«Стекло» официально в продаже
Друзья, роман «Стекло» с сегодняшнего дня официально появился в продаже — пока что на book24, но вскоре появится и в других онлайн-магазинах, и в офлайне. Ближе к концу года появится также электронная версия, а ещё чуть позже — аудиоверсия.
Начитывая книгу (да, аудиоверсию читал сам автор, то есть я), я внезапно осознал, что она мне очень нравится — в чём я не был уверен в процессе написания, так что вполне можно сказать, что сейчас именно «Стекло» — мой любимый собственный роман.
Он получился разноплановым, сильным и местами страшным. Приключения в нём чередуются с постмодернистскими вставками, 13 историй совершенно разных людей сплетаются в затейливый узор, а ритм повествования постоянно меняется.
Я писал эту книгу три года, и только теперь я уверен в том, что она вышла такой, какой я и хотел её видеть.
Можно покупать. Очень нужно рассказывать знакомым. Ещё нужнее писать отзывы — если вам понравится. Если не понравится, ваше право, но негатива обычно хватает и без отдельных просьб :)
— Но есть ещё одно, — продолжил он. — Вы об этом никогда не думали, и вам покажется, что я говорю чушь. Но это не чушь.
— Мы всегда заканчиваем там же, где начинаем. Мы все движемся по кольцу. Нет ни одного человека, который бы начал путь в одном месте, а закончил — в другом. Мы умираем там, где родились. Нас хоронят там, где мы вышли из материнского чрева.
Все молчали, а потом Цифра сказал:
— Это полный бред. — И добавил: — Извини.
Мы зашевелились. Слова Проводника не удивили никого из нас — мы привыкли к его изречениям, истинам, предсказаниям. А вот слова Цифры прозвучали неожиданно. Каждый из нас хотя бы раз задумывался о том, что Проводник может быть неправ. Это если выражаться мягко. Но никто и никогда не высказывал этого вслух.
И да, мы не знали, как отреагирует Проводник. Он никогда не выходил из себя, никогда не повышал голос, никогда никого не ругал и не отчитывал, но мы всё равно не могли поверить, что у него нет предела терпения. Однажды он должен был сорваться.
— Давай проверим, — сказал он.
— Легко. Вспомни кого-нибудь, кто не подходит под мои слова. Любого.
— Он родился в Виффе, — это прозвучало как утверждение, а не как вопрос.
На лице Цифры появилось недоумение.
— А умер на пути в Кривую Щёку, в самую холодную зиму.
— Ты хочешь спросить, откуда я знаю. Ты думаешь, не рассказывал ли ты мне об этом раньше. Нет, не рассказывал.
Проводник опустил взгляд, точно стеснялся продолжить, глядя Цифре в глаза.
— Ты думаешь, что он вышел из города в начале марта, чтобы к маю дойти до Кривой Щеки. У него не было золота, хотя он знал, что в Кривой Щеке нельзя расплатиться кредитами. Он хотел обналичить свой запас в одном из последних пунктов перед Белой землёй — в Акломее, так?
— Там же он хотел купить костюм, нанять санника и пойти дальше. И вернуться в Виффу с грузом Стекла. Но не вернулся.
— Говорили, что его убили в Акломее. Ограбили и бросили умирать.
— Если ты когда-нибудь вернёшься в Виффу, возьми лом и иди по Пятой Западной в сторону окраины, а после восьмого дома сверни в переулок. Там отсчитай шесть окон, увидишь старый канализационный люк. Открой его ломом и спускайся. Сначала прямо, затем два поворота налево и ниша справа в стене. Там лежит то, что осталось от твоего отца.
По лицу Цифры читалось: «что за чушь», но он молчал.
— Он не смог даже выехать из города. Его ограбили ещё в Виффе и слишком сильно ударили по голове. Когда они поняли, что он мёртв, спустили тело в бывшую канализацию. Там оно и лежит до сих пор.
— Я никак не могу это проверить, — сказал Цифра.
— Сейчас — не можешь. Но если вернёшься — проверишь.
— Подожди, Проводник. Ты-то сказал, но Цифра прав. Это ж никак не проверишь. Давай по-другому.
— У меня был брат. Он прожил восемь дней, ему не успели даже дать имя. Он родился в Кариофе, я был при его рождении. Он был очень слабый, мать рожала на седьмом месяце. И мы сразу поехали в Хану, потому что там был хороший врач. Его положили в больницу, но он всё равно умер. В Хане. Не в Кариофе.
— Нигде. Мы оставили его там. Мать сказала — пусть делают, что хотят.
— То, что я сейчас скажу тебе, будет звучать неприятно, — сказал Проводник.
— В Кариофе находится единственный в округе мусороперерабатывающий завод. Все отходы Ханской окружной больницы свозят туда.
Повисла тишина. Наверное, все мы представили себе одну и ту же картину. Крошечный трупик недоношенного ребёнка, окровавленный, в куче другого мусора, среди каких-нибудь кишок, бинтов и пакетов с блевотиной.
— Ты можешь говорить всё что угодно.
— Я могу говорить всё что угодно.
— Ты оставил труп брата в больнице, потому что не захотел похоронить его по-человечески, а теперь сердишься на меня? За что? За то, что я сказал тебе правду? Так?