Отвали (Новелла) | Глава 26
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Кажется, он и раньше Эмилио недолюбливал. Наверное, всё-таки ревнует, раз считает меня своим единственным другом?
Придя к этому обескураживающе простому выводу, я на мгновение замер и погрузился в раздумья.
Раз уж мы зашли в нашей откровенности так далеко… что мне теперь ещё скрывать? Может, и в самом деле лучше рассказать ему всё как есть? Объяснить, что Эмилио совершенно не нужно опасаться. Что это… это совсем другое.
Свои истинные чувства к Эмилио мне всё равно долго не спрятать. Окружающие, возможно, и могли бы счесть это просто чрезмерно пылкой дружбой, но Люсьен-то теперь знает, что я гей.
Да, определённо лучше рассказать ему всё начистоту. Тогда Люсьен, быть может, наконец поймёт причины моего странного поведения и перестанет так реагировать?
— Люсьен, — собравшись наконец с духом, позвал я, медленно поднимая голову.
Люсьен, всё это время молча шагавший рядом, тоже поднял голову и вопросительно посмотрел на меня. Следующие слова дались мне нелегко, потребовав немалого внутреннего мужества. В прошлый раз моё признание вырвалось совершенно импульсивно, почти случайно, но сейчас я совершенно точно знал, что именно собираюсь сказать.
— На самом деле… — я набрал в грудь побольше воздуха, — у меня… есть кое-кто, кто мне очень нравится.
Но Люсьен, к моему огромному удивлению, выглядел абсолютно, просто непоколебимо спокойным.
— Правда?! Ты… ты знаешь?! — Я ошарашенно уставился на него.
Люсьен снова невозмутимо кивнул, и мое лицо в один момент залила густая краска.
— Это… это что, было настолько заметно? — не зная, куда себя деть от захлестнувшего смущения, пробормотал я, инстинктивно прикрывая рот ладонью.
Люсьен едва заметно усмехнулся и бросил с лёгкой насмешкой:
Мне на полном серьёзе показалось, что лицо просто сгорит дотла. Ветер всё так же был по-зимнему холодным, а щёки буквально пылали огнём, жар неумолимо подступал к шее, к ушам. Я замялся, не находя слов, и с огромным трудом выдавил из себя:
Видя, как я мучительно смущённо ёрзаю на месте, Люсьен негромко рассмеялся и вдруг легонько, ни капельки не больно, ущипнул меня за горящую щёку.
Но я же намного выше и ощутимо крупнее его. Так почему он постоянно называет меня «милым» или «милотой»? Это же как-то… неправильно, что ли.
— Вообще-то, милый — это скорее тот парень… — совсем тихо, себе под нос, пробормотал я, но получилось так невнятно, что Люсьен, судя по всему, ничего не расслышал. Он лишь непонимающе моргнул фиолетовыми глазами, и я неловко почесал в затылке.
— Я просто… совершенно не умею скрывать свои чувства, когда мне кто-то по-настоящему нравится… — кое-как попытался я объяснить причину своей «заметности».
— Да ничего страшного, мы все такие, — на удивление рассудительно и по-взрослому ответил Люсьен.
Эта его неожиданно спокойная и принимающая снисходительность почему-то невероятно успокоила меня. На душе вдруг стало так легко и светло, как не было уже очень-очень давно.
Точно… Похоже, Люсьену я и в самом деле могу рассказать абсолютно всё. И может быть… именно Люсьен — и есть мой единственный, по-настоящему родной и настоящий друг?
— Какое же это облегчение — знать, что я могу тебе абсолютно во всём признаться, — с искренним выдохом произнёс я.
— Ну конечно, — с готовностью, даже с какой-то радостью согласился Люсьен. — Ничего не скрывай, Дилли, всегда говори мне всё. Мы же теперь друзья. Настоящие.
— Да, Люсьен, мы именно такие, — тепло подтвердил я.
Одна только мысль о том, что мы теперь друзья, способные делить друг с другом самые сокровенные тайны, кажется, окончательно сокрушила последние внутренние барьеры. Я ощутил волну какого-то лёгкого пьянящего возбуждения и понял, что больше не могу — да и не хочу — сдерживать переполняющие эмоции.
— А с каких это пор он тебе так нравится?
Наполненный бурными эмоциями, я засмущался и принялся теребить шею, но все же искренне ответил:
— А?.. Э-э, ну… можно сказать, что с первого взгляда? Просто… его лицо, особенно когда он смотрел на меня снизу вверх… оно такое невероятно милое. Я ведь довольно крупный, сам знаешь, да? Поэтому мне и нравятся парни поменьше. Такие, понимаешь, чтобы идеально помещались в объятиях… Ты… ты понимаешь, о чём я говорю?
Люсьен снова ободряюще улыбнулся, глядя на меня так, будто и в самом деле искренне радовался за лучшего друга. Внезапно это придало такую уверенность, что я, уже совершенно не сдерживаясь, начал быстро, восторженно лепетать:
— И ведь чем больше я на него смотрю, тем он кажется мне всё милее и прелестнее. Иногда как увижу его лицо — так у меня просто слов нет, никаких! Он всегда мне так по-доброму улыбается, всегда так ласково и мягко говорит… У меня в такие моменты сердце просто разрывается от нежности, так и хочется его сгрести в охапку и крепко-крепко обнять!
— Ну так обними? — вставил Люсьен, словно только этого и ждал.
Я мгновенно смутился до корней волос и торопливо, почти испуганно замотал головой:
— Ну что ты, нельзя же так просто! Не могу же я взять и сделать это в любой подвернувшийся момент! Он ведь… он ведь наверняка даже не догадывается, что так сильно нравится мне…
Да Эмилио и вообразить себе не может, что рядом с ним всё это время находится самый настоящий гей! Если он об этом узнает, меня, чего доброго, на следующий же день выловят утопленником из нашего школьного озера!
Я даже принялся отчаянно махать руками, словно отгоняя саму мысль о такой ужасной возможности.
Но Люсьен невозмутимо произнёс:
— Да всё в полном порядке, говорю тебе. Он наверняка уже в курсе. Так что признавайся ему скорее, не тяни.
— Ч-что?! Знает?! — От крайнего изумления мой голос подскочил на целую октаву, если не выше.
— Ага, — Люсьен решительно, без тени сомнения, кивнул. — Говорю же тебе, он уже давно всё знает.
Он имеет в виду, что Эмилио знает, а не то, что он сам это понял? Ему просто так показалось со стороны, наблюдая за нами? Мысли отчаянно путались, перескакивая одна на другую. Но если так… неужели Эмилио… он что, такой же, как я?.. И… и я ему тоже нравлюсь?!
От одной этой невероятно-сумасшедшей догадки сердце забилось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Я ведь и мечтать о таком никогда не осмеливался!
Эмилио?.. И я ему нравлюсь?.. Я?!
Я невольно схватился рукой за грудь и крепко-крепко зажмурился, отчаянно пытаясь унять бешеное волнение.
— Ну так что, давай уже быстрее, — поторопил меня Люсьен нетерпеливым, даже каким-то возбуждённым тоном. — Я ведь долго ждать не могу.
Я с огромным трудом разлепил веки и дрожащим, едва слышным голосом спросил:
— То есть… можно признаться? Правда?
— Ну конечно! — с каким-то даже чрезмерным энтузиазмом заверил Люсьен. — Да он и сам, я уверен, ждёт не дождётся! Только и мечтает о том, чтобы ты наконец набрался смелости!
— П-понятно… — совсем растерянно пробормотал я. Слова Люсьена звучали абсолютно дико, неправдоподобно, но, чёрт возьми, как же отчаянно хотелось им верить.
Пусть даже это всего лишь самообман. Пусть завтра утром я снова проснусь в своей обычной суровой реальности… но разве так уж плохо позволить себе немного помечтать прямо сейчас, пусть даже и совершенно напрасно?
Люсьен хитро улыбнулся, словно подбрасывая желанную наживку мне, уже готовому безрассудно клюнуть. Я удивлённо воззрился на него. Он смотрел на меня по-прежнему сияющими, но теперь как-то по-новому блестящими глазами.
— Разве не здорово будет сначала хорошенько порепетировать, чтобы потом не провалиться в самый ответственный момент? И слова можно заранее подготовить, самые правильные. А? — Его глаза чуть соблазнительно, почти по-кошачьи, сузились. — Я тебе помогу. Не волнуйся.
— Э-э… ну… — Я на мгновение запнулся, но тут же, поддавшись искушению, согласно кивнул.
А ведь он прав. В конце концов, не так уж и важно, нравлюсь я на самом деле Эмилио или нет… это ведь будет всего лишь невинная репетиция. Ничего же страшного не случится, верно? Так, просто чтобы морально настроиться.
— Ага! — тут же откликнулся Люсьен, картинно останавливаясь и делая шаг назад, чтобы создать дистанцию. — Вот такое расстояние подойдёт? Для начала?
— Вполне, — кивнул я и нервно откашлялся, чувствуя, как начинает колотиться сердце.
Я же впервые в жизни буду кому-то признаваться в чувствах. Да, раньше я несколько раз влюблялся, всегда безответно и издалека, но я ведь даже и не мечтал когда-либо оказаться в подобной ситуации. И у меня, разумеется, нет никакого заранее заготовленного сценария…
Но тут промелькнула шальная мысль.
Хотя… есть одна сцена, которой я всегда втайне восхищался. Как в этих банальных романтических фильмах: парень дарит кольцо, потом картинно встаёт на одно колено и делает предложение руки и сердца… Конечно, это всё — когда я вырасту и если речь пойдёт о чём-то действительно серьёзном… но просто встать на одно колено во время признания — это ведь нормально, да? Не слишком глупо будет выглядеть?
Наконец решившись, я неуклюже опустился на одно колено. Подняв глаза, я увидел, как Люсьен прижал обе ладони к груди и прерывисто вздохнул, так, будто был глубины души тронут.
— Ох, Дилли, — прошептал он, слегка качнув головой. На его щеках проступил лёгкий румянец, а всё лицо выражало неподдельное, как мне показалось, волнение.
Ситуация была до абсурдной нелепости неловкой, но Люсьен так убедительно вжился в роль принимающей стороны, что я не мог не быть ему за это благодарен. Сделав еще один глубокий прерывистый вдох, чтобы унять дрожь, я начал:
— Я… я хочу тебе кое-что очень важное сказать.
Люсьен затаил дыхание, молча глядя на меня сверху вниз. Мысленно представляя перед собой лицо Эмилио, я чуть дрожащей рукой протянул свою ладонь к Люсьену:
— Я… я влюбился в тебя с самого первого взгляда. Ты нравился мне всё это бесконечное время.
Рот Люсьена, играющего роль, приоткрылся ещё немного шире, глаза блеснули. Я продолжил, отчаянно вкладывая в каждое слово всю ту искренность, на которую только был способен, обращаясь к воображаемому Эмилио:
— Ты мне очень, очень нравишься… Эми.
В этот момент по спине пробежал внезапный леденящий душу холодок, словно от резкого порыва стылого зимнего ветра. Мы по-прежнему стояли одни на этой пустынной тихой аллее. Я произнёс свои выстраданные, заранее подготовленные слова, но ответа не было.
Люсьен всё так же молча, не двигаясь, смотрел на меня сверху вниз, но уже потемневшим взглядом. Потом его губы медленно, очень медленно приоткрылись, выпуская одно-единственное слово: