Zoom-встреча с Александрой Логвиновой

В понедельник прошла zoom-встреча волонтёров с Александрой Логиновой, исполнительным директором Офиса Светланы Тихановской. Мы поговорили о визите Светланы Тихановской в Нью-Йорк: о какой поддержке для Беларуси удалось договориться на Генассамблее ООН, как технологические компании могут помочь беларусским блогерам и медиа в борьбе с пропагандой, а также затронули другие важные темы.

Что это был за визит? Чем он важен для Беларуси? Почему важно, что там присутствовала Светлана?

Мы сейчас разговариваем про визит, который был на прошлой неделе, он состоялся в рамках Генеральной ассамблеи ООН. Это не просто имеет символическую значимость, но и практическую. Я надеюсь, у меня получится убедить вас в том, что у этого есть смысл.

Почему важно, что там присутствовала Светлана? Потому что, во-первых, это мероприятие, на которое съезжается весь мир, это, в целом, возможность контактов и встреч с людьми, которых в другое время достаточно тяжело выловить или согласовать графики. Почему это важно? Потому что на этом мероприятии присутствовали, например, представители режима – там был Макей, я думаю, что все видели это выступление и знают, что он там был. Поэтому было абсолютно принципиально, чтобы Светлана Тихановская принимала там участие как репрезентатор, как представитель голоса Беларуси, свободной Беларуси, демократической Беларуси и беларусов, которые проголосовали за нее на выборах в 20-м году, поскольку такого права – представлять страну – у Макея, представителя режима, больше нет. Поэтому и было очень важно, что мы могли там присутствовать.

Почему тот уровень встреч и те договоренности и встречи, которые проходили, были еще значимы? У Светланы было много встреч с представителями США разного уровня. Наверное, самая важная встреча была с замсекретаря Узрой Зеей. Она в своей позиции такого уровня человек, который влияет на политику США. В ее сферу интересов и влияния входят гражданская безопасность, права человека и демократические процессы в целом, и когда она общается со Светланой, та информация, которую она получает, в итоге сказывается на том, какую политику США использует в отношении и режима, и беларусов.

Поэтому это значение имеет огромное, и в том числе такие встречи с официальными представителями Соединенных Штатов позволяют нам говорить о том, что у нас всё еще есть поддержка США, всё еще есть поддержка стран, которые вообще-то, по международным принципам, могли бы нас и не поддерживать, потому что, к сожалению, Беларусь является соагрессором в военном конфликте, который происходит. И для нас максимально важно заручаться поддержкой и заручаться тем, что наши международные партнеры различают режим и беларусов и различают преступления, которые совершает режим, нелегитимный режим, и что большинство беларусов не поддерживают это и, соответственно, не должны быть соучастниками этих преступлений.

В чем еще был «цимес» этих встреч? Это возможность, как я уже говорила, поговорить с важными для нас партнерами. Среди них, в том числе, например, была президент Евросоюза Урсула фон дер Ляйен. Урсула – это человек, который влияет, в свою очередь, на политику Евросоюза и всех стран Запада в отношении к Беларуси. Опять-таки, возможность Светланы сесть с ней вместе и обсудить актуальную ситуацию, вопросы, касающиеся санкций, вопросы, касающиеся поддержки беларусов, медиасферы, гражданского общества – когда всё это проговаривается Урсуле, у всего этого есть возможность быть услышанным и быть примененным в действии.

Что еще было важного из встреч, у которых могут быть реальные последствия, – это так называемые сайд-ивенты (side event – «внепрограмное мероприятие»), встречи не с каким-нибудь одним человеком, а встреча, когда есть много представителей разных стран, например, или разных организаций. Одной из таких встреч был сайд-ивент по правам человека в Беларуси и, в частности, по правам детей. Почему это важно?

Во-первых, там присутствовала большая делегация Евросоюза, там были организации международные. Почему было важно про это говорить? Я не знаю, знаете вы или нет: в Беларуси до сих пор, например, действуют разные международные агентства, агентства ООН в том числе; в Беларуси на сегодняшний день всё еще есть ЮНИСЕФ, миссия которого – защита прав детей. Но при этом мы видим, что все эти люди ходят на встречи с представителями режима, фотографируются с ними, улыбаются, и при этом у нас сидят несовершеннолетние дети в тюрьмах по политическим причинам. Вот о таких вещах мы говорили, призывая привлечь внимание таких организаций в том числе к тому, что происходит.

Мы понимаем, что они находятся в очень сложном положении в Беларуси, наверняка они тоже относительные заложники ситуации, но при этом гораздо большего можно было бы достигать через эти международные контакты. Этого, к сожалению, не происходит.

Плюс, мы встречались с рядом правозащитников. Например, с президентом Amnesty International. Если вы не знаете, это, наверное, одна из самых влиятельных организаций, которые занимаются правами человека в мире, у них огромное лобби политическое, поэтому это не просто медиакампания. В том числе эти люди имеют влияние на то, какую политику принимают разные страны в отношении стран и людей, которые нарушают права человека. Мы говорили о том, что, конечно, к сожалению, мы видим, что, например, беларуские кейсы, все наши ситуации с политзаключенными, число которых только растет, уже немного теряют в повестке и теряют в международном присутствии и освещении. Поэтому с ними проговаривалась возможность новых кампаний для того, чтобы всё-таки эта тема не исчезала с повестки.

Это, наверное, очень широкое очерчивание того, что было, зачем и почему. Конечно, мы можем углубиться в разные детали, и я с удовольствием отвечу на ваши вопросы. Но если говорить об общем контексте встреч, о том, на каком уровне они были, я думаю, что, в целом, это отражает настроение того, как проходила эта поездка.

О какой поддержке для Беларуси удалось договориться на Генассамблее ООН?

Было бы очень здорово, конечно, если бы вот так – один раз встретился, поговорил, и всё произошло. Это очень правильный вопрос, спасибо, и продолжайте их задавать – о том, какие результаты встреч и какие результаты любых действий. Мы тоже задаем их в Офисе часто. Что касается международной политики и отношений, всё имеет несколько замедленную инерцию и долгосрочную перспективу. Это значит, когда Светлана встречается с президентом Европарламента, когда мы встречаемся с заместителем или с директором USAID или агентств, которые занимаются финансовой помощью, это встречи, которые задают тон и задают направление работы для этих людей.

Чего удалось добиться Светлане? Обозначить абсолютные приоритеты – о том, что Беларусь должна оставаться в приоритете; о том, что гражданское общество, медиа, бизнес, образование и культура должны продолжать получать поддержку. Мы говорили о том, что поддержка эта должна расти, поскольку, по независимым оценкам, которые проводил Андрей Егоров, в которые были вовлечены представители всех этих групп, понятно, что, во-первых, мы, конечно, уже перешли в режим необходимости долгосрочной поддержки. То есть не просто точечные какие-то проекты поддерживать, а всё-таки поддерживать рост и становление структур и программы развития. И эта поддержка растет. И про это мы очень много со всеми говорили.

Вот это направление было заложено, а дальше речь идет об очень многих фоллоу-апах (follow-up – «последующие мероприятия»), об очень большой работе, которой будут заниматься и команда Светланы, и команда Кабинета, для того чтобы все эти люди, которые принимают решения, получали полную картину: отчеты, исследования, бюджеты – всё, что угодно, с чем они могут работать дальше и что они могут применять в действии.

Есть конечно разница, говорим ли мы о политических решениях, то есть о поддержке политической, например, о помощи с документами, выдаче виз, в целом решении миграционных вопросов или о поддержке системной, например, на уровне финансирования. Политические вещи, в целом, могут решаться немного быстрее, и мы видим в последние пару месяцев, что с визами так и было – удавалось достаточно оперативно решать какие-то вопросы, когда, например, беларусам хотели закрывать доступ. Но опять-таки, в США, в рамках этих встреч, речь шла о задавании контекста: что эта поддержка должна быть, что беларусов не должны лишать виз, у беларусов должна быть возможность передвигаться спокойно, должна быть и поддержка для разных структур и представителей гражданского общества, и должно продолжаться признание демократической независимой Беларуси и непризнание режима Лукашенко.

Вопрос Беларуси всё так же актуален? Он остается актуальным?

Вопрос Беларуси война в Украине сделала одновременно и актуальным, и неактуальным вопрос Беларуси. Что это значит? Вопрос Беларуси актуализируется в контексте Украины, потому что сейчас политически мы все говорим о безопасности региона. В этой связи у нас снова есть возможность, на самом деле, говорить больше о Беларуси, привлекать больше внимания, потому что абсолютно все понимают, что безопасность региона уже в том числе связана и с независимостью и свободой Беларуси. Это значит, что, когда заканчивается конфликт в Украине, когда Украина выигрывает, допустим, мы всё еще не можем говорить о стабильности в регионе, пока, например, в Беларуси находятся российские войска и пока Беларусь всё еще является недемократической страной. Поэтому в этом смысле Беларусь становится, может быть, еще более актуальной в глобальном геополитическом контексте.

Что снижает вопрос Беларуси – это все вопросы, связанные с гуманитарным кризисом, с правами человека, потому что, безусловно, все эти военные последствия и травмы, которые переживают люди там, перекрывают немножко масштаб проблем, с которыми столкнулись беларусы. Это не значит, что он меньше, но это значит, что внимания к нему меньше, и в том числе ресурсного внимания. То есть в этой ситуации, в которой оказались и Штаты, и Евросоюз, – когда срочно нужно помогать Украине, – понятно, что они тоже не могут из кармана просто так достать эту помощь. И это в том числе практически означает, что, возможно, часть этой помощи была перераспределена из того, что могло бы пойти на Беларусь.

Но опять-таки, к счастью, мы видим, что все склонны видеть картину более широко. То есть не просто фокусироваться: «О, уже в Беларуси не так плохо, а вот в Украине очень плохо,» – но в целом смотреть на ситуацию более системно и более глобально.

Что (по мнению западных политиков) делает или должен делать житель РБ, который не ответственен за агрессию, который не поддерживает войну? Чего ожидают от жителей Беларуси?

Западные политики не имеют понятия. Я вам скажу так: здесь только мы с вами, и даже в большей степени вы, в состоянии сформулировать этот экшн-план (action plan – «план действий») или эту повестку, и потом наша работа – донести до западных политиков, что вот такого видения ситуации придерживаются беларусы.

Конечно, западным политикам комфортнее жить в ситуации, когда беларусы считают более приемлемыми мирные формы протеста. Вот такой расклад все хотят и видеть. Есть ли у них ответы на то, как это сделать или к каким ресурсам нам прибегать? Нет. В целом, это не их работа, потому что практика последних столетий, вся дипломатия и история международная показывают, к счастью, что всё-таки учатся наши международные партнеры прислушиваться к той стране, в которой развивается конфликт, и слышать и слушать то, что считают люди необходимым для разрешения конфликта в своем регионе. И это позитивный шаг на самом деле, поскольку мы знаем, к сожалению, достаточно много печальных примеров, когда западные страны вмешивались в конфликты в других странах, совершенно не принимая во внимание реальный контекст происходящего и интересы и нужды людей, которые там находятся.

Поднимали ли на встрече вопрос о возможности ареста активов и имущества режима за рубежом, чтобы направить эти средства на помощь политзаключенным и их семьям, тем, кто был вынужден лишиться работы, и так далее?

Это хороший вопрос, который мы не поднимали, главным образом потому, что наши встречи были в большинстве своем политические. Вопрос ареста имущества или, например, счетов подпадает под сферу деятельности, скажем так, частного сектора – то есть, например, банков. Здесь меньше влияния у политиков, на самом деле, чем хотелось бы. Мы это видим и по более частным случаям заморозки счетов.

В целом всё, что касается таких вещей, в Евросоюзе немного проще, потому что может быть легче договориться, хотя я здесь, конечно, спекулирую, я не хочу создать картину мира, которая может не соответствовать действительности. Но в целом точно могу со счетами сказать, что банки не должны напрямую подчиняться, ни один чиновник из Еврокомиссии не может прийти и банку сказать: «Вот, вы должны это делать». Нет, есть разделение сфер, и в этом смысле банки самостоятельно определяют свою политику.

С имуществом интересный вопрос, поскольку, конечно, имущество не всегда принадлежит банкам. Я возьму и заберу это в работу и для международной команды, что стоит давить на эти вопросы. Но, к сожалению, какого-то качественного сдвига, чтобы у нас точно была договоренность и нам кто-то пообещал, что «да, мы арестуем имущество всех этих людей», – такого еще не было.

«Нядаўна Швейцарыя уручыла даверчыя граматы Лукашэнку. Швейцарскі урад не лічыць гэта прызнаннем легітымнасці, але хіба той факт, што яны маюць з ім справы, не з’яўляецца няхай сабе ўскосным прызнаннем лукашэнкі як прэзідэнта? Чаму з ім увогуле дагэтуль не разарваны ўсе сувязі?».

Это достаточно сложный вопрос, потому что, конечно, мы глобально добиваемся того, чтобы режим лукашенко не признавали, и мы уже видим результаты. Поэтому он достаточно изолирован на международной арене.

Почему швейцарцы при этом присутствуют в Беларуси и, например, участвуют в этой передаче грамот? Я напомню вам, что одной из политзаключенных была Наталья Херше, которая является гражданкой Швейцарии. Если вы сравните таймлайн (timeline – «сроки», «хронологическая последовательность») того, когда был отправлен туда посол и когда освободили Наталью Херше, я думаю, что вы можете прийти к вполне прозрачным выводам о таком совпадении.

Швейцария, в целом, – страна, которая всегда гордилась и защищала свой нейтралитет, и у них есть политическая функция. В этом смысле, оставаясь в Беларуси, у них остается возможность иметь, например, те контакты политические, которых нет у стран, которые не присутствуют в стране. Поэтому здесь лучше смотреть с точки зрения возможностей, которые нам открывает присутствие такой страны, как Швейцария, в Беларуси, чем просто обвинять их в том, что они признают режим.

Есть ли информация, с кем в Нью-Йорке встречался Макей, насколько по ощущениям  и чем отличались встречи Светланы от встреч Макея? Было ли ощущения, что Светлану принимали всё-таки на более высоком уровне?

У нас есть информация, с кем встречался Макей. К сожалению, разглашать такую информацию я не могу, поскольку это предаст источники этой информации в том числе.

Я могу сказать, что мы почти что встретились с Макеем. Не знаю, насколько это известная история или нет. Мы – я имею в виду, Светлана, Франак, делегация, кто был на месте, – случайно столкнулись на выходе из здания Генассамблеи ООН, на достаточно близком расстоянии, через дорогу. И его подозвали, Франак его позвал по имени, и он увидел нас, он увидел Светлану и тут же ретировался, конечно, очень заметно ускорив шаг. И дальше история расходится, потому что часть людей слышали это, а часть – нет. Но факт остается фактом, что Франак ему сказал вслед: «Жыве Беларусь!». И дальше, возможно, Макей ответил: «Хай жыве!». У нас расходится история – кто-то слышал этот ответ или нет, – но  думаю, что сама по себе эта история прекрасна.

Что касается тональности – безусловно, тональность отличалась, потому что Макей... скажем так, все хорошо понимают, кого представляет этот человек и что он точно не говорит от имени беларусов и не в позиции представлять их интересы. Есть только один беларус, чьи интересы он представляет. И это, безусловно, сказывалось на тональности.

Меня не было встречах с Макеем, но я могу сказать про тональность на встречах со Светланой. Все эти люди очень разного уровня – президенты, заместители секретарей – очень настроены по-человечески к ней хорошо. Они выдерживают, конечно, профессиональный уровень общения, но при этом видно, что они очень симпатизируют Светлане, они очень симпатизируют делегации, они понимают прекрасно ситуацию в Беларуси и всерьез воспринимают Светлану как человека, который транслирует реальные интересы людей. И это, конечно, сказывается на общей атмосфере встреч. Я уверена, что с Макеем совершенно иначе выстраивается диалог.
ООН – это огромная структура, в которой есть очень много стран и среди этого большого количества стран не только страны Евросоюза или Штаты, Великобритания. Там есть страны, которые и с другой стороны карты находятся и мы знаем, что поддержкой многих этих стран как раз-таки и пользуется Лукашенко, а их голос – это демократически устроенный процесс. Поэтому их голос считается в том числе и при решении: кого приглашать и любых других решений, которые принимает ООН, учитывается голос всех участников этой структуры.

Как технологические компании могут помочь беларусам, блогерам в борьбе с пропагандой?

Да, технологические компании, почему мы говорим про это в рамках истории с ООН? Как я уже говорила, это была очень полезная неделя, так как туда приезжают все на свете, не только политические акторы, но в том числе и очень много людей, связанных с бизнесом, с технологиями, с инвестициями, со всем на свете. Поэтому удалось провести встречи с людьми из этих сфер. В частности у Светланы была встреча с президентом и вице-президентом Google, была встреча с человеком, который был ответственен за развитие, это называется global affairs, он работает с международным рынком в компании Meta, которой принадлежат Facebook и Whatsapp. И была встреча в том числе с человеком, который работает в Microsoft, который занимается поддержкой демократических инициатив. Это уровень встреч, который был в этом секторе, связанный с технологиями.

Чего удалось добиться и как проходят эти встречи?

В целом у нас до этого был контакт, Google был у нас до этого самым долгосрочным контактом, в том плане, что с ними уже были разные встречи до этого и какие-то отношения удалось наладить. Понятно, что глобально мы говорим о том, чтобы была поддержка беларусов, чтобы отслеживали пропаганду белорусскую, переходили на беларусскоязычные сервисы, чтобы была беларусскоязычная локализация, потому что её практически нигде нет и в этом большая проблема. Проблема эта связана и с тем, где у тебя находится информация, потому что если ты в фейсбуке ищешь новости, то там появляется только русскоязычный контент, который даже идеологически совершенно другой. Реклама в Google блочиться на беларусском языке, нет субтитров во многих сервисах на беларуском и такой ряд проблем конечно очень системный и заметный. 

Что сейчас работает? Например, работает в точечном режиме с YouTube удаление аккаунтов и контента, связанного с пропагандой и который реально сам по себе нарушает требования YouTube, например те покаятельные видео, также работает помощь в разблокировке аккаунтов активистов, медиа и кого угодно, кто работает в этом секторе и у кого есть проблемы с тем, что их периодически не опознают данные сервисы. Конечно здесь тоже есть проблемы системные, например, сервисам Google в том числе тяжело работать с беларусскоязычным контентом и пропускать рекламу, потому что нет у них людей, которые были бы администраторами или менеджерами такого контента, в лучшем случае сейчас, например, наш сегмент YouTube беларусскоязычный принадлежит Украине. Слава богу, потому что у нас хотя бы есть шанс на понимание, на базовый уровень языка, ну и такой глобальный на уровне контента, но этого недостаточно. Их алгоритм, например, просто не пропускает беларусский язык и, чтобы это произошло, они со своей стороны должны запустить, открыть или найти дополнительный ресурс и запустить отдельный сегмент, который будет только на беларусскоязычный рынок, на беларусскоязычную аудиторию. Важно понимать, что это достаточно сложное решение. В том числе мы к этому продвигаемся, имея достаточное количество встреч, поддерживая коммуникацию, вовлекая больше людей в эти процессы возможно, но пока договорённость остаётся такая, что YouTube всё ещё готов блокировать контент откровенно пропагандистский, всё ещё остаётся договорённость, что мы ищем пути для того, чтобы увеличивался беларусскоязычный сегмент, всё это еще — work in progress, однако очень-очень важно и ценно, что у нас есть такие контакты и они хотя бы включаются, пытаются понять ситуацию, которая сейчас происходит в Беларуси и помогают искать пути решения, которые помогут нашим активистам и людям в целом, которые работают с контентом, чтобы им было легче делать свою работу.

А, ещё скажу очень важное, у Google есть программа поддержки для НГО сектора, это программа построена так, что они выделяют фиксированный бюджет на рекламу и на продвижение своего контента в Google. То есть они не дают деньги, они на эту сумму предлагают сервисы.

Ты говоришь, что они готовы блокировать контент, который нарушает правила площадок, но при этом Google и YouTube пока ещё не заблочили все пропагандистские каналы несмотря на то, что госканалы находятся под санкциями, может быть есть какое-то объяснение почему?

С этим связан очень большой риск, если они начнут блокировать эти каналы, как вы думаете, что в ответ сделает пропаганда? Пропаганда просто возьмёт и заблокирует YouTube в Беларуси. И если оценивать риски, плюсы и минусы ситуации, то конечно мы заинтересованы в том, чтобы у беларусов был доступ к независимым источникам информации, если цена этого то, что среди видеоконтента, который вы может получить, окажется в том числе пропагандистский, то это кажется меньшим злом по сравнению с тем, что в целом может быть перерезан доступ к источнику.

Таксама было пытанне, ці збіраецца Google патрабаваць ад Telegram блакіроўкі беларускіх прапагандыстаў, сілавікоў, напрыклад, на прыладах з андроідам, як гэта рабілі ў Apple?

Я думаю, если честно, что Google не в том положении, чтобы телеграму выставлять такие требования. Могу сказать, что мы пытались работать с Telegram и общаться с разным уровнем менеджеров, не то чтобы это были какие-то success stories, но мы пытались.

Какие планы на будущие встречи у Светланы, визиты, в какие страны, что дальше?

Да, я наверное по странам точно не скажу, поскольку по протоколам безопасности мы не можем заранее разглашать информацию о том, какие визиты планируются и в какие страны, но могу сказать, что в целом у нас всё ещё много международных встреч, в целом до декабря занято расписание Светланы достаточно плотно, с посещением разных мероприятий и разных встреч на уровне государств.

Почему это важно и имеет значение? Ещё раз повторю — это не встречи ради встреч, таких у нас, мне кажется, никогда не было, это все ещё вопрос признания, вопрос признания беларусов и в том числе отделение беларусов от соучастия в войне, это политический вопрос, опять-таки возвращаясь к теме войны, рано или поздно будут переговоры между Украиной и Россией, при участии международных партнёров и нам сейчас принципиально важно, чтобы сейчас одним из требованием этих соглашений было то, что из Беларуси выводятся российские войска. Нам нужны партнёры, нам нужны друзья, нам нужны международные гаранты, чтобы и ООН, и страны Евросоюза вступились за это и реши соблюдать эти гарантии, что в Беларуси не останутся российские войска. Это то, что говорится Светланой сейчас везде, на всех встречах. В том числе мы говорим о том, что лукашенко должен быть призван к международному ответу, потому что список его нарушений в области прав человека просто огромный, он в том числе соучастник военного конфликта и это в том числе должно рассматриваться на разных уровнях.

Держит ли связь сама Светлана с Полком Калиновского, как часто происходит общение, есть ли поддержка нашим ребятам или отношения достаточно минорные?

Отношения между Офисом и Полком Калиновского существуют, благодаря тому, что в Киеве есть офис, и в этом офисе работает человек, координатором назову его, задача которого как раз-таки поддерживать отношения, во-первых, и с Полком, понимать, что там происходит, помогать им в каких-то вопросах, в которых возможно, особенно что касается координации, международной помощи, и в том числе рассказывать Светлане о том, что происходит, чтобы Светлана была максимально проинформирована и наоборот, то есть отношения наши сейчас строятся скорее по такой модели, благодаря человеку, в чью обязанность входит выстраивание этих отношений.

Был ли диалог с дипломатами из Украины и если был, то в каком направлении?

Был диалог, он есть, он продолжается, скажем так, дипломаты — широкое слово. У нас есть диалог с разными представителями украинской власти, в том числе, потому что есть офис в Украине. Это контакты разного уровня. Это могут быть люди из оппозиционных партий, это могут быть люди из Рады, это могут быть люди из  других ведомств. То есть такие контакты есть, они ведутся на разном уровне, здесь просто важно понимать, что это достаточно сложная система принятия решений и коммуникации, поэтому главное, что у нас эти контакты есть. Мы открыты для общения, то есть понятно какие каналы связи есть с нами и мы все ещё поддерживаем связь с достаточным количеством человек, чтобы понимать, что происходит и иметь возможность доносить какую-то ключевую, как мы считаем, информацию до украинской стороны.

Какие ещё инструменты и рычаги есть в Евросоюзе и США для оказания влияния на РФ? Будут ли ещё санкции или все?

Конечно, главный инструмент влияния — это санкции, просто нужно понимать, что это очень многогранный механизм, который может касаться разных людей, разных отраслей, работать по-разному с разной степенью эффективности и долгосрочности. И это в том числе символические вещи.

Мы так иногда говорим: ой, признание, непризнание, как будто бы у этого нет веса, но в мире политики от этого зависит все — на какие встречи тебя зовут и за каким столом ты сидишь, поэтому это очень весомый инструмент влияния на ситуацию в целом.

Што рабіць людзям, у якіх за мяжой скончыўся альбо хутка скончыцца пашпарт?

Это зависит немного от того, в какой вы стране находитесь. Например, в Литве есть возможность сделать паспорт иностранного гражданина на год. Нужно узнавать, в каждой стране ситуация немного разная, ну вот Литва — одна из первых адаптировалась к такой реальности.

Мы также достаточно много слышали случаев, когда люди, если у них не было откровенного уголовного преследования, если они там не были супер-лицами какого-нибудь очень важного проекта, они приходили в посольство и через посольство получали паспорт. На самом деле это все ещё рабочий, как ни удивительно, инструмент для многих, но ещё раз повторюсь, для людей, которые явно не самые заметные персоналии были, либо в отношении кого нет действующих уголовных дел.

Какие Офис видит перспективы в нашем сельском хозяйстве, конечно в свободной Беларуси? Рассматривает ли Офис вообще эту отрасль?

Офис, безусловно, задумывается о том, что будет в новой Беларуси, невозможно представить развитие любой страны, и Беларуси так особенно, без того, чтобы там произошли реформы в секторе сельского хозяйства. В данный момент команда Офиса сфокусирована, скорее, на экономических факторах и о том, какие должны быть реформы проведены глобально в вопросах экономики. Что касается сельского хозяйства, скажу вам честно, мы столкнулись с кадровой проблемой, например, нам не всегда хватает экспертов в этой теме, людей, которые обладают знанием или опытом, чтобы достаточно качественно и грамотно комментировать, и предлагать какие-то очень конкретные решения, поэтому в том числе мы находимся в постоянном поиске таких людей, которые обладают экспертизой, которых на сегодняшний день нет, но ещё раз я замечу в целом, что это, безусловно, сектор, который должен подвергаться реформированию. Даже по той небольшой информации, которая у нас есть, мы видим, как много вещей там работает недостаточно, я бы не сказала эффективно, но явно не в соответствии со стандартами международной практики в этой сфере и из каких-то конкретных вещей, например, с экономической командой Алеся Алехновича теперь работает человек, который занимается вопросом зелёной экономики, и в том числе в ее компетенциях того, как эта модель может быть интегрирована в случае с сельским хозяйством.

Будет ли подниматься вопрос получения виз и карты поляка в Минске?

Да, мы донесли эту информацию до польских властей, то есть они в курсе того, что во-первых, вся эта история с записью работает очень странным образом, через явное посредничество и невозможно получить. То, что мы можем делать в такой ситуации — это максимально информировать наших международных партнёров о такой ситуации, дальше поскольку это сфера их деятельности и влияния, их очередь и только их право влиять на ситуацию. Польская сторона проинформирована, они в целом заинтересованы, чтобы поменять систему. Такие вещи, к сожалению, происходят не очень быстро, но главное, что они знают о ситуации.

Чем можно помочь Офису, чем можно помочь, находясь в Беларуси?

Во-первых, вы очень помогаете, находясь в статусе волонтёра, большое вам спасибо! Мы никогда не говорим это из формальности, находясь здесь я вижу, что на самом деле треть работы Офиса держится за счёт того, что у нас есть волонтёры. Поэтому в принципе, если вы являетесь волонтёром, просто будьте активным, реагируйте на те запросы, которыми с вами делится ментор, потому что это не задачи, просто чтобы вас занять, а это связано с оперативной ежедневной работой Офиса и то, что вы это делаете, невероятно поддерживает работу команды. Потому что очень много всего нужно делать срочно, не хватает просто нашего ресурса здесь, в Офисе, поэтому ещё раз повторю: те задачи, которые вы поддерживаете, уже делают работу Офиса и демсил возможной, поэтому огромное вам спасибо! Продолжайте это делать по мере своих возможностей.

Как можно помогать ещё? Я думаю, что важен, и мы, конечно, часто про это говорим в целом, информационный фронт, это может даже не связано с поддержкой офиса, а поддержкой демократического движения в целом, тех ценностей, идеалов, которым мы следуем. Потому что, к сожалению, мы видим наверное сейчас самая главная сфера, где мы боремся и противостоим режиму — это информация. К сожалению, у них всё ещё больше ресурсов, у них больше каналов коммуникаций, и мы видим по всем опросам, независимым исследованиям, что мы очень сильно, мы — это я сейчас говорю не просто Офис, мы — как люди, которые придерживаются демократических ценностей, хотят перемен, понимают ценность международной поддержки, понимают реальную ситуацию с конфликтом в Украине, с войной в Украине. То есть мы с этим пониманием не попадаем все ещё в огромное количество людей в Беларуси, потому что у них нет возможности, доступа к качественным источникам информации, возможно в их окружении нет людей, которые могут свободно, да и в целом, рассуждать на эти темы, поэтому это тоже очень-очень важно для людей, которые в Беларуси находятся. Разговаривайте с вашим окружением, понятно, что сейчас это тоже небезопасно, но по мере возможностей, в кругу контактов ваших друзей, семьи, людей, кому вы доверяете. Поднимайте эти темы. Понятно, что это очень некомфортные разговоры, я тоже знаю, что такое иметь родственников, которые считают, что "Крым наш", при этом только так, только через такие разговоры есть шанс какую-то другую картину мира преподнести людям, поэтому пожалуйста, не пренебрегайте вот этой сферой деятельности, активизма, как распространение информации, которая может проходит абсолютно в разных формах.

Далучайцеся да валанцёраў Офіса Святланы Ціханоўскай! Цяпер гэта можна зрабіць праз чат-бот: @AskOffice_Bot