Карлсон

Пурга на улице не даёт спокойного лёта,
Вращение мира сбивает с курса, смещая юг.
Бросает Карлсон свою удивительную работу,
Гуляет по крыше, засунув руки в карманы брюк.

Гуляет тихо, лицом принимая пурги круженье,
Глотает воздух, вдыхает белый колючий снег.
Его пропеллер подобен яблочку на мишени,
В которую просто необходимо попасть весне.

    А что там дальше, за гранью города, мимолётного и смешного,
    Возможно, та же пурга, возможно, уже распустившиеся цветы,
    И нужно лететь, а не можешь лететь - так хотя бы иди, попадая в ногу,
    Чтоб не увязнуть в мареве слякотной мерзлоты.

Пытается Карлсон подняться, заводит с утра моторчик,
Толкач работает, слава Богу - всё хорошо.
И только снежинки своё филигранное многоточье
Ставят на Карлсоне, значит, полётный вопрос решён.

Карлсон садится на обескровленное подкрышье,
Пряча от снега обеспокоенное лицо.
Наверное, нужно спуститься обратно в страну малышью,
Чтобы себя не чувствовать маленьким подлецом.

    Но что-то дальше, за краем комнаты, замечательной и весёлой,
    Среди бесчисленных петухов, среди горы паровых машин,
    В твоей голове беспощадно играет своё клавесинное злое соло,
    Отличную музыку для сумевших взлететь мужчин.

Холодные горы пробудят в Карлсоне альпиниста,
Он купит спальник, палатку, фонарик и альпеншток
И вновь устремится к большим небесам, прекрасным и чистым,
Не с крыши города, но в движении на восток.

Он будет карабкаться, в породу штыри вонзая,
Он будет рычать от боли, по-шведски всех материть,
Но он доберётся и сможет на небо глядеть часами,
И будет счастлив, конечно, чего уж там говорить.

    И только пропеллер, словно маленькая неопознанная комета,
    Забытая в комнате Малыша в подарок на двадцать первый век,
    Напомнит мне, что если даже гора не хочет идти к Магомету,
    Магомет подойдёт к горе и полезет вверх.