Образы Успения Пресвятой Богородицы.

Успение (по-славянски — смерть, «успление») Богородицы — событие, глубоко чтимое христианским миром, в честь которого 15 (28) августа празднуется один из главнейших, двунадесятых праздников.

О смерти Богородицы, так же как и о ее рождении и детстве, нет никаких сведений в Евангелии. О ней рассказывает апокриф, называемый «Слово Иоанна Богослова на Успение». Этот апокриф не только дает ясное и подробное представление о событии, но и своим повествованием объясняет, почему смерть Богородицы, ее Успение стало для чтущих ее людских поколений величайшим праздником.

В апокрифе говорится, что после Вознесения Иисуса Христа на небо Богородица, исполняя волю Сына, которую он высказал на кресте, жила в доме Иоанна — его младшего, любимого ученика. Она достигла большой старости (72 лет) и почувствовала, что жизнь ее клонится к концу. И так же, как когда-то архангел Гавриил принес ей благую весть о рождении у нее Спасителя Сына, так он явился к ней с благовестием о смерти.

В этом благовестии было открыто ей не только время грядущей кончины, но и то, что Сын в этой кончине позаботился о ней, спасет, возьмет на небо ее душу.
Приготовляясь к кончине, Богородица беседовала с близкими ей иерусалимскими женами, молилась о том, чтобы дано было ей попрощаться с апостолами, которые в это время по всему миру проповедовали Евангелие. И молитва ее
исполнилась: перед самой кончиной апостолы на облаках были «восхищены» ангелами к ее смертному ложу. Опоздал лишь Фома — и ему Богородица в знак памяти оставила свой пояс.

А когда свершилась кончина, дом, где находились умершая, апостолы, иерусалимские жены и первые священники христианской общины, окутало облако. И в этом облаке явился Спаситель Сын с ангельским сонмом и принял душу из ее тела, а затем передал ее двум ангелам, которые умчали ее на небо.

Апостолы, горюя о людях, утративших Заступницу, в печальной и торжественной процессии отправляются в Гефсиманский сад, чтобы там похоронить ее тело. По дороге процессию встречает иудей по имени Афония и, глумясь над умершей, пытается перевернуть ложе, на котором апостолы ее несут. Но в это время является ангел с мечом и отрубает его протянутую к ложу руку. Афония раскаивается, уверовав в Богородицу, возносит к ней молитву, и по молитве отрубленная рука прирастает на прежнее место. Апостолы погребают Богородицу в Гефсиманском саду. Когда опоздавший и не успевший проститься с ней Фома хочет на следующий день поклониться телу, гробница оказывается пустой: Спаситель Сын спас не только душу, но спас от нетления, взяв на небо, тело Матери.

Рассказ о смерти Богородицы, о ее Успении — это рассказ о ее спасении.
И не только об этом. Апостолы перед погребением скорбят о людях, покинутых восходящей на небо Заступницей, но одновременно здесь же повествуется о том, что она сама дает доказательства своей памяти о покидаемых. Она не только оставляет свой пояс для утешения опоздавшему Фоме, но милует первого грешника, обратившегося к ней с молитвой после ее Успения — оскорбившего ее иудея Афонию. И заключенная в рассказе апокрифа утешительная для человеческого сердца мысль о том, что спасенная в Успении Богородица не покинет страждущий человеческий род, береглась поколениями людей, ее развивали поэты-песнопевцы, она звучит лейтмотивом праздника Успения.

Многочисленны и образы Успения Богородицы в древнерусском искусстве. Унаследовав из Византии канон, который позволял передать и главные черты события, и почерпнутые из апокрифа выразительные детали, русские мастера чрезвычайно самобытно и самостоятельно использовали это наследие, раскрыли неведомые раньше стороны в великом для людей событии — в смерти Богородицы, в ее Успении.

Разнообразны уже древнейшие дошедшие до наших дней образы Успения Богородицы. Главные, основные древние черты доносит образ Успения Богородицы, украшающий знаменитый памятник домонгольского искусства — Златые врата XIII века Рождественского собора в Суздале.

Под надписью в центре композиции стоит ложе с возлежащей на нем усопшей Богоматерью. С двух сторон его окружают апостолы, среди которых и облаченный в священнические одежды первый епископ Иерусалима Иаков. Скорбны лики и позы окруживших ложе. Их скорбь выражена, может быть, даже сильнее и резче, чем о ней повествует апокриф; ведь там говорится, что апостолы тихо печалятся лишь об оставляемых Богородицей людях, а спасительный смысл собственно ее смерти был им ясен. Но печаль близких, горечь оплакивания не расторжима в людском сознании со смертью—и скорбь апостолов является своего рода подтверждением подлинности, достоверности изображенной здесь смерти Богородицы.

Поэтому подлинным победителем смерти во всей ее реальности предстает стоящий в центре явившийся к материнскому ложу Спаситель Сын. Торжественна его поза, таинственно отрешен лик, и на одной руке держит он, другой указуя на нее, спасенную материнскую душу в виде спеленутого младенца с окруженной нимбом головой. Древний знак изображения человеческой души в виде младенца окрашивает внятным человеческому сердцу теплом великое сыновнее спасение Матери: в нем он словно воздает ей той нежной заботой, с которой она обращалась к нему в детстве. А воздать родителям тем, что они сделали для детей в детстве,— самое большое, что может сделать для них человек.

Основное, главное об Успении, о смерти Богородицы и о спасении ее
души Сыном несет образ на Златых вратах Рождественского собора в Суздале. Этот простой, краткий, ясный тип изображения, где есть лишь ложе с умершей Богородицей, апостолы и Спас со спасенной душой на руках, навсегда остался в русском искусстве, на его основе создавались ставшие знаменитыми глубокие произведения.

Но уже в современной суздальским вратам иконе «Успение» — одной из не-
многих сохранившихся русских домонгольских икон, созданной в начале XIII века для Десятинной церкви в Новгороде,— к этой основе, как к ядру, присоединены и иные, почерпнутые из апокрифа, детали и подробности. Мягко мерцает золотой фон на этой иконе, тихо льющийся свет вечности окружает здесь изображенное. И так же, как и на Златых вратах Рождественского собора в Суздале, в центре ложе с возлежащей на нем мертвой Богородицей, окруженное апостолами и первыми святителями (высшими священниками) только что возникшей христианской церкви.

В высоких подсвечниках стоят за ложем погребальные свечи; следуя погребальному обряду, взмахивает кадилом стоящий на переднем плане апостол Петр. Но не столько печаль, сколько высокую, благоговейную думу выражают апостолы, их крупные, серьезные лики, позы и жесты словно изваянных фигур в багряно-розовых, мягко-зеленых, охристых одеждах, лежащих спокойными, недвижимыми складками. И припавшие к ложу мертвой Богородицы, и одиноко сосредоточенные, и обращенные друг к другу, они размышляют о чуде, широко и полно развертывающемся на иконе.

Торжественно встает в ее центре, подымаясь над ложем, над апостолами, фигура спокойного, недоступного Иисуса Христа в багряно-голубых, наполненных ровным свечением одеждах, высоко подымающего покрытую белыми пеленами спасенную душу. С двух сторон, простирая руки, чтобы принять ее, летят к нему легкие ангелы, а вверху, завершая спасение, они уже вносят душу в темно-синий, усыпанный золотыми звездами сегмент неба. За ангелами, принимающими душу, располагаются по обеим сторонам от Иисуса Христа в стремительном движении двенадцать облаков, в каждом из которых вписана фигура апостола.

Подчиняясь не временной последовательности событий, а соединяя их так, чтобы они выражали смысл, который должен сохраниться в людской памяти, в верхней части иконы изображен предшествующий прощанию с умершей прилет апостолов на облаках. И стремительный полет апостольских облаков соединяется с полетом в небеса спасенной души, умножает заключенную в нем силу движения, тем самым делая еще более ощутимой победу над смертью, над ее неподвижностью. Как и в апокрифе, принесение апостолов на облаках для последнего прощания с Марией позволяет глубже оттенить радостную полноту обращенной к ней сыновней любви, полноту свершенного им спасения.

Тот извод, который лежит в основе этой иконы, который обычно называют «Облачным Успением» или «Успением с облачным чудом», так же как и извод, лежащий в основе образа на Златых вратах Рождественского собора в Суздале, сохранялся во все время существования древнерусского искусства. Но особенно часто к нему обращались русские мастера XV—XVI веков, создав на его основе отавшие знаменитыми образы Успения. К их числу, безусловно, относится икона «Успение» начала XVI века, которая принадлежит сейчас музею имени Андрея Рублева.

Это храмовый, т.е. главный, образ Успенского собора в Дмитрове. Легкими башнями — светло-желтой и нежно-зеленой — обозначен на этой иконе на золотом фоне дом Иоанна, в котором случилось Успение. Между этими башнями (в доме) стоит ложе, которое (как всегда) окружают апостолы. Но среди них стоят и ангелы, а за апостолами подымаются святители церкви, чередой, теряющейся за башнями-входами, идут иерусалимские жены.

Бесчисленное людское множество, как напоминание о всем людском роде, связавшем свое упование с Успением, предстоит здесь ложу Богоматери.
Безусловно скорбь в жестах и позах предстоящих, но ее выражение смягчено, почти нереально благодаря бестелесной легкости удлиненных фигур, одетых в коричневые, алые, зеленые одежды. Печаль окончательно угасает в мягких ликах, написанных прозрачными розовыми охрами. Предстоящие ложу не только склоняются, припадают к нему, но и обращены друг к другу; их печаль словно преодолена общим ведением о радостном исходе свершающегося, которое с предельной полнотой раскрыто на иконе.

Торжественна поза Иисуса Христа, подымающегося над ложем, золотым сверкающим ассистом пронизаны его одежды. Не только окружающим ложе, но и всем взирающим на икону являет он материнскую душу в ослепительно белых пеленах, высоко поднятую на покровенных руках. Ни напряженного раздумия, ни замкнутости свершившего таинство нет в его лике. Округлый и мягкий, написанный сияющими розовыми охрами, он изливает одну лишь торжествующую радость. Божественный свет, сияющая бирюзовая мандорла окружает его, и с ней слиты очерченные лишь линиями фигуры пришедших
с ним воздать честь Успению ангелов со светильниками в руках.

Острие миндалевидной мандорлы словно указует на находящуюся прямо над ней, над фигурой Иисуса Христа, бирюзовую сферу со спасенной душой в ослепительно белых одеждах, несомую ангелами вверх, к распахнутым вратам рая. И облачное чудо — бирюзовые облака с полуфигурами апостолов в розовых, нежно-зеленых, светло-желтых одеждах, несомых ангелами,— как венцом окружает летящую сферу, умножая торжество и радость ее вознесения к райским вратам.

Внизу, у нижнего края ложа в центре, изображен много меньшего размера, чем все остальные, стоящий на коленях человек в алом плаще, воздевший руки к занесшему над ним меч архангелу,— неверный Афония. Чудо с ним уже свершилось: не только ангел занес меч, но и отрубленные кисти рук приросли, о чем свидетельствуют шрамы на них. Свершенным предстает первое помилование грешника Богородицей в ее Успении.

Как и в песнопениях праздника, событием радостным, которое «празднуют ангелы и к веселию земных призывают», предстает на этой иконе Успение. Звучит в иконе, подобно песнопениям, и мотив людского множества, «всех концов земли, ублажающих Богородицу в Успении». Введением Чуда об Афонии твердо подчеркнута столь важная для этих песнопений мысль, что «в Успении Богородица не оставила мир». Не только по смыслу, но и по всему строю эта икона близка не просто к повествовательному, но и к поэтическому, слитому с музыкой слову.

Музыкальны, певучи, легки очерки фигур; предстоящие ложу ритмически связаны друг с другом и с парящими над ними облаками. Радостный лейтмотив иконы — фигура Иисуса Христа с душой — получает развитие в полете сферы к райским вратам. Этот лейтмотив обогащает и вторящие движению Иисуса Христа фигуры святителей и жен. Мерцание ангельских нимбов, словно зажженных нимбом Иисуса Христа, розовое свечение ликов, предстающее отблеском наполняющего его лик сияния, цвета иконы — коричневый, зеленый, алый, охристый— все взято в некотором смягчении, образует единство, построенное, как по камертону, по ослепительно белым одеждам спасенной души — цвету рая и райского блаженства.

«Успение» из Успенского собора Дмитрова — своеобразный живописный гимн Успению Богородицы. Христианские храмы всегда посвящены какому-либо празднику или святому. В Древней Руси существовал стойкий обычай, идущий еще от Киева, от собора его Киево-Печерской лавры, но получивший особенно широкое распространение в северо-восточных пределах,— обычай посвящать главные соборы городов и княжеств празднику Успения. Отдавая свои города и княжества под защиту Богородицы, русские люди обращались к тому празднику,
где утверждается, что защита эта навсегда пребудет с миром, с родом людским, и воздавали ему особую честь.

Именно народное отношение к празднику особенно ярко воплотилось в иконах XV—XVI веков, но и в дальнейшем оно помогало древнерусским мастерам создавать образы захватывающие и покоряющие своей художественной полнотой.

Источник: Н. А.Барская. СЮЖЕТЫ и ОБРАЗЫ древнерусской живописи. МОСКВА

Предыдущие рассылки:

• Событие и предание о Успении Пресвятой Богородицы.
• Служба Успению Пресвятой Богородицы.Вечерня.
• Служба Успению Пресвятой Богородицы. Литургия.

О проекте