Последний абрек
Проходит месяц, проходит год, минует за веком век,
На Яузе продолжается ледоход –
И где-то в московских дебрях живёт последний абрек,
Никто ему не мешает – и он живёт.
Винтовку свою повесив на заржавевший шуруп,
Исправно отдаёт «Мосэнерго» дань,
И ест из железной миски китайский лапшичный суп,
Делая перерывы на Рамадан.
Вот так мы тоже скрываемся в джунглях высотных домов
Хронически нарушая законы гор –
Поскольку у нас не законы, а, извините, ярмо,
И к слову сказать не язык уже, но арго.
Машина с ведром на крыше и попадание в топ –
Чего ещё остаётся желать, дружок?
Последний абрек перед зеркалом накатывает по сто
И чувствует: между рёбер нещадно жжёт.
Ты выйдешь в мегаполис и увидишь в ночи
Как Сити зажигает огни
Никто тебе не вынесет на блюде ключи –
Давай же, сам пойди и возьми.
Но камни под ногами и сползающий сель
Чуть слышно шепчут твой некролог:
Нейтральной вряд ли стать уже твоей полосе –
Так делай её взлётной, стрелок.
Берёт ружьё, садится за стол, снимает приклад,
И смешивает натрий, бензин и ртуть,
И шепчет слова, которым учил согбенный мулла:
Простите, я не могу повторить их тут.
Затем надевает ватник, чистит кирзовые сапоги –
Отныне ему галстуков не носить,
Поскольку он понимает, что все люди вокруг – враги,
А значит, соответственно, волчья сыть.
Он смотрит через стекло на клерков, высыпавших во двор,
Глаза его нынче холодны как базальт,
Затем выходит на улицу, передёргивая затвор,
И падает у подъезда лицом в асфальт.
И в скорую по мобиле звонит пробегающий клерк,
Полиция чуть позже составит акт
О том, что сегодня умер последний столичный абрек –
Жжение между рёбер поняв не так.
Ты вышел в мегаполис и увидел в ночи
Как Сити зажигает огни
Как в галстуках по офисам сидят стукачи,
Плевать им на тебя – извини.
Но камни под ногами и сползающий сель
Пропели где-то твой некролог:
Нейтральной вряд ли стать уже твоей полосе –
И взлётной тоже поздно, стрелок.
