Экс-спонсор (Новелла) | Глава 105
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
— Пожалуй… — поколебавшись, всё же согласилась домработница. — Говорить о живом человеке «владеть» им или «не владеть»… это действительно странно.
В её голосе прозвучала нотка мягкого осуждения, и для Чонёна это стало глотком свежего воздуха.
— Вот! Именно это я и имею в виду! — он даже слегка подался вперёд, словно найдя в ней неожиданного союзника. — Ну правда, за всё время брака он на меня и не смотрел толком, а теперь что на него нашло?! Признайтесь, аджумма! Мун Дохон ведёт себя очень странно, ведь так?
Он впился в неё взглядом, отчаянно ища подтверждения своей правоте. Женщина смутилась, не в силах выдержать его настойчивого напора.
— Ну… немного странный, да… — промямлила она, подбирая слова. — Но господин директор с самого детства ничего, кроме учёбы да работы, и не видел.
«Неудивительно», — горько подумал Чонён. История Дохона не была секретом. Незваный гость, незаконнорожденный сын, появившийся в главной семье JT Group без предупреждения, когда ему было всего десять. Всю свою жизнь он был вынужден с боем доказывать своё право на фамилию, на место под солнцем. И тот факт, что в итоге именно он стал наследником, лишь подчёркивал, каких неимоверных усилий ему это стоило.
— Аджумма, раз вы знаете его с детства, значит, вы давно работали в доме председателя? — неожиданно сменил тему Чонён. — А почему ушли оттуда к Дохону, когда мы поженились?
— Сказал, что повысит зарплату, — просто, без всяких прикрас ответила она.
Чонён на мгновение потерял дар речи от такой приземлённой обезоруживающей честности. Затем медленно кивнул, смирившись.
— Что ж. Зарплата — это веская причина.
— Ещё бы, — с тёплой, совершенно искренней улыбкой подтвердила женщина.
Этот простой разговор с домработницей на несколько минут вернул Чонёна в прошлое, в то время, когда он ещё был хозяином в том большом, холодном доме. Стало как-то странно и неуютно. «Ничего не изменилось», — с горечью осознал он. Эта женщина, квартира, в которой он сидит, менеджер, который за ним присматривает — всё это было частью мира Дохона. Он просто сменил одну клетку на другую, чуть менее просторную. И от этой мысли на душе снова стало горько.
Чонён с тревогой ковырял ложкой в тарелке. Аппетит окончательно пропал.
— Так он с самого детства был таким… — глухо пробормотал он.
— Ох! Что вы! Я хотела сказать, что он молодец! — спохватилась женщина. — Не знаю, имею ли я право так говорить, но господин директор вырос в очень непростых условиях. Поэтому, даже если вам с ним тяжело, нужно стараться всё решать разговором.
«Как будто я не пробовал!» — мысленно взорвался Чонён. — «Только все мои разговоры заканчивались угрозами в адрес моих коллег!»
— А что если я пытался, а он просто меня игнорировал?
— Хм… Значит, нужно было уговаривать лучше. Мя-ягко, — с мудрым видом посоветовала она.
— Да как?! Лаской?! Мун Дохона?! — Чонён не выдержал. — Уговаривать?! Да это он мной вертит, как ему вздумается!
Он досадливо скривил губы. Но домработница, годившаяся ему в матери, лишь спокойно улыбнулась, словно в этих словах не было ничего невозможного.
— С такими твердым человеком как он нельзя идти напролом. Сам сломаешься, и всё на этом.
— А почему вы так уверены, что сломаюсь именно я?! Может, на этот раз сломается Дохон?! — вскипел Чонён, хотя внутри всё сжалось от её правоты. Он уже был сломлен. Разбит вдребезги. Победить Дохона было невозможно. Да он и не хотел побеждать. Просто другого выбора у него не было.
— Эх, да. И не важно, кто сломается. Я к тому, что даже если злишься, если обида душит, нужно всё проговаривать.
— Да как можно всё проговорить?! — снова возразил он. — Он же вечно молчит! Вечно на своей работе! Когда говорить, как?! Аджумма, вы сами-то его дома часто видели?!
— Хммм… — она на мгновение задумалась. — В этом вы правы.
— Вот видите! — воскликнул Чонён, ощутив мимолётное жалкое удовлетворение от этой маленькой победы.
— Но, как говорится, кто жаждет, тот и роет колодец, — невозмутимо продолжила она свою линию житейской мудрости. — Раз это вам нужно, значит, вам и добиваться, чтобы он нашёл время.
«Надо же, это ещё и мне нужно?!» — возмутился про себя Чонён, чувствуя, как закипает бессильная злость. Но она была права. Дохон держал в руках его карьеру, его команду, его жизнь. Значит, и колодец копать придётся ему.
«Да я не просто жажду — я умираю от обезвоживания!»
Он был простым человеком. А Дохон — неприступной скалой. А потому Чонён, наконец, сдался, устало уронив голову на руки.
— А, не знаю я… Как можно постоянно что-то объяснять…
— Но ведь говорят же, милые бранятся — только тешатся. Скоро помиритесь.
— Какие еще «милые»?! Мы в разводе!
— Ой. Простите. Это я всё по привычке, — смутилась домработница, виновато постучав себя пальцем по губам.
— Просто и вещи ваши все на месте, и встречаетесь вы… вот я и забываю. Старость, наверное, — вздохнула она.
— Ох. Мне до сих пор так непривычно, когда вы так говорите о господине директоре, — тихо добавила женщина, с сожалением глядя на него. — Раньше ведь вы о нём только хорошее говорили.
Память услужливо подсунула ему образ самого себя из прошлого.
«Точно», — с внутренней усмешкой подумал он. — «Тогда я был по уши влюблён. И в голову не приходило сказать о нём что-то плохое».
Что бы Дохон ни делал, всё казалось прекрасным, значительным. Он жил в плену нереальной сказочной надежды, что однажды, когда-нибудь, Дохон обязательно обратит на него своё внимание. А теперь… теперь Дохон, наверное, хочет, чтобы он стал прежним. Ему ведь было так удобно с тем Ю Чонёном, который на всё соглашался и преданно вилял хвостом.
— И правда, — с горькой усмешкой пробормотал. — Раньше я только и делал, что мучил вас расспросами о его графике и предпочтениях.
Он решительно отодвинул от себя тарелку.
— В общем. Вы, наверное, заняты. Не приходите сюда больше. И закусок вы привезли слишком много, мне столько в жизни не съесть.
— Не беспокойтесь об этом. Я лишь выполняю приказ господина директора. Да и он всё равно почти не ест дома, так что у меня дел немного…
— Что, он забастовку устроил? Почему это вдруг перестал есть дома, если раньше ел? Пусть тогда женится на своей работе! — неожиданно для самого себя разозлился Чонён. Домработница неловко кашлянула.
— Дело не в том, что он вдруг перестал. Он и до вашего брака не особо-то ел дома.
— Правда? — Чонён удивлённо склонил голову и подумал, что раз они всегда вместе ели, Дохон обожает пышные завтраки. — А что он ел тогда?
— Ну… На завтрак — обычно тост или немного фруктов. Что-то лёгкое. Ужинал тоже редко, если только не в доме у председателя.
— Это он уже после свадьбы, раз уж стал жить с кем-то, и начал хоть как-то следить за питанием, — закончила она свою мысль.
«А я-то думал, он помрёт, если плотный завтрак пропустит…» — саркастически хмыкнул про себя Чонён. — «Значит, нет? Ужин — ладно, работа. Но завтракал он всегда с таким аппетитом, я и решил, что он это любит…
Три года… Три года я вставал ни свет ни заря, давился этими завтраками, лишь бы ему угодить… И всё это было зря?»
— Обалдеть, — во второй раз повторил он. — А я всё это время был уверен, что это ему самому это нравится.
— Что вы, нет! — простодушно ответила домработница, окончательно разрушая его мир. — Это господин директор всегда велел накрывать такой большой стол с супом и множеством закусок. Я и думала, это вы так любите.
«Сказать ей сейчас, что меня тошнило от этой еды каждое утро на протяжении трёх лет? Нет. Она так старалась…» — подумал Чонён и заставил себя выдавить улыбку.
Женщина просияла, явно с облегчением.
— Ой. А время-то уже сколько. Мне ещё посуду мыть.
— Ну что вы! Я же здесь, сама всё уберу. Вы уже закончили? — не терпящим возражений тоном произнесла она, легко поднимаясь из-за стола.
Чонён молча кивнул. Она быстро убрала многочисленные контейнеры с закусками в холодильник и отнесла пустую посуду к раковине.
Он смотрел ей вслед, снова и снова прокручивая в голове их разговор. На душе было муторно и неспокойно, но он даже не мог до конца понять, почему. Ощущение было такое, словно из фундамента его прошлого вытащили несущую опору, и теперь всё здание его памяти медленно, но неотвратимо кренилось, угрожая обрушиться.
Время шло. И вот, незаметно, наступила пятница. А Чонён всё так и не решил, что и как ему делать с Дохоном.
Вернее, это было не совсем так. Он не то чтобы не решил. Просто потерял волю к борьбе.
Потому что Мун Дохон был не тем противником, с которым можно было тягаться или спорить. Это была стихия, которую невозможно победить.
В его голове выстроились три возможных варианта действий. Первый: последовать совету Джихана — подыгрывать, выжимать из ситуации пользу, притворяться паинькой и терпеливо ждать, пока Дохону это не надоест. Второй: послушать домработницу — снова попытаться поговорить и решить всё миром, мягкостью и лаской. И третий… упасть на колени и умолять, чтобы он просто оставил его в покое.
Последний вариант он придумал сам за эти два дня полной апатии. И сейчас, к его собственному ужасу, он казался не таким уж и плохим.
«Я ведь ни разу не унижался перед ним до такой степени», — промелькнула странная холодная мысль. — «Может, как раз это и сработает? Может, увидев меня полностью раздавленным, он наконец потеряет ко мне интерес?»
В пятницу вечером Чонён вошёл в холл ресторана, где была назначена встреча, и сделал глубокий вдох, собирая остатки мужества.
У входа его с безупречной улыбкой встретил метрдотель, словно одного только Чонёна ждал все это время.