Как в Прокопьевске "Овода" ставили

Это байка опять же про Хруста, друга Крыса. Пересказываю её со слов Крыса.
Хруст, который нынче проживает в Москве, по окончании театрального училища (или чего-то подобного, не помню точно) то ли по распределению, то ли по причине отсутствия другого места работал в городе Прокопьевске на Южном Кузбассе в провинциальном театре звукорежем. Вы можете представить себе, что такое театр в провиницальном шахтёрском городке? В подобных городах основное развлечение – это выпить, или подраться. Иногда – потанцевать. А театр, который из года в год ставит одни и те же постановки, пустует хронически. Спектакли через пень-колоду идут перед пустым залом; изредка появляется какой одинокий интеллигент-инженер с супругой.
Но только не в этот раз. В качестве поддержки искусства и за неимением наличных средств на выплату зарплаты шахтёрам для успокоения народных масс были выданы билеты в театр на патриотический спектакль “Овод” по Этель Лилиан Войнич. И шахтёры – куда деваться, надо ж посмотреть на халявное действо – пошли. Они надели свои лучшие и единственные пиджаки. Их жёны надели все украшения, какие были в их распоряжении и покрасили себя многотонным слоем помады и румянца. И под ручку пошли в театр.
Такого аншлага театр Прокопьевска не видел много лет. Актёры играли как никогда, старались. Шахтёры сопереживали героям, прихлёбывая иногда из-под полы сивуху.
И вот наступает кульминация – расстрел Овода. Он, истерзанный, стоит прикованный к стене лицом к публике. Солдаты – спинами к залу целятся в Овода. Офицер кричит:
- Готовсь!
Стволы – на изготовку.
- Цельсь!
Прицеливаются.
- Пли.
А Хруст в это время отсуствовал в звуковой. Потому что куда-то отлучился. И второй звукач тоже. Потому что отлучился туда же. И выстрела нет.
Ну ладно, типа как пока всё по сюжету. Солдаты в братишку Овода стрелять отказываются. Командир снова:
- Готовсь!Цельсь! Пли!
Тишина. Выстрела нет.
По сюжету далее сам Овод уже начинает командовать собственным расстрелом. Он хаит солдат, мол, давайте-выполняйте свой гражданский долг, мол, готовсь! Цельсь! Пли!
А выстрела нет. Шахтёры ещё ничего не подозревают. А командир – в панике. Где выстрел? Ну и он начинает нести отсебятину, мол, что ж вы, ребятушки, негодяя-Овода, сволочь коммунистическую расстрелять-то не хотите? Что ж вы за Родину не стоите горушкой? И снова: цельсь, готовсь, пли!Выстрела нет.
Командир прекращает давить на гражданский долг. Он ревёт: типа под трибунал всех пущу! Типа ща всех под расстрел подведу! Готовсь-цельсь-пли! А выстрела нет.
А солдаты уже давятся со смеху. Но они-то к публике спинами. А Овод –лицом. И ему труднее всех, потому что солдаты ему строят рожи, подмигивают. А ржать нельзя.
Командир в это время придумывает новую фишку. “Может, у вас ружья не в порядке?” – вопрошает он. Шахтёры ничего не просекают, смотрят. Командир подходит к ближайшему солдату и заглядывает прямо в дуло ружья.
В это время откуда-то в звуковую возвращается Хруст, вспоминает о своих обязанностях и включает звук.
Раздаётся выстрел.
Командир понимает, что терять уже нечего и падает “убитый” на сцену. Солдаты ржут до умопомрачения. Шахтёры скандируют: “Так его, сволочь буржуйскую!Так его! Молодец Овод! Молодцы солдаты! Революция, бля!” Оводу уже очень плохо.Он давится со смеху, краснеет, его распирает. И он не выдерживает.
А прикован он бутафорскими кандалами к картонной бутафорской стене. И он от смеха складывается пополам, и вырывает кандалы из стены. Шахтёры скандируют: да! так! Свобода! Мочи солдат! Овод делает шаг вперёд, и тут стена падает на него.
Солдаты корчатся от смеха. Овод лежит под стеной, пытаясь выбраться.
А за стеной – теперь на всеобщем обозрении – столпился весь состав театра – от уборщицы до буфетчицы в синеньком халатике. И пялятся в публику.
Занавес.
Шахтёры, наверное, потом стали театральными завсегдатаями…