что, хотя оно скорее всего было, не до конца понятно его значение. Что не помешало при этом сделать из него красивый, по большей части правдивый (насколько нам известно) миф. С деталями историки разберутся, а нам важно, что в 1242 г. наши немцам капитально наваляли – в конце концов, наваляли ведь. И прежде, чем кто-то вспомнит о белых панах, у которых всё всегда лучше, прошу обратить внимание, что так работает у всех: англичане, например, до сих пор вспоминают Атаку лёгкой бригады, при том что была целая документалка на Discovery о том, что там тоже всё не так было, как запомнилось коллективному бессознательному бриттов.

Хороших мифов много не бывает, и нет ничего зазорного в том, чтобы воровать мемы у вымерших народов. Так, французы культурно апроприировали никак, кроме как, возможно, генетически, с ними не связанных галлов, и толкают теперь по всему свету бренд Астерикса и Обеликса. Итальянцы пытались сделать то же самое с римлянами – не вышло, как все помнят. Зато вышло у англичан с американцами: массовое представление о Римской империи полностью изобретена практически с нуля Эдвардом Гиббоном и успешно освоена его соотечественниками разной степени колониальности. Недавно у Чадаева была заметка на тему "Чей Рим?", и обескураживает, что вместо того, чтобы развить эту интереснейшую тему, он ушёл в сравнительный анализ красно-белых срачей – тоже неплохой, но тематически перпендикулярный изначально заявленной теме. Между тем классическая античность – богатейший источник мемов, и за приватизацию античного наследия постоянно вот уже много веков идёт ожесточённая борьба.

Наша позиция уникальна тем, что мы единственные из больших европейских народов претендуем на наследие Восточной римской империи. Нам конкуренцию составляют всякие балканские карлики вроде Болгарии, до сих пор грезящей о времени Симеона I, и отчасти турки, очень по-своему и потому напрямую с нашими претензиями не пересекаясь. Греки же в XIX в. сознательно решили сделать ставку на античную Грецию, понатащили в греческий аттицизмов и изменили самоназвание с ромеев на эллинов, коими до того момента называли прежде всего язычников – иными словами, предприняли усилия для разрыва со своим византийским прошлым. Короче говоря, хозяйство лежит никем не востребованное, апроприируй не хочу. И до того, как пришли радикальные модернизаторы в лице Ильича и его команды и не выжгли калёным железом всё осознание исторической наследственности, Восточную империю регулярно "копали" на предмет мифов. Два самых известных это князь Олег, прибивающий щит к вратам Царьграда (миф, совершенно неизвестно, что там на самом деле было, и было ли вообще, но красиво) и "Москва – Третий Рим". Последний особенно интересен, потому как кроме собственно самого содержания мифа он породил ещё "миф о мифе": то, что якобы с момента своего возникновения формула "Москва – Третий Рим" была официальной идеологией московского двора. На самом деле, эта концепция всегда была прежде всего религиозной, и в дошедших до нас документов светской власти мы её не встречаем. Причём не встречаем до самого XIX века, когда она была раскручена публицистами правого толка и, собственно, превращена в тот миф, который известен уже нам.

Понятно, однако, что такая благодатная почва может произвести гораздо больше мифов и брендов, чем просто два не очень уже свежих нарратива. Копать ещё материал и копать. Но чтобы копать не впустую, чтобы не получилось, как с оригинальной концепцией "Третьего Рима", про которую на триста лет почти забыли, нужно, чтобы общественное сознание было образовано воспринимать мемы византийского происхождения. Русская литература играет ту роль, которую она играет, во многом (в основном?) потому, что её все учат в школе. Для усваивания же мемов византийских тоже потребуется кучу всего нового (другого) проходить в школе.

Возникнет резонный вопрос: зачем? Куда ещё? Затем, что если ты не придумываешь мемы, их будут придумывать твои враги. Получится как с войной 1813-14 года, где какие-то там европейцы участвовали, но мы уже особо вроде и нет (заодно спасибо Льву Николаевичу за распространение английской пропаганды), или со Второй мировой, где мы якобы "трупами немцев закидали". Культурное пространство не может быть суверенным без автохтонной генерации мемов. Русский мир может быть русским с радио и хип-хопом, но миром он становится только за счёт способности ассимилировать заимствования и порождать мемы. А для собственного производства мемов необходима база, фундамент, желательно украденный у престижной мёртвой цивилизации. И здесь для нас Восточная римская империя подходит идеально. Во-первых, византийская культура это троица из греческой теории, римской практики и христианского мистицизма. Через неё мы получаем доступ к первым двум, минуя западные заградительные завывания про "столпы западной цивилизации". Во-вторых, её много: византийцы порядочно наследили, есть с чем работать. В-третьих, Византия, спасибо тому же Гиббону, имеет очень неоднозначную репутацию на Западе, что можно удачно использовать для субверсии, превращения злодея в анти-героя. Мы уже неоднократно видели, как сами западники делают это в голливудских блокбастерах, а чем мы хуже?

Наконец, есть момент, который не лежит на поверхности. В своё время системообразующим эпизодом византийской культуры был спор между теми, кто отрицал ценность языческой античности для верующего христианина, и теми, кто эту ценность защищал и отстаивал. Сейчас нам трудно понять, о чём вообще был сыр-бор, но тогда это был вопрос на миллион, сжечь Сократа и Софокла или заучивать. Выиграли в итоге, как можно догадаться, те, кто были за "учить", но могло всё повернуться и в другую сторону. Собственно, не зная этого контекста не понятна ненависть христианских авторов к императору Юлиану Отступнику, правившему всего года два и ничего толком не успевшего сделать. А он, как один из самых образованных людей своего времени, публично задавал вопрос: "А зачем вам, христиане, наши языческие философия и литература? Это же ересь всё. Как будут говорить в одной северной стране много веков спустя, либо крестик снимите, либо трусы наденьте". Этот спор только кажется седой древностью, ведь на наших глазах современные юлианы говорят нам: "А зачем вам, русские, западные блага и технологии? Это же всё с богомерзких гейроп. Вы либо извращенцам права даёте и каетесь, либо отказывайтесь от всего, что связано с современностью". И многие, казалось бы, по нашу сторону баррикад с ними согласны! Однако, как писал Григорий Богослов в "К Селевку": "И сведения свои в эллинской словесности, как судья, который произносит приговор по закону, покори (что и прилично) в служение свободе истинных догматов и премудрому умозрению Писаний". Эту тему ещё можно очень долго обсуждать, и она несомненно этого заслуживает, но в мои цели сейчас входит только демонстрация практической ценности IV века для текущей повестки.

Это всё замечательно, скажете вы, но что с этим делать? Сейчас модно в любой непонятной ситуации тащить аналогии из экономики, и я не останусь в стороне от тренда. Что обеспечивает ценность валюты? Прежде всего, спрос на товары, на которые эту валюту можно обменять. Что даёт самый здоровый рост экономики? Несомненно, рост внутреннего рынка. Необходим внутренний рынок на мифы и мемы, и строится он через образование. Должно возникнуть устойчивое количество людей, которые читали Михаила Пселла в дополнение к Пушкину и Чехову. Не обязательно их должно быть большинство относительно населения страны, но в московские гостиные, о которых так долго нам говорят, без этого знания пускать не должны. Естественно, это невозможно без глубокой реформы школьного образования. И здесь мы вновь приходим к тому, о чём уже раньше говорили: возврат к "лучшей в мире советской" школе не поможет, так как технические знания не помогают производить мемы. Это может сделать только гуманитарное образование, а советская школа неспособна оказалась давать именно его. Не нужно далеко ходить за доказательствами, достаточно вспомнить, с какой скоростью инородные мемы разъели всё советское общество, как только они оказались допущены до него. Не люблю Галковского, но в одном этом он, безусловно, прав: с точки зрения мифотворчества пост-сталинский Советский Союз был совершенной криптоколонией, где даже собственные, казалось бы, идеологемы, были импортированы без рефлексии. Чтобы отойти от этого печального опыта, нам сначала нужно вспомнить о своём прошлом, о том, кем мы были. Ну а где нам его мало, захватить чужое прошлое – и бессовестно, по-колонизаторски, его апроприировать.