Героиновая баллада для великовозрастных наркоманов

Сегодня у меня было крайне дурацкое настроение. Я побил все рекорды по кретинизму произведения. Уж простите.

Герой подтянут и элегантен, он – Бог бильярда, ценитель вин,
Сечёт в Вольтере, Фуко и Канте, умел в поэзии и любви.
Он совершенно непонаслышке знаком с министрами разных дел,
Мужчина видный, а не мальчишка, с заметной проседью в бороде,
Ему под сорок уже, пожалуй, а он по-прежнему не женат,
Его жена бы не удержала, когда вне дома кипит весна,
Когда изящные квартеронки, служанки, девочки на развес
В своих корсетах, до боли тонких, спешат домой с ежедневных месс,
Когда миледи в высоких шляпах ему подмигивают слегка,
И льётся кьянти, и льётся граппа, и в тонких пальцах дрожит бокал.

Но открывает он дверь с секретом в своём богатом особняке,
Он там скрывает два пистолета и выход к катеру на реке,
И если обыск когда нагрянет и будет страшно его трясти,
Он с пачкой денег в большом кармане легко успеет в бега уйти.
Пока дворецкий стоит на страже, он шепчет радостно: “Хорошо...”,
Поскольку есть ещё на продажу лихой коричневый порошок,
С отличным запахом, с мягким вкусом, сильней помянутых раньше вин,
Он представляет собой искусство и называется кокаин.
Герой щепотку берёт на нёбо, потом пакует он полкило:
Товар сегодня отличной пробы, и с покупателем повезло.

У героини такие руки, что не держали в руках сохи,
Она страдает от дикой скуки, но небеса, как всегда, глухи.
Она меняет за платьем платье, печально мается на балах
И раскрывает свои объятия всем тем, кто в теме и при делах.
Её мужчины друг друга лучше, корнет, поручик, чиновник N,
Кому сегодня придётся случай, тот будет с нею в квадрате стен,
Тот расшифрует её загадки и расшнурует её корсет,
А после этого взятки гладки, хруст облигаций и звон монет.
Её мамаша весьма наивно опять подыскивает мужей,
Она же гнётся плакучей ивой за драгоценности Фаберже.

Но вдруг находится тот мужчина, который нравится ей самой,
Такой изящный, красивый, чинный, весьма небедный, о боже мой.
Она старается, вертихвостка, и соблазняет его легко,
Свежа, как ветер, одета броско, и кожа – белое молоко.
Он предлагает ей замуж выйти, мамаша в шоке, но бурно “за”:
Любовь слепа, ничего не видит, хотя открыты её глаза.
Невеста в белом, жених во фраке идут к небесному алтарю,
Они ведь будут прекрасны в браке, и будут утром встречать зарю,
Он ей покажет свои секреты, не будет комом их первый блин,
Хотя возьмутся они за это, приняв, естественно, кокаин.

Сто лет пройдёт, пролетит и двести, и мир изменится чёрти как,
Уйдёт эпоха изящной мести, уйдут Вольтер, Лафонтен и Кант,
Места прелестнейших квартеронок займёт покрашенное бабьё,
Герой наш станет наркобароном: сидит на крыше, мартини пьёт,
И справа Педро, а слева – Гомес, жена поехала на курорт,
Он – богатейший жизнеторговец, его боится сам прокурор.
И он серьёзнее, чем когда-то, тут не до всяческих героинь:
Чтоб быть влиятельным и богатым, он переходит на героин,
Теперь – промышленные масштабы, конвейер, химия, перегон,
Другое – пройденные этапы, вчистую выигранный первый кон.

И героиня на героине, как пел Васильев из группы “Сплин”,
Она – на Кипре, в Толедо, в Риме, и с ней, естетсвенно, героин,
Она глотает его и колет, втирает в нёбо, вдыхает в нос,
Затем качается алкоголем, как будто помповый, блин, насос,
Затем уходит обратно в номер, снимает жиголо до светла,
Она мечтает, мол, муж бы помер, и я б взялась за его дела.
Но так случается ненароком: смертельность дозы не рассчитав,
Она заканчивает дорогу, такая, значит, феличита.
Герой недолго скорбит: минуту, а может даже, и целых две,
Затем пьёт залпом отвар цикуты и всё, good bye, выключает свет.

Морали нету у этой сказки, концовки тоже, прошу простить.
С такой бессмысленной, злой развязкой: журавль в небе, а не в горсти.
Это картина армагеддона: мотив “Феллини” от группы “Сплин”,
Портрет тициановской, блин, мадонны, а остальное – всё героин.
Он покрывает дома, деревья, столбы, машины и тротуар,
Он неизбежен, как будто время, течение разных Сенн и Луар,
Он витиевато пронзает воздух, он, можно даже сказать, живой,
Подсесть нетрудно, сойти – непросто, дружите, девочки, с головой.
А героиня на героине, герой на этой, герой на том,
И в голове всё звучит “Феллини”, извилины скручиваются винтом.

Ну всё, довольно о белой смерти, теперь немножечко о любви,
Хотите верьте или не верьте, но мы – особый природный вид,
Мы размножаемся как попало, мы любим женщин или мужчин,
Мы одноглавы и пятипалы, и этому много простых причин.
Что сто лет раньше, что сто лет позже, одно решение – тишина,
Спаси меня от любви, мой Боже, когда зима и когда весна.
Спаси от Юли, Иры, Алёны и прочих жизненных героинь
И подсади меня – не влюблённого – ну, к примеру, на героин.
И подсади, чтобы я не помнил, кого ревную, кого люблю...
Я стану Клайдом, ты слышишь, Бонни? Такой вот цигель и ай-лю-лю.