Ворон
Сестра Всеволода угасала. Не кашляла и не горела в лихорадке. Становилась прозрачной. С каждым днём мир проступал сквозь неё всё отчётливее, и скоро, казалось, от неё останется лишь лёгкая дымка на подушке. Знахари разводили руками. Единственной надеждой была легенда — о живой воде с вершины Стеклянной горы.
Гора была видна за много вёрст. Не походила на другие горы, потому что была живой. Её гладкие, прозрачные склоны постоянно двигались, текли, как застывающий мёд, и любой, кто пытался взобраться по ней, рано или поздно соскальзывал в пропасть. У её подножия лежали кости сотен героев, что были сильнее и опытнее Всеволода.
У самого края этой костяной россыпи, на чёрной, обугленной коряге сидел Ворон. Он был стар, как сама Гора. Один глаз его был затянут бельмом, а перья были такими пыльными и потрёпанными, что казалось, он вот-вот рассыплется в прах.
— Ещё один, — прохрипел Ворон, когда Всеволод подошёл. Он не спрашивал, а констатировал. — Пришёл умирать красиво?
— Я пришёл за живой водой, — ответил княжич, стараясь, чтобы голос его не дрожал. — Говорят, ты знаешь путь.
Ворон склонил голову набок, разглядывая его своим единственным, умным, насмешливым глазом. Взгляд его остановился на шлеме Всеволода, который украшало одно-единственное, переливающееся всеми цветами радуги перо. Отец дал его Всеволоду перед смертью, сказав, что это перо — залог удачи всего их рода.
— Перо Жар-птицы, — прокаркал Ворон. — Талисман удачи. Помогло оно тем, что лежат внизу?
— Хорошо, — сказал Ворон. — Я дам тебе совет. Даже три. А когда вернёшься — если вернёшься, — отдашь мне эту безделушку. Идёт?
— Слушай внимательно, герой, — хрипло начал Ворон, и в голосе его слышалась скука существа, которое повторяет одно и то же уже тысячу лет. — Вот три пути.
Первый: видишь тропу, что похожа на царапину на правом склоне? Она самая надёжная. Десятки умников пытались идти по ней. Иди, может, ты умнее.
Второй: сними свои княжеские сапоги. Возьми у подножия два самых острых осколка от черепов твоих предшественников. Сожми их в кулаках так, чтобы пошла кровь, и ступай на Гору босиком.
И третий, самый весёлый: поднимись на три шага по любому склону, а потом повернись и прыгни спиной вперёд в пропасть.
— Я не буду объяснять, — добавил он, видя замешательство на лице княжича. — Гора не любит объяснений. Она любит выбор.
Всеволод смотрел на Гору. Тропа казалась единственным разумным вариантом. Это был путь, у него было направление. Два других совета были чистым безумием. Самоубийством.
Посмотрел на кости у подножия. Все эти герои тоже были разумными людьми. И все они выбрали тропу.
Вспомнил прозрачное лицо сестры. И понял, что разум здесь не поможет. Нужно было выбрать не путь, а способ отношения.
Можно было отнестись к Горе, как к божеству, и принести ей в жертву свою боль. Пойти босиком, сжимая в руках осколки прошлого.
Или можно было отнестись к ней, как к стихии, и довериться её воле. Сделать шаг веры в чистом виде.
Княжич глубоко вздохнул. Он уже достаточно настрадался, глядя на угасающую сестру, и не хотел больше платить болью. Выбрал другое.
Поднялся на три шага по гладкому, переливающемуся склону. Остановился. Зажмурился, чтобы не видеть зияющей пустоты. И, оттолкнувшись, прыгнул спиной вперёд, в пропасть.
На мгновение он почувствовал ледяное дыхание падения. А потом… его подхватило. Невидимый, упругий поток воздуха, сама воля Горы, подхватил его, как пушинку, и плавно понёс вверх. Он плыл в тишине по невидимой реке, что текла от подножия к вершине. Он не покорял Гору. Позволил Горе саму себя покорить.
Родник с живой водой тихо пел в ледяной чаше. Всеволод наполнил флягу. Поток так же плавно опустил его к подножию.
Он подошёл к коряге. Ворон сидел на том же месте. Всеволод молча снял со шлема перо Жар-птицы и протянул его Ворону.
Тот взял его в клюв. Не поблагодарил. Не кивнул. Посмотрел на Всеволода своим единственным глазом, и в глубине этого древнего, насмешливого зрачка княжич на мгновение увидел нечто похожее на уважение.
— А если бы я пошёл босиком? — не удержался от вопроса Всеволод.
— Дошёл бы, — хрипло каркнул Ворон. — Боль — тоже молитва. Иногда Гора её слышит. Но доверие она ценит больше. Ступай.
Всеволод поклонился и пошёл прочь. Он не понял до конца слов старого Ворона, но вдруг осознал, что дело было не в путях. Дело было в том, что те, внизу, видели в Горе препятствие, которое нужно преодолеть. А он отнёсся к ней с почтением, как к живой.