СТАРОСТЬ

В какой-то момент она начинает считать, и вот, пожалуйста,
Больнее с каждой минутой смотреть на счётчик,
Хотя никому не скажешь – поди пожалуйся,
Как станут заметны сразу и птичьи лапки,
И даже бульдожьи щёчки.
И всякие разные там накожные латки.

В какой-то момент она чувствует: всё, смотрите, доехала,
Дорога закончилась знаком, нельзя, мол, дальше,
И память с её, чёрт бы, старческими прорехами,
Пугающе пропускает приём лекарства
И порцию манной каши.
Короче, память – сплошной повреждённый кластер.

Чуть позже она сбивается с ритма, и получается
Нечто вроде чересполосицы, аритмия
Почти что не беспокоит. Пора отчаяться,
Но если на завтрак есть булочка, чай, яйцо,
Значит, можно существовать и так,
Можно пахнуть плесенью, возрастом, тмином,
И быть как сама наисвятейшая чистота.

А на деле не так уж и важно, есть ли душа,
И что там в ней скрывается, что в ней рвётся,
Она внезапно сама себе признаётся,
Что смерть – это просто маленький-маленький шаг,
А вовсе не мрак, не ужас, не дно колодца,
И вновь в её голове – быстроногий ветер,
И вновь она хороша,
Как могут быть хороши старики и дети.