Большой разговор с представительницей Объединённого Переходного Кабинета Беларуси по социальным вопросам Ольгой Горбуновой
Основной приоритет работы Ольги Горбуновой –– политзаключённые. Тут много блоков: от систематической регулярной поддержки семей политзаключённых, выстраивания систематической помощи, поиска ресурсов для укрепления работы НГО и фондов, которые на данный момент оказывают помощь, до создания международного фонда, где планируется аккумулировать средства на поддержку и на реабилитацию.
“Достаточно серьёзная общественная дискуссия ведётся уже не первый месяц и, понятное дело, освобождение политзаключённых — это главный приоритет всех представительниц и представителей демократических сил. Наша задача — искать ответы, как можно в существующей ситуации, когда репрессии только усиливаются, и переговорный ресурс у демократических сил не так уж чтоб ещё крепок и нарощен, но при этом быть чуткими к возможным сигналам со стороны представителей режима, начать переговоры по освобождению политзаключённых. Для этой задачи планируется создание специальной переговорной группы, которая займёт проактивную позицию, будет искать контакты, возможности, условия для того, чтобы такие переговоры состоялись”, –– говорит Ольга Горбунова.
Социальные вопросы –– это не только политзаключённые, но их близкие, а также весь спектр социальных проблем беларусов и беларусок внутри страны и за границей (работа, жильё, социально-психологическая и медицинская помощь).
“Для работы по этому направлению мы также создаём отдельный инструмент; работаем над созданием площадки “Одно окно” (знаете, как “одно окно” на сайте Министерства труда и соцзащиты в Беларуси), та информационная площадка, куда через различные каналы коммуникации сможет обратиться любая беларуска, любой беларус со своей социальной проблемой и получить актуальную информацию, куда можно обращаться за помощью дальше”.
Представительство очень беспокоит вопрос законодательства, говорит Ольга Горбунова. На данный момент представительство активно включено в работу группы, которая разрабатывает концепцию закона о реабилитации.
“Это основной документ, которого все долго ждут, потому что там будет прописано всё, что связано с освобождением политзаключённых, с реабилитацией их в дальнейшем, с восстановлением их доброго светлого имени, экономические компенсации, социально-медицинская реабилитация, восстановление всех прав, в том числе имущественных, юридических. Это такая всеобъемлющая работа над концепцией, которая даст нам эти ответы, как вообще жизнь репрессированных, пострадавших беларусок и беларусов будет складываться, как мы все сможем им помогать”.
Сложно решаемых социальных проблем в Беларуси очень много, уверена экспертка.
“Несмотря на то, что декларируется, что Беларусь — это социально-ориентированное государство, мы же прекрасно понимаем, что в значительной части это иллюзия. Поэтому нас интересует формулирование теперешней повестки, поиск информации, что сейчас происходит в стране, и заблаговременная разработка идей, концепций реформ, какие нам нужно будет провести в новой Беларуси, чтобы мы стали поистине социально-ориентированной страной и имели какие-то уже продуманные решения тех проблем, которые сейчас есть”.
Сколько будет длиться политический кризис и все остальные события, которые это всё повлекло, — большой вопрос. Но значительная часть людей, которые сейчас находятся в заключении, — это не та ситуация, когда есть время, чтобы ждать, чтобы наращивать ещё какие-то переговорные ресурсы, говорит Ольга.
“Нам известны просто десятки, сотни кейсов, что в заключении находятся люди с инвалидностью, пенсионерки, пенсионеры, несовершеннолетние. Недавно мы с вами читали, что в заключении в СИЗО на Володарке находится женщина, кормящая младенца. И как она, и младенец сейчас переживают эту разлуку — это большой вопрос, который влечёт за собой очень много медицинских последствий. Мы знаем про кейс, когда после избиения в ШИЗО у человека неправильно срослась кость ключицы и теперь кость упирается в горло. И мы помним последнее слово Алеся Беляцкого, нобелевского лауреата премии мира, о том, что как бы нам всем тяжело не было признавать эту мысль, но нам нужно готовиться к этому диалогу. Да, с представителями режима”.
Но на данный момент сложно сказать, как такие переговоры могли бы технически осуществляться, учитывая, что ни демократические силы, ни режим не признают легитимность друг друга, говорит экспертка. Скорее всего, речь идёт про участие третьих стран, которые могут стать посредниками, переговорщиками в этом процессе.
Задача представительства –– не подменить собой работу неких социальных организаций, фондов, которые помогают людям в решении социальных вопросов, а в том, чтобы быть сервисом прямой помощи людям по широкому спектру социальных вопросов.
“На данный момент мы работаем по выстраиванию коммуникации с диаспорами, народными посольствами, представительствами, которые есть в некоторых странах, коммуницируем с различными фондами, НГО, которые возобновили, восстановили свою работу, зарегистрировавшись в других странах. Эта коммуникация в обе стороны, она обязательно планируется, но, наверное, пока рано говорить об открытии каких-то официальных структур в других странах”.
На сегодняшний день очень много беларусок и беларусов переживают тяжёлое психологическое состояние, говорит Ольга.
“Мне кажется, за все эти два с половиной, уже почти три года, как от всех этих событий у нас очень пострадало ментальное здоровье. Все чаще организации, которые оказывают психологическую помощь репрессированным и политзаключённым говорят о том, что услуги психолога и психотерапевта сейчас на первом месте по востребованности. Когда открываются дополнительные места, они разлетаются в считанные часы и ресурсов недостаточно, чтобы покрыть те запросы, которые есть со стороны общества. К сожалению, нам нужно было пройти через этот тяжёлый опыт, чтобы вообще осознать, насколько психологическая помощь бывает нужна, важна, эффективна”.
Как сохранять ресурс, чтобы помогать одна одной или один одному?
“Часто можно встретить в интернете такие слова, что “я выгорел/выгорела, я больше не читаю новости, я больше не могу, я хочу просто выжить и жить хоть как, но без вот этого всего”. Мне кажется, самая большая наша ошибка — если мы начинаем в этот момент осуждать людей. Мне кажется, даже если у нас нет возможности прям помогать — у нас нет денег, чтобы поделиться чем-то с другим человеком, или у нас нет какого-то такого морального устойчивого состояния психологического, чтобы словом поддержать — хотя бы не осуждать. К сожалению, это очень часто встречается: конфликтность, обесценивание, осуждение друг друга. Наверное, это самое тяжелое, что мне пришлось узнать, когда я перелезла сюда и оказалась в Литве”.
Ольга говорит, что ее очень расстраивает история конфликта между уехавшими и оставшимися.
“Очень расстраивает конфликт между теми, кто выступает за переговоры, пытается любыми способами вытянуть своих близких, родственников, друзей, и теми, кто против, кто считает, что режим нужно додавить, он должен сначала рухнуть. Мне кажется, даже если у нас не осталось сил, главное — не тратить их на конфликты и осуждение друг друга”.
Какие виды помощи политзаключённым и их семьям можно получить на данный момент и где, в какие инициативы можно обратиться?
“Их очень много, начиная от беларусских фондов, которые оказывают сбор денег на оказание поддержки и помощи — такие фонды как BYSOL, Страна для Жизни, dissidentby.com, politzek.me. На самом деле, пока я собирала такую информацию, я нашла их 17. Некоторые взяли ответственность за профессиональные ниши: Беларусская ассоциация журналистов помогает журналистам, PEN — творческим людям, медики — медикам, Фонд спортивной солидарности — спортсменам и спортсменкам. Таких фондов достаточно, я думаю, что нужно обязательно искать о них информацию, и на нашей площадке “Одного окна” как раз таки мы и планируем, что она будет вся собрана”.
Также Ольга Горбунова отмечает, что есть ряд инициатив, которые помогают репрессированным беларусам и бывшим политзаключённым найти временное жильё, получить разовую финансовую помощь. Есть проекты, которые помогают пройти медицинское обследование и, возможно, даже лечение, говорит экспертка.
“Мы ведём переговоры с разными странами, которые предлагают реабилитацию за рубежом. Пускай это сейчас не системно, пускай это не гарантировано каждому бывшему политзаключённому или политзаключённой, но мы работаем над этим, чтобы у нас был этот перечень стран и мы понимали, что одна страна готова 10 мест предоставить, вторая — 5, грубо говоря, просто собрать эту всю информацию. Есть проекты, которые помогают детям политзаключённых. Есть и те, которые могут помочь с переобучением и поиском работы на новом месте. Есть менторские программы, которые помогают адаптироваться, социализироваться, легализоваться в тех странах, где оказываются бывшие политзаключённые”.
К сожалению, помощь не системная и срабатывает не всегда, говорит Ольга.
“Но это не значит, что фонды и наше представительство ничего не предпринимают, чтобы выстроить эту систему. Просто для этого нужно время. Именно для этой цели мы планируем открывать международный фонд помощи политзаключённым и их семьям, чтобы не оказывать помощь напрямую, но усиливать ту важную работу, которую уже делают беларусские фонды, чтобы у них была возможность помогать большему количеству людей в более оперативные сроки. Мы с разных сторон пытаемся решать проблему. К сожалению, готовых решений на данный момент нет”.
“Очень важна поддержка, потому что меняется образ жизни людей, у которых родной человек оказывается в заключении”
Можно помогать заключённым и из-за рубежа, особенно тем, чьи семьи не боятся выходить на контакт, уверена экспертка.
“Когда я была в СИЗО, моя мама очень боялась встречаться с какими-то людьми, которые просили встретиться, чтобы как-то помочь ей. Она очень боялась, что это незнакомые люди, что она не знает, кто ей звонит, с кем надо увидеться, не провокация ли это. С теми семьями, с которыми уже контакт у правозащитников налажен, например, или каких-то инициатив помогающих, можно смело через них пробовать выходить на связь”.
Ольга обращает внимание, что очень важно писать письма политзаключённым –– это акт солидарности и поддержки.
“Мы прекрасно видим, слышим истории, как корреспонденция заблокирована. Люди практически не получают писем, открыток, телеграмм, и всё, что нам удаётся — показать цензорам, что нас не остановить, мы продолжаем писать и смотрите, какая у политзаключённых есть поддержка. Это очень важно, но понятно, что есть и иные инструменты, как можно помогать. Можно искать контакты с семьями, можно помогать формировать передачи, посылки. На момент нахождения в СИЗО можно успевать ещё делать денежные переводы”.
Ольга Горбунова продолжает общаться с мамами ее бывших сокамерниц, которые оказались в колонии. Экспертка говорит, что очень важно поддерживать людей, у которых родные оказались в заключении, потому что у них сильно меняется образ жизни.
“Очень частая история о том, как исчезают друзья и родственники, некоторые даже что-то там успевают сказать про то, что им стыдно, что в семье появился политзаключённый. Это грустно, слышать такие истории, но это наша реальность. Очень часто семьи политзаключённых рассказывают, что они остаются в изоляции. И если ещё про медийных политзаключённых пишут журналисты, вспоминают правозащитники, выходят какие-то материалы, появляются крёстные из представителей Европарламента и так далее, но есть просто тысячи человек, кто не известен, кто не жил в Минске, например, не был до 2020 года каким-то известным активистом или журналисткой, или правозащитницей”.
Ольга говорит, что очень важно выходить на связь с теми, кто чувствует себя забытым, брошенным, поддерживать хотя бы морально, на уровне общения.
Есть ли действенный механизм, чтобы освободить политзаключённых?
“Да, потому что у нас есть примеры переговоров. Вышла Наталья Херше. Вышел Олег Груздилович. Вышел Шкляров. Вышли некоторые сотрудники tut.by, Пресс-клуба. Все эти кейсы — они очень разные, и на разных этапах следствия, либо уже после суда, это всё происходило. Но мы видим, что так или иначе какие-то переговоры через каких-то этих третьих лиц, они велись и заканчивались успешно”.
Но есть ли механизм, чтобы освободить всех политзаключенных, пока ответа нет, говорит Ольга.
“Меня очень вдохновила история, которая случилась на прошлой неделе. В Instagram появилась эта новость, что в Никарагуа были освобождены 222 политзаключённых, включая 7 кандидатов в президенты, которые также были задержаны после выборов в 2021 году. У них произошли примерно такие же события как в Беларуси в 2020-м, только в 2021-м. К сожалению, гораздо большее количество людей погибло тогда на улицах в результате мирных протестов. И эти люди вышли. Я не знаю, все ли это политзаключённые Никарагуа или 222 — это типа из 5 тысяч, но такие истории воодушевляют”.
Экспертка уверена, что действенный механизм есть, и представительство сейчас получает консультации от международных партнёров, у которых есть опыт проведения переговоров, в том числе с беларусским режимом.
Большая проблема, что реальная цифра политзаключённых неизвестна.
“Родственники опасаются. Знаю даже, что минские адвокаты рекомендуют не сообщать правозащитникам. У “Весны” всё чаще с лета, если вы не заметили, выходят такие посты, связанные с тем, что они готовы анонимно, не опубличивая, собирать эту информацию, и лично я призываю всегда этим воспользоваться, даже если у вас очень большой страх, но необходимо сообщать для нас эти кейсы, хотя бы анонимно, чтобы у нас было это представление”.
На данный момент есть несколько подходов, по которым считается количество политзаключённых.
“Например, правозащитный центр Весна и коалиция правозащитников на данный момент нам говорит цифру 1448, при этом dissidentby.com, politzek.me и другие, другая коалиция с иным подходом, — 1713 политзаключённых, при этом мы видим список МВД “экстремистский” — там 2400 с чем-то фамилий, при этом адвокаты, которые работали до последнего в Беларуси по политзаключённым, говорят, что это порядка 5000 человек. Поэтому кого освобождать — на данный момент нет полного списка. Как я уже сказала, тут не столько недоработка правозащитников и других людей, которые собирают и документируют эти кейсы, но и вот эта обратная проблема огромного страха и недоверия со стороны близких политзаключённых”.
Есть различные варианты, как можно эту ситуацию решать, говорит экспертка. Например, на данный момент известно, что в концепции закона о реабилитации обсуждается такое решение как привязываться не к слову “политзаключённый”, а к уголовным статьям.
“Например, очевидно же, что все “342-е” должны выйти, все “130-е” должны выйти, даже если там случайно кто-то один, который был осужден не за политическое, гражданское участие, а по каким-то основаниям другим, но эта статья менее тяжкая по беларусскому закону, то пускай уже выходят все, там будем разбираться. Сложнее, наверное, будет с теми статьями, где есть совокупность. Мы видим, какое огромное количество статей вменяется людям за терроризм или людям с экономическими статьями Уголовного кодекса, потому что там мешанина, там по 11, по 12 статьей Уголовного кодекса для одного человека”.
С одной стороны таких людей будет проще идентифицировать, потому что очевидно, что это политзаключённые, но с другой стороны перечень этих возможных уголовных статей — он просто на данный момент огромный, подчёркивает Ольга. С юристами проводится масштабная работа по выявлению уголовных статей, которые должны выйти в первую очередь.
Чем можно помочь, находясь в Беларуси?
“Первая какая-то такая мысль (это вообще неконтролируемо) — “пожалуйста, выживите” хочется сказать. Я точно понимаю, что у моего представительства очень большой запрос — то, кто находится в Беларуси, и чем такие люди могут помочь, потому что у меня очень много идей и необходимости. Например, отсюда практически не зайти ни на один государственный сайт. У меня подруга, она регулярно выполняет мои просьбы, чтобы посмотреть, например, статистику по домашнему насилию, которую на данный момент прячет МВД, посмотреть, что там вышло на сайте Министерства труда и соцзащиты по “кризисным” комнатам, посмотреть на сайте Минздрава, что там по количеству суицидов в стране, по проблеме, связанной с алкоголизацией населения, и так далее, могут быть очень разные вещи”.
Можно ли вступить в команду представительства по социальным вопросам?
Ольга говорит, что со временем команда будет разрастаться и нужны будут волонтёры. Все будет зависеть от компетенции членов команды.
“Мне кажется что, у нас у всех очень разные экспертизы, разный опыт, и даже если это личный опыт, он может стать очень сильным скилом для работы представительства по социальным вопросам. Поэтому в отдел социальных вопросов как раз нужны люди, потому что именно люди — это то, для кого заявлено это представительство. Ничего для нас без нас — это принцип, на который опираются очень многие социальные проекты, дискриминационные проекты, инклюзивные проекты. Если у вас есть идея, совместный проект можем сделать, или просто приходите в команду. Я приглашаю и зову”.
Какой будет политика в отношении беларусов, которые оказались в России и по каким-то причинам (родственники, учёба, работа) продолжили там жить после начала войны? Не станут ли они изгоями общества?
“Если размышлять про какое-то моё личное субъективное мнение, то я не думаю, что нам нужно, планируя строить новую демократичную Беларусь, начинать её с выработки тех сообществ людей, которые нужно придать осуждению, порицанию. Мне кажется, мы должны строить нашу работу исходя из какой-то главной ценности человеческой жизни, человеческого достоинства. Говоря про это, я ставлю такие вопросы, например, как смертная казнь, под очень серьёзный вопрос. Мы должны ввести мораторий, мы должны на деле показать то, что мы готовы меняться сами, менять законы и следовать этим новым правилам игры”.
Экспертка обращает внимание на то, что если человек переехал или переехала в Российскую Федерацию и участвовал в поддержке агрессии (работа или политическая активность, гражданская активность была как-то связана с тем, чтобы поддерживать войну в Украине и так далее), то это совсем другой вопрос.
“За неделю до моего задержания, я сама планировала (но это, правда, был 2021 год) спрятаться в Санкт-Петербурге. Я просто представляю вот эту историю, когда ты бежишь от репрессий в Беларуси в другую страну, это страна начинает войну, и насколько у нас у всех разные условия, чтобы так быстро менять свои стратегии — не знаю. Я вообще впервые сейчас слышу такой вопрос и впервые задумываюсь. Все беларусы должны были собрать вещи и уехать из России, потому что там невозможно?”
Допустимо ли не родственникам давать информацию об известных политзаключённых, не спрашивая согласия? Чего здесь больше может быть: вреда или пользы?
“Я не являлась родственницей тех людей, о которых я сообщала на “Весну”, когда сама была в Беларуси. Я просила не публичить правозащитников эти кейсы, но я понимала, что я знаю о том, что случилось, и я должна об этом сообщить. Я потом отслеживала, все было в порядке, эти фамилии, имена нигде не появлялись, а в некоторых случаях я даже настоящих фамилий не знала, но просто давала сведения, что, где, с кем произошло. Мне кажется, это важно делать, но договариваться с правозащитниками о том, что это будет анонимно; без участия семей я не думаю, что мы вправе решать эти вопросы, потому что многие из нас уехали, а родственникам это все разгребать: и с адвокатами, и с посылками, и с передачами, лишат — не лишат, посадят в карцер — не посадят в карцер”.
Если вам стало что-то известно и вы считаете эту информацию критически важной для правозащитников, то Ольга призывает соблюдать анонимность.
Куда сейчас можно обращаться людям в Беларуси за помощью, если они потерпели от домашнего насилия?
Почти 20 лет Ольга Горбунова участвовала в организации такой работы в Беларуси. Теперь значительная часть инфраструктуры независимых сервисов ликвидирована.
“В 2021 году была ликвидирована общенациональная горячая линия, которая администрировала гендерные перспективы, в 2022 году –– “Радзіслава”, вместе с ней убежище для женщин, которое находилось в Минске. Ликвидировано и Женское независимое демократическое движение, и Беларусская ассоциация молодых христианских женщин, организация из Борисова “Провинция”, “Её права”. То есть основные НГО, которые занимались правами женщин и проблемой предотвращения домашнего насилия, — ликвидированы”.
Ситуация домашнего насилия — это потенциально опасный вид правонарушения и преступления. Это то, что может закончиться увечьями и смертью прямо сегодня, подчеркивает Ольга.
“Поэтому, если вы чувствуете прямую угрозу жизни и здоровью себя, своих детей, своих близких (соседка, подруга, колежанка, мама, дочь) — необходимо обращаться в милицию, в “кризисные” комнаты, которые открыты в государственных территориальных центрах соцобслуживания населения, они созданы практически в каждом районе Беларуси. Эта помощь не конфиденциальна, не анонимна, эта помощь зачастую не специализирована, а значит, скорее всего, непрофессиональна. Но для того, чтобы предотвратить криминальные последствия в семье, где есть домашнее насилие, необходимо убежать от опасности либо сделать так, чтобы задержан был агрессор”.
К сожалению, специализированного закона о предотвращении домашнего насилия в Беларуси нет и сделать на практике это очень тяжело, поэтому остаётся более эффективный инструмент — это сбежать, говорит экспертка.
“Сбежать можно к каким-то родственникам, к каким-то подругам. Сбежать можно в “кризисную” комнату. Если есть малолетние дети, сбежать можно в приюты, которые есть в системе “SOS Детских деревень” — это Минск, Боровляны, Марьина Горка и Могилёв. И искать помощь, в том числе были некоторые приюты у религиозных организаций, об этом тоже можно поискать в интернете информацию. Важно понимать, что да, мы не всегда можем найти исключительно профессиональную помощь в таких сервисах, но это может быть для нас возможность спрятаться”.
Часто клиентки прятались в поездах дальнего следования, говорит Ольга.
“Берёшь билет на поезд, который идёт (вот эти вот “кругосветки”) через Оршу, ещё через какие-то города. Прятаться можно в больницах, если у вас есть какие-то последствия после домашнего насилия; можно смело соглашаться на госпитализацию, куда не доберётся агрессор, скорее всего, поначалу. В случае опасности нужно использовать абсолютно любые инструменты”.
Также есть сервис oliviahelp.org, который оказывает социально-психологическую и юридическую помощь беларускам, пострадавшим от домашнего насилия, внутри страны и за ее пределами. Также есть СПРАВКА –– Сервис бесплатной юридической и психологической поддержки для беларусок.
https://www.instagram.com/spravka.guide/
Консультации в telegram @Spravka_by
“Там есть возможность и позвонить, и написать. Проект, в котором собраны очень эффективные, актуальные рекомендации, инструкции, что делать по широкому спектру правовых вопросов. Например, как делить имущество, как решать вопросы по детям, что делать, если вас по 18 декрету поставили на профилактический учёт (как семья с социально опасным положением для ребёнка, так называемый СОП), что делать, если ребёнок признан нуждающимся в госзащите (НГЗ). Поэтому Справка — это тоже очень важный инструмент”.
Присоединяйтесь к Волонтёрской программе Офиса Светланы Тихановской!Теперь это можно сделать через чат-бот: @AskOffice_Bot