Мрачное воскресенье

Как не зависит от расставаний взаимных чувств шебутной мотив, так сквозь сплетения расстояний твоя свобода к моей летит, и ты садишься за пианино, блестит в причёске шальная медь, ты смотришь девственно и невинно, мол, что, хороший, тебе напеть. Ты знаешь несколько сот мелодий и сочиняешь порой сама, но только где-то в кафе напротив, что закрывают от нас дома, смешной мужчина в потёртом фраке творит такое по воле нот, что все окрестные буераки встают как горы – наоборот. Я вспоминаю о нём внезапно, когда гляжу на тебя сейчас, я чую твой бесподобный запах, ты так прекрасна и горяча, но я прошу, позабудь сомненья, аккорд печальный, прошу, возьми: сыграй мне «Мрачное воскресенье», моя прекрасная Дореми.

Ты отвечаешь: молю, не надо! давай, я лучше сыграю вальс, фокстрот, лезгинку, и буду рада, как будто музыка – лишь для нас, сыграю Моцарта, Паганини, Шопена, Шуберта, Галеви – скажи сейчас же любое имя, любое прозвище назови, сыграю Хендрикса – на гитаре, попросишь Гайдна – возьму гобой, дуэт с собою сыграю в паре, и трио тоже сама с собой, всё, что угодно, помимо этой, не трать ты нервы мои, не трать – такой мелодии вовсе нету, я не желаю её играть. Но я отвечу – и ты поверишь – что нет родней для меня души, чем позабытый венгерец Шереш на волнах «Радио Ностальжи», и я прошу, выходи из тени, пускай погонит строфу строфа, сыграй мне «Мрачное воскресенье», моя прекрасная Ремифа.

Ты начинаешь, и я пытаюсь понять, что музыка говорит, и что во мне постепенно тает, и что горит у меня внутри, любая пауза и созвучье толкают мерно меня вперёд, кромсай меня, изуверствуй, мучай, жги на костре из венгерских нот. Давай, тяни меня в подземелье, к окну, к решётке, к системе бритв, бросай на рифы, сажай на мели и рви, как собственный рваный ритм, когда во всей чехарде кромешной, в безумной, давящей немоте ты вдруг почувствуешь эту нежность, которой более нет нигде, и вот тогда ты меня оставишь, и суд твой будет суров и скор, поднимешь руки с блестящих клавиш, и встанешь, не разрешив аккорд.

И будет пахнуть вином осенним, и ты попросишь, глотая соль: сыграй мне «Мрачное воскресенье». Как можешь, глупый мой Мифасоль.