Большой разговор с Дмитрием Круком –– экономистом BEROC

Эксперт начал встречу с того, что в стандартных временах в Беларуси уже достаточно серьезный экономический кризис. Но если учитывать, что сейчас война, то он мог быть гораздо глубже и масштабнее.

“Мы в BEROC проводили в ноябре опрос домашних хозяйств. Мы были удивлены, что люди достаточно оптимистично оценивают текущую ситуацию и совсем краткосрочную перспективу. То есть, мое личное объяснение, что это такая запоздалая реакция на то, что могло быть совсем плохо, но оказалось немножко лучше, чем ожидали. Если мы подразумеваем наихудшие прогнозы, которые были перед войной, –– это потери около 20% ВВП –– то, что мы называем “ляснуцца”, может произойти с экономикой”.

Потери произошли в 7%, а не в 20%, потому существенно улучшилась ценовая конкурентоспособность –– продавать беларусские товары на российском рынке беларусские производители смогли с намного меньшими проблемами, потому что цены беларусские существенно ниже, чем у аналогичных товаров в России (на мясные, молочные продукты,  сельскохозяйственные, машиностроение), говорит эксперт.

“Разрыв в ценах очень существенно увеличился из-за специфической динамики беларусского рубля, и в России очень существенные изменения на рынке происходили. Если этот фон изменится, то те потенциальные потери, о которых вели речь еще в феврале-марте 2022 года, по-прежнему в качестве угрозы перед Беларусью маячат”.

Дмитрий обращает внимание на то, что в массовом восприятии санкции вводятся с прицелом на Беларусь, но на самом деле это не совсем так.

“Санкции, действительно, выступали до середины 2021 года скорее страшилкой, то есть они выполняли превентивную роль, чтобы не допустить худших сценариев в отношении самой Беларуси, а когда уже стала накаляться угроза войны в Украине – чтобы предотвратить участие Беларуси в российской агрессии. Я часто сравниваю как угрозу тюремного наказания: любой человек, который совершает, например, разбойное нападение, понимает, что за это можно сесть в тюрьму, и если другие нормальные стопоры не работают, это его сдерживает. Но если превентивная функция не сработала, то дальше пытаться как-то корректировать поведение того, кто совершил нападение, смысла нет”.

В таком случае, по мнению эксперта, санкции приобретают в аналогии тюремного заключения роль наказания. Именно так вели себя, в большинстве случаев, западные страны, это их реакция.

“При этом, какая будет внутренняя динамика ситуации в Беларуси, имеет значение, но отступает на второй план. По тюремной  аналогии получается, человек, которого посадят в тюрьму, станет еще хуже, поскольку будет сидеть рядом с убийцами, насильниками и ворами, –– об этом никто не задумывается, потому что он преступил закон”.

Привязка Беларуси к России существенно возросла из-за соучастия в агрессии против Украины.

“Санкции стали тем промежуточным механизмом, который не использовать в данном случае ЕС, США, просто не могли. Это ключевой сдерживающий фактор их политики”.

По каким метрикам происходит оценка социальной стабильности государств-террористов? Если ничего не измениться, то какая экономическая «стабильность» ждет РФ и Беларусь к концу 2023 года?

“Экономическое самочувствие безусловно влияет, но есть еще и противодействующие силы, которые способствуют и для Беларуси, и для России улучшением экономического состояния. Для России это самые очевидные вещи, которые в 2022-м году были –– высокие цены на нефть и на газ, для Беларуси они были порождены трендами в России. Динамика российского рубля, которая в результате высоких цен на нефть и газ, была очень благоприятна для Беларуси”.

Ценовая конкурентоспособность (степень ценовых преимуществ, которые получают производители одной страны на внешних рынках) в 3-4 квартале 2022 года вышла на свой исторический пик, говорит Дмитрий Крук.

“Даже после девальвации 2011 года ценовая конкурентоспособность беларусских производителей не была такой высокой. Проблемы внутренние в Беларуси переходят в экономическое поле, но есть и противодействующие факторы. Соответственно, к концу 2023 года самым главным является то, насколько вот эти базовые вещи, которые оказывают положительное влияние на Беларусь и Россию, могут сохраниться. Сохраняться ли высокие цены на нефть? Смогут ли заработать санкции на поставку нефти для России и ценового потолка? То есть удастся ли России обрубить краник нефтегазовых доходов, а Беларусь, во многом, зависима от этого”.

Темп избавления от газовой зависимости Европы от России очень высокий, но это пока не приводит к тому, что Россия мгновенно теряет все доходы, кроме того, у них есть резерв, говорит Дмитрий Крук.

“Поэтому ждать исключительно в силу экономических факторов резкого изменения, при сохраняющихся прочих равных переменных, скорее не приходится. Мое ожидание в 2023 году – это что-то вроде стагнации. Если будет ухудшаться внешняя ситуация – может продолжаться рецессия. Угроза снижения дальнейшего благосостояния, такого медленного и очень продолжительного погружения во мрак никуда не делась, и то, что в 2022 году, по ощущениям, ситуация была не такой плохой, (поскольку могла быть хуже), не означает, что это хуже не настанет чуть позже”.

“Санкцыі дзейнічаюць, проста трэба ўсведамляць, на што яны накіраваныя, і не чакаць, што яны, як цудадзейны лек, вырашаць усе пытанні”

Для большасьці рэальны вынік санкцый – змена паводзінаў улады, гатоўнасць ці не гатоўнасць пайсці на вызваленне палітвязняў, на зніжэнне ўзроўня рэпрэсій, шукать нейкае выйсце.

“Для тых, хто разглядае і накладае санкцыі, чаканы вынік іншы. У першую чаргу, зніжэнне вайсковага патэнцыалу і пагрозы новага раунду суагрэсіі з беларускай тэрыторыі. І вось такі вынік санкцый, ён у значнай ступені здейсніцца. Чысты эфект ад санкцый пры гэтым значна большы. У значнай ступені ён быў кампенсаваны вось гэтымі пазітыўнымі фактарамі, пра якія я казаў: знешняя канкурэнтаздольнасць, нізкія цены на газ для Беларусі, стымуляванне ўнутранай эканомікі. Чысты эфект ад санкцый – гэта даволі спекулятыўна, бо не шмат доступу да статыстыкі, гэта цяжка добра палічыць”.

Дзьмітры кажа, што прыкладны чысты эфэкт ад санкцый за гэтыя гады складае 12-13%. Гэта вельмі значныя страты, але каля 6% ВУП было кампенсавана ў пэўнай ступені яшчэ і прыставаннем уладаў да санкцый. На погляд экспэрта гэта вельмі натуральна.

“Безумоўна, яны спрабуюць неяк прыстасавацца і адпаведна знаходзяць тыя ж лагістычныя ланцужкі праз Казахстан, Грузію, Турцыю, змягчаюць гэты ўплыў. Важна яшчэ разумець, што нават нягледзячы на гэтае прыстаставанне, санкцыі – гэта перманентны шок. Яны працягваюць і працягваюць сваё дзеянне, яны не знікаюць, хоць часткова эканоміка да іх адаптуецца, але некаторыя санкцыі ў часе становяцца нават больш важнымі, больш чуллівымі для эканомікі. Напрыклад, доступ да імпартных тавараў, якія змяшчаюць у сабе тэхналагічныя вынаходніцтвы. Адпаведна, гэта не будзе аднамомантна, але Беларусь будзе ўсё больш адставаць па тэхналагічным аздабленні і немагчымасці стварыць нейкую прадукцыю, якую год-два таму было цалкам магчыма зрабіць. Таму, санкцыі дзейнічаюць, проста трэба ўсведамляць, на што яны накіраваныя, і не чакаць, што яны, як цудадзейны лек, вырашаць усе пытанні”.

Падение беларусского рубля сдерживается с помощью российского, нефтегазовых даходов. В Беларуси в 2022 году 70% всего экспорта –– российский рынок. Раньше эти показатели были 40-45%.

“На российском рынке важно сохранять конкурентоспособность. Учитывая, что в 2022 году российский рубль после мартовского обесценивания резко наверстал все упущенное, укрепился к доллару, к евро. А беларусский рубль тоже почти восстановил позиции, но не так резко, как российский, потому что в 2022 году к российскому рублю беларусский рубль существенно обесценился. Кроме того, апрельско-майский скачок ценовой, который был в России, он был более существенный, чем в Беларуси, поэтому образовался разрыв в ценах”.

Так экспортировать Беларуси на свой основной российский рынок стало значительно проще, поток экспортных доходов стал достаточно большой в объемах, говорит эксперт.

“В номинальном, в денежном выражении он практически не снизился по сравнению с 2021 годом, тогда как в физическом, в натуральном выражении, в килограммах, в штуках, экспорт Беларуси снизился где-то на 25% за 2022 год, а в долларовом денежном выражении он остался практически неизменным. Более того, поскольку импорт снижался более существенно, то получилось, что сальдо внешней торговли даже улучшилось, –– вот это естественным образом подпитывало беларусский рубль”.

Получается, что высокие цены на нефть и газ позволили пойти российскому рублю, а беларусский рубль и беларусский экспорт воспользовались этой ситуацией.

Дмитрий Крук считает, что вероятность отказа от корзины валюты привязки курса беларусского рубля к российскому не очень велика.

“В сентябре или в августе Нацбанк из состава корзины валют вывел евро и ввел туда юань. Это была достаточно громкая новость, но для текущей динамики рубля она практически никакого влияния не имела. Что здесь важно понимать: вот эта корзина валют, которую рассчитывает Национальный банк, она на сегодня не имеет характера некоего целевого ориентира. В реальности, когда Национальный банк пытается воздействовать на курс (а он делает это достаточно точечными вкраплениями, курс не регулируется административными методами), он прежде всего смотрит на курс к доллару США”.

Динамику задаёт российский рубль, а беларусский следует его траекторией. Россия является основным рынком сбыта, но для внутренней финансовой стабильности главная валюта –– доллар (для сбережений и финансовых контрактов внутри страны он в приоритете).

“Они пытаются найти баланс между двумя этими ключевыми валютами и вот таким образом есть следование долгосрочному тренду российского рубля, включая манипулируемые отклонения от этого тренда с ориентацией на доллар. На данный момент отказаться от этого стратегического концептуального подхода я предпосылок не вижу, то есть это может произойти только в том случае, если беларусы перестанут внутри страны хранить сбережения в долларах или обращение доллара на территории Беларуси будет ограничено, за счет внутренних либо внешних решений. В противном случае, вот эта концептуальная рамка курсовой политики сохраняет свою актуальность и корзина валют в этой рамке –– просто расчетная величина, за которой мало чего в наших условиях стоит”.

Удастся ли освободиться от влияния России и при каких условиях?

“Это, на мой взгляд, вопрос политической воли. Мне очень, особенно в последние два года, не нравится постановка вопроса: “Ну мы же зависимы от России, поэтому надо принять должное, такая не real политика, но real экономика получается и с этим ничего нельзя поделать”. Ну, если таким образом рассуждать, то с этим ничего и не поделаешь, это такой замкнутый круг будет порочный: мы зависимы от России, поэтому мы будем продавать на российский рынок и продолжать быть зависимыми от России”.

Дмитрий говорит, что в случае с нашей страной степень зависимости достигла такой величины, что избавление от нее будет не болезненным.

“Например, в 20 году эти проблемы и вопросы решать было бы гораздо проще. Это вопрос не только экономический, это уже более широкий –– привязки к России и то, что Россия по большому счету заглотит нас и подавит государственность, поэтому безусловно, на мой взгляд, такая задача должна ставиться, а уже потом находится способы ее решения. Да, в энергетической сфере, наверное, самая проблемная ситуация, но даже в энергетической там есть механизмы, как от зависимости можно пытаться избавиться. На другой чаше весов полная потеря независимости, а это все равно ведет к прозябанию и утрате благосостояния, поэтому путь избавления от российской зависимости, он даже из соображения благосостояния более обоснованный и адекватный”.

Что нужно сделать первым делом после смены власти, чтобы начать спасение экономики?

“В качестве лейтмотива, такой красной линии – сформировать доверие. Это очень сложно будет сделать. В экономике все может работать хорошо, если  самое экономическое доверие сформировано, если фирмы рассчитываются между собой и не бояться, что кто-то кого-то кинет, если люди работают и уверены, что завтра они получат зарплату, а им не скажут, что вы свободны, и одна из самых трагичных вещей, что на сегодня экономическое доверие, если не полностью похоронено, но где-то близко к этому. То есть это, на мой взгляд, главный краеугольный камень, с чего стоит начинать”.

Эксперт отмечает, что начинать нужно также с простых вещей, связанных с максимальным благоприятствованием частному бизнесу.

“Предвестником 2020-го в социально-политическом поле стало усиление частного сектора. Не только сами бизнесмены, но и люди, которые работали в частном секторе, стали независимы и в экономическом, и в политическом, и гражданском смысле, и частный сектор набрал очень серьезный потенциал. Проблема была в том, чтобы частный сектор, который развивая себя, развивал страну. И чтобы дальше ему развиваться, ему необходимо было вбирать в себя больше ресурсов. Под ресурсами я имею в виду людей, работников, и финансовые ресурсы. И во многом этот потенциал частного сектора сохраняется, хотя часть его за последние два года потеряна, безвозвратно утрачена, но часть еще сохраняется”.

Частный бизнес с его компетенциями, технологиями, человеческим потенциалом еще имеет значительный созидательный потенциал, считает эксперт.

“Необходимо убрать барьеры, которые насоздавали, начиная от этого глупого декрета про регулированию цен, заканчивая декриминализацией ряда того, что классифицируется как экономические преступления. Или не декриминализация полная, но хотя бы чтобы перестать людей судить в тюрьму. Нужно дать право на нормальный предпринимательский риск. Вот эти достаточно простые меры дадут толчок частному сектору. Ну, и ещё важная вещь, которая в наших условиях тоже может зарядить волну позитива –– это снятие санкций. У демократической Беларуси шансы быстро снять санкции будут очень большими”.

Также необходимо будет избавиться от долговых оков и снизить интервенцию госсектора, чтобы он перестал давить и сковывать возможности развития частного сектора. В новой Беларуси нужно будет отменить закон, запрещающий рост цен, уверен эксперт.

“Я уверен, что экономический идиотизм должен быть устранён. Это достаточно очевидно. То есть ценовое регулирование имеет право на существование, но на ограниченный перечень товаров, а по умолчанию все цены свободные. Когда была большая реформа ценообразования, когда этот нормальный принцип установился, а дальше можно долго спорить, на сколько широк должен быть перечень так называемых социально значимых товаров, на которые цены регулируются. В коронавирус перечень стал чуть-чуть расширяться, и стали опять баловаться с ценорегулированием. В принципе с 2015 по 2020 год в этом плане была достаточно нормальная ситуация”.

Каковы перспективы развития наукоёмких отраслей экономики в новой Беларуси?

“Не сказать, что блестящие. Мы там не превратимся с 5-10 лет в Тайвань. От чего зависит вообще развитие самых наукоёмких отраслей? В первую очередь –– человеческий капитал, конкретно созданный для биотехнологии, нанотехнологии, то есть наличие компетенции фундаментальной науки в той или иной отрасли. И здесь одно из объяснений феномена беларусского IT, потому что база человеческого капитала –– во многом это наследие ещё советского БГУИР, когда создалось большое количество специалистов с компетенциями в программировании, которые создали критическую массу, которая смогла толкнуть это вперёд. Сказать, что у нас есть такой фундамент во многих направлениях, которые сегодня на передовом крае науки стоят, к сожалению, нельзя”.

Второй важный фактор –– наличие технологической базы, лабораторий, возможностей для проведения исследований, инноваций. Беларусь в нишевых технологиях тоже в отстающем положении.

“Но можно будет занимать отдельные нишевые позиции, в том же IT. Создавать целенаправленно очаги, кластеры человеческого капитала и технологического оснащения в отдельных нишах, особенно где не требуются большие капиталовложения –– это во многом есть самый многообещающий путь для развития Беларуси. Поэтом массово сказать, что одномоментно Беларусь стане такой супертехнологичной –– нет. Но то, что отдельные нишевые направления станут движущей силой –– да, с большой вероятностью”.

Что сейчас делать обычным людям, чтобы не потерять те малые накопления, которые есть?

“Будучи в Беларуси, если допустить, я бы хранил деньги просто наличными. Да, я знаю что у многих людей тогда возникает вопрос, что это небезопасно –– держать их дома, но постараться решить эту проблему. Но чтобы держать деньги сегодня в банке, надо иметь стальные нервы. Если есть возможность, хороший способ –– счёт в иностранном банке. В принципе достаточно безопасный. Да, заработать не удастся, но с точки зрения мотива сохранности вопросов нет. Но я хорошо понимаю, что далеко не у всех есть такая возможность. Каких-то других волшебных средств, к сожалению, нет”.

Эксперт говорит, что возможности инвестирования в Беларуси всегда были ограничены и поэтому многие шли в недвижимость. Но так делать Дмитрий сейчас не советует.

“Если худшие сценарии начнут срабатывать, потенциал “сдутия” рынка недвижимости достаточно серьёзный. Поэтому, если опций нету, повторюсь, лучше всего –– наличные, счёт в иностранном банке. Ещё часто говорят - инвестирование в человеческий капитал –– в себя, в своих детей, в развитие. Это очень хорошая инвестиция, она может дать хорошую отдачу”.

Почему власти сейчас засекречивают многие статьи бюджетных расходов?

“Во внешней торговле это полностью понятно и очевидно –– чтобы был недостаток информации по санкциям. В бюджете этот мотив имеет место. Например, там отражались бы тогда нефтяные, калийные пошлины. Хотя можно было мелкими штрихами замазать соответствующие статьи, остальное показывать, но тогда можно досчитать. В принципе, у наших властей возобладала такая позиция –– чем меньше люди знают, тем крепче спят, и не надо баламутить людям мозг. Поэтому то, что можно закрыть –– давайте закроем, тем более это есть не просит, и достаточно простая мера”.

Сделать так, чтобы все финансовые операции, связанные с государственной системой, любой из госструктур были прозрачными, чтобы любой гражданин страны, не отвлекая госработника, мог посмотреть, куда и сколько пошло средств, можно, уверен эксперт.

“Самая простая и очевидная вещь –– опубликовать максимально детализированную разбивку бюджета. Пускай даже это будет мега неудобно технически, пускай надо будет скачать огромные файлы либо в каких-то спецформатах. Но если такой доступ есть люди дальше в паблик могут выдать уже интерпретацию в более простых характеристиках. У нас в этом плане всегда была проблема. То есть бюджет даже когда публиковался, он был на высоком уровне агрегации. Нужно просто делать доступной эту информацию”.

Также необходимо организовать прозрачную электронную систему госзакупок, чтобы все махинации были очевидными.

“В Украине сделали это в 2019-м, может раньше. Такая система “Прозорро” была. Государственные закупки все проходили через неё, то есть фактически можно было любую сделку, которая подпадает под государственные закупки посмотреть и понять, на сколько она адекватна. Движение в этом направлении нужно делать, какие-то технические средства, софт, но все это не очень дорогие продукты, а по меркам государства –– это копейки. А эффект для экономического доверия будет во сто крат больше, поэтому на такие вещи, безусловно, деньги надо тратить”.

Затронет ли Беларусь эмбарго на нефтепродукты РФ?

“Цена российской нефти в последние месяцы существенно снизилась, и разбежка от рыночной цены, разница между Brent и Urals (Brent –– международный, британский сорт нефти, эталонный) очень сильно возросла, почти на уровень когда только война началась. То есть это свидетельство в пользу того, что ценовой потолок работает. Но есть и контрсвидетельства, что значительная часть нефтяных поставок просто уходит в тень, и мы просто их не видим. И в Индию, например. Индия как главный реципиент этих схем. Ну и, кроме того, ещё, вроде как, есть свидетельства, что создаются всякие схемы по так называемому свопованию, что Россия с кем-то обменивается в несколько этапов нефтяными активами, а дальше нефть чужая продаётся в другие страны, не подпадая под действие ценового потолка”.

Но с ценовым потолком пока не понятна механика, говорит Дмитрий Крук.

“Я даже предположений почти ни от кого не слышал, куда сейчас, где-то с августа месяца идут беларусские нефтепродукты. С ними что-то случается. Случается в том плане, что они стали продаваться в гораздо больших объёмах, и к концу лета и осень 2022-го года вышли не полностью на предвоенные объёмы нефтеперерабатывающего завода, но на 85-90% от предвоенных объёмов. То есть нефтепродукты куда-то поехали. Практически наверняка они поехали в Россию. Но что с ними происходит дальше? Они оседают внутри на российском рынке, либо они куда-то экспортируются через российские порты, смешиваясь с российской нефтью либо под видом российской нефти? Скорее всего, какая-то комбинация”.

Присоединяйтесь к Волонтёрской программе Офиса Светланы Тихановской!Теперь это можно сделать через чат-бот: @AskOffice_Bot