Посмертная баллада с трагическим исходом

Когда наступит чёрный день, придут усталые врачи,
Умоют руки и ни с чем отчалят прочь,
Я буду счастлив в пустоте, и ты, мой друг, прошу, молчи,
Ты лишь молчанием сумеешь мне помочь.
Я представляю этот миг, когда – Господь меня возьми –
Врата открыты, сонмы ангелов трубят.
Но мне плевать на всю их рать, на их пустые «до-ре-ми»,
Они юродствуют, и я спускаюсь в ад.

Ступенька вниз – и тучи лиц о чём-то молят под ногой:
Мне каждый третий из раздавленных знаком.
Они - скупцы и подлецы, да, впрочем, я и сам такой,
И я уверенно топчу их каблуком.
Но завершается мой путь, теперь спокойно не вздохнуть,
Поскольку лёгкие ошпаришь кипятком,
Как будто в воздухе иприт. Я говорю себе: «Забудь,
Иди вперёд, ты сам хотел, таков закон».

Давно не чищены котлы, смердит у чёрта на рогах,
Смердит под мышками его и между ног,
Заплесневелый скаля клык, он ждёт меня в семи кругах,
Плетя колючий металлический венок.
Но нет Вергилия, поди, кто проведёт меня туда,
Где перестанет под ногами чавкать грязь,
Где кровь и пепел осадив, верховный местный тамада
Кромсает судьбы по наитию на раз.

А наверху труба поёт, мол, поднимайся, идиот,
Здесь лучше климат, и нектар по вечерам,
Здесь красота и чистота, здесь ярок свет, прозрачен лёд,
Здесь славен мир, и пышен торт, и белен храм.
Играет музыка везде, плотва в сияющей воде,
И ветви ломятся от персиков и слив,
На кнопку жми, а после жди, когда, сверкая в темноте,
Придёт небесный контрабандный турболифт.

Я улыбаюсь небесам, мол, это правда, спору нет,
Да только скучно там, как карцере тюрьмы,
Банальны ваши чудеса, волшебный хор, гобой, кларнет,
Вся ваша джонка от бушприта до кормы.
Там только каменные лбы, и от хронической мольбы
Они разбиты до свернувшейся крови,
Белым-бело, и тяжело сносить такой убогий быт,
Пусть даже лавром и лавандой он увит.

В аду, конечно, климат плох, зато в котле соседнем – Блок,
А через два котла кипит Наполеон.
Слепец Гомер в кромешной тьме, витиеватый де Лакло,
И много прочих замечательных персон.
Тут Гумилёв стреляет львов и Пётр Первый пьёт вино,
Горячий ветер дует в платье Мерелин,
Играет Армстронг чёрный джаз, Люмьер творят своё кино,
И вдаль колумбовы уходят корабли.

И я готов плевать на жар, когда тусовка хороша,
Тогда не чувствуешь ни боли, ни вины.
Здорово, чёрт, вот высший сорт, моя отличная душа,
Бери сейчас, пока даю за полцены.
Я представляю этот миг, когда – Дагон меня возьми –
Врата открыты, лысый бес стучит в набат.
Но мне плевать на всю их рать, на их пустые «до-ре-ми»,
Они юродствуют, а я спускаюсь в ад.