Читая русскую классику#6
«Доктор Живаго» Борис Пастернак
О романе Бориса Пастернака «Доктор Живаго» уже написаны сотни статей, рецензий, поэтому полагаю, можно обойтись без пространных сведений о книге, в 1958 году удостоенной Нобелевской премии, уделив особое внимание главному герою книги — Юрию Андреевичу Живаго.
Жизнь не баловала Юрия: уже в 10 лет он потерял маму, а еще раньше отца, ушедшего к другой женщине и родившего Евграфа Андреевича — сводного брата, который в нелегкие времена безвозмездно помогал старшему выживать в те нелегкие годы. Нет, Юра не остался один на один со своим горем — дядя Николай Веденяпин забрал племянника к себе, а затем пристроил его в семью друга — Александра Александровича Громеко.
Не знаю, были ли предпосылки к тому, чтобы мальчик Юра вырос в сильного духом и телом Юрия Живаго, способного позаботиться о своей семье и не искать приключений на пятую точку — именно после одной из поездок к Ларисе (любовнице доктора) его пленили партизаны и с тех пор его связь с семьей была потеряна навсегда: когда ему удалось сбежать его родня была выслана за границу.
Даже снова обретя свою любовь в лице Ларисы и ее дочки наш герой не был готов ни на что кроме страсти, заботу о безопасности взял на себя Виктор Комаровский — адвокат некогда соблазнивший девушку Лару и спровоцировавший самоубийство отца Юрия.
Вот как он пошел на этот шаг и сам не поехал, хотя и пообещал это любимому человеку! Разве может такой персонаж вызывать иные чувства, кроме недоумения? Не поверите, может! Нелепая смерть и сборник стихов (высокая цена!) примиряет читателя с человеком и поэтом Юрием Живаго — только прочитав последние страницы шестнадцатой главы у меня появился душевный настрой ознакомиться с творчеством главного героя и выделить особо понравившиеся стихотворения. Вот они:
ГАМЛЕТ
Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске
Что случится на моем веку.
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Авва Отче,
Чашу эту мимо пронеси.
Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идет другая драма,
И на этот раз меня уволь.
Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить — не поле перейти.
РАССВЕТ
Ты значил все в моей судьбе.
Потом пришла война, разруха,
И долго-долго о тебе
Ни слуху не было, ни духу.
И через много-много лет
Твой голос вновь меня встревожил.
Всю ночь читал я твой завет
И как от обморока ожил.
Мне к людям хочется, в толпу,
В их утреннее оживленье.
Я все готов разнесть в щепу
И всех поставить на колени.
И я по лестнице бегу,
Как будто выхожу впервые
На эти улицы в снегу
И вымершие мостовые.
Везде встают, огни, уют,
Пьют чай, торопятся к трамваям.
В теченье нескольких минут
Вид города неузнаваем.
В воротах вьюга вяжет сеть
Из густо падающих хлопьев,
И чтобы во-время поспеть,
Все мчатся недоев-недопив.
Я чувствую за них за всех,
Как будто побывал в их шкуре,
Я таю сам, как тает снег,
Я сам, как утро, брови хмурю.
Со мною люди без имен,
Деревья, дети, домоседы.
Я ими всеми побежден,
И только в том моя победа.
НА СТРАСТНОЙ
Еще кругом ночная мгла.
Еще так рано в мире,
Что звездам в небе нет числа,
И каждая, как день, светла,
И если бы земля могла,
Она бы Пасху проспала
Под чтение Псалтыри.
Еще кругом ночная мгла.
Такая рань на свете,
Что площадь вечностью легла
От перекрестка до угла,
И до рассвета и тепла
Еще тысячелетье.
Еще земля голым-гола,
И ей ночами не в чем
Раскачивать колокола
И вторить с воли певчим.
И со Страстного четверга
Вплоть до Страстной субботы
Вода буравит берега
И вьет водовороты.
И лес раздет и непокрыт,
И на Страстях Христовых,
Как строй молящихся, стоит
Толпой стволов сосновых.
А в городе, на небольшом
Пространстве, как на сходке,
Деревья смотрят нагишом
В церковные решетки.
И взгляд их ужасом объят.
Понятна их тревога.
Сады выходят из оград,
Колеблется земли уклад:
Они хоронят Бога.
И видят свет у царских врат,
И черный плат, и свечек ряд,
Заплаканные лица —
И вдруг навстречу крестный ход
Выходит с плащаницей,
И две березы у ворот
Должны посторониться.
И шествие обходит двор
По краю тротуара,
И вносит с улицы в притвор
Весну, весенний разговор
И воздух с привкусом просфор
И вешнего угара.
И март разбрасывает снег
На паперти толпе калек,
Как будто вышел человек,
И вынес, и открыл ковчег,
И все до нитки роздал.
И пенье длится до зари,
И, нарыдавшись вдосталь,
Доходят тише изнутри
На пустыри под фонари
Псалтырь или Апостол.
Но в полночь смолкнут тварь и плоть,
Заслышав слух весенний,
Что только-только распогодь,
Смерть можно будет побороть
Усильем Воскресенья.
Есть в этих стихотворениях какое-то очарование, также мне близки их размеренный ритм, который погружает вас в медитативное, умиротворяющее состояние и картины, мелькающие в голове во время чтения. 5/5