Экс-спонсор (Новелла) | Глава 147
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
В самом дальнем, самом тёмном углу подземной парковки офистеля стояли два больших фургона без опознавательных знаков, развёрнутые так, чтобы блокировать выезд.
Дохон остановил свою машину прямо перед ними, и свет его фар выхватил из мрака фигуру начальника службы безопасности. Тот тут же вышел из фургона и почтительно склонил голову.
— Чонён… он всё ещё внутри? — спросил Дохон, выходя из автомобиля.
— После вашего ухода он не покидал здание. По нашим данным, он всё время находился у себя в квартире, — доложил начальник, провожая Дохона к одному из фургонов.
— В машине. Желаете встретиться с ним немедленно?
— Открывайте, — Дохон коротко кивнул, и начальник службы безопасности распахнул тяжёлую сдвижную дверь.
В просторном, лишённом окон салоне, вальяжно вытянув ноги, сидел незнакомый мужчина. Впрочем, «незнакомый» было не совсем верным словом. Увидев его лицо десятки раз на скандальных фотографиях, Дохон с первого взгляда узнал в нём Хан Ирама.
Он сел напротив и принялся молча, с холодным интересом хирурга, его разглядывать. Хан Ирам, низко натянув на глаза кепку, в ответ так же пристально смотрел на Дохона.
— Какие у тебя отношения с Ю Чонёном? — Дохон, не отрывая взгляда, закинул ногу на ногу. Его голос прозвучал в замкнутом пространстве ровно и тихо, но от этого ещё более весомо.
В этот момент Хан Ирам, до этого расслабленно откинувшийся на спинку сиденья, резко подался вперёд, и в его глазах блеснул злой огонёк.
— Нет, ну послушайте! Сначала вы хватаете человека средь бела дня, как какого-то преступника. Привозите сюда, запираете, не давая ни уйти, ни связаться с кем-либо. А потом, спустя столько времени, являетесь и выдаёте только это? — Хан Ирам криво усмехнулся, явно издеваясь над манерами Дохона, который без приветствий или извинений сразу перешёл к допросу. — Для начала неплохо было бы объяснить, по какому, чёрт возьми, праву вы меня здесь держите.
— Нужно было ещё и любезно представиться? — с откровенным пренебрежением ответил Дохон. — Сомневаюсь, что ты не знаешь, кто я.
— И всё же, существует элементарная вежливость, которую принято соблюдать при первой встрече, не так ли? Вежливость!
— Значит, ты омега, — тихо, почти про себя, пробормотал Дохон, не дав Хан Ираму закончить тираду. В тот же миг лицо Хан Ирама, до этого искажённое саркастической ухмылкой, застыло, превратившись в напряжённую маску.
— …Не находите, что намеренно душить альфа-феромонами, чтобы проверить, кто я, — это слишком низкий и грязный приём? — процедил он сквозь зубы.
— После того, как я ознакомился со статьями, мне всё время было любопытно, каков твой вторичный пол, — ничуть не извиняющимся отстранённым тоном произнёс Дохон.
Хан Ирам был обычным омегой. И, чтобы убедиться в этом, Дохон с самого начала разговора наполнил тесный салон фургона избыточным, почти удушающим количеством своих феромонов, внимательно наблюдая за реакцией. Для доминантного альфы подобное было верхом грубости, демонстративным актом доминирования, но это был самый быстрый и безошибочный способ узнать правду. Если только омега не находился под действием подавителей, он неминуемо должен был почувствовать себя плохо от такой концентрации силы в замкнутом пространстве.
— Так по какой же причине ты так настойчиво пытался встретиться с Чонёном? Особенно в такой щекотливой для вас обоих ситуации? — Дохон слегка склонил голову набок, его взгляд был холодным и изучающим. Он смотрел на Хан Ирама, на лбу которого выступила испарина. Тот, не желая показывать слабость, продолжал смотреть в ответ, но его поза уже была не такой уверенной.
Хан Ирам и сам был довольно крупным и высоким, но рядом с Дохоном разница в их физической мощи была очевидна. С совершенно непроницаемым выражением лица Дохон наблюдал за каждым его движением. За подрагивающими кончиками пальцев. За тяжело вздымающейся грудью. За едва заметной дрожью век. Он следил так пристально, с таким хищным вниманием, словно слой за слоем снимал с него кожу, пытаясь добраться до самой сути.
Хан Ираму стало не по себе. Жуткое ощущение, будто все его мысли и чувства были выставлены на всеобщее обозрение, а по коже медленно ползла холодная змея.
— Ах, вот почему я ненавижу этих альфа-ублюдков! Ни капли такта! — инстинктивно съёжившись под давлением, пробормотал он.
И тут же в разговор вмешался телохранитель, до этого молчаливой тенью сидевший сзади.
— Прошу вас воздержаться от неуважительных высказываний в адрес директора.
Дохон сделал едва заметный жест рукой, мол, всё в порядке, оставьте. Телохранитель коротко поклонился и снова замер неподвижной статуей.
Хан Ирам выпрямился, пытаясь расправить плечи и побороть сковывающее, унизительное действие чужих феромонов. Сделав глубокий прерывистый вдох, он облизал пересохшие губы.
— У вас определённо талант портить людям настроение.
— Я спрашиваю в последний раз: какие у тебя отношения с Ю Чонёном?
— А какие могут быть? Сами не видите? — с вызовом ответил Хан Ирам. — Очень тесные, раз уж из-за нас такой скандал разразился.
Дохон с подчёркнуто безразличным видом откинулся на спинку сиденья и подпёр подбородок рукой.
— Зачем ты пытался проникнуть в его квартиру?
— Он сейчас должен спать, — холодно возразил Дохон.
«Конечно, он мог за это время и проснуться», — подумал он однако, — «Но совершенно непонятно, зачем Чонёну, в ситуации, когда пресса отчаянно пытается их связать, приглашать Хан Ирама к себе домой».
— Ха! Спит он, как же! — усмехнулся Хан Ирам. — Человек, который горит от жара, будет крепко спать, ага.
— Чонён болен? — пальцы Дохона, до этого лениво постукивавшие по подбородку, замерли.
— Похоже, вы не в курсе? — Хан Ирам наслаждался моментом, его голос сочился ядом. — Бывший муж, а знаете о нём, видимо, поменьше моего.
Выражение лица Дохона, до этого бесстрастное, неуловимо изменилось. Взгляд стал жёстче.
Даже прекрасно понимая, что Хан Ирам намеренно использует этот развязный провокационный тон, чтобы вывести его из себя, Дохон почувствовал, как внутри закипает глухое ледяное раздражение.
Ему и так было омерзительно от одной мысли, что какие-то посторонние связывают имя Чонёна с этим типом, строя свои грязные догадки. Но то, что непосредственный участник скандала теперь сидел прямо перед ним и осмеливался говорить так, будто хорошо знает Чонёна, — от этого просто выворачивало наизнанку.
Будь Хан Ирам не омегой, а альфой или бетой, он бы точно не позволил ему так разглагольствовать.
— Когда я видел его на рассвете, он выглядел немного выпившим, но был в полном порядке, — холодно отчеканил Дохон.
— Ю Чонён не был в порядке, — с издевательской ухмылкой возразил Хан Ирам. — А, и кстати, это я с ним пил до самого рассвета.
Он произнёс это с явным намерением спровоцировать. Дохон сжал руки в кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони, заставляя его не поддаваться на провокацию.
— Вовсе не чушь. Хотите взглянуть на историю звонков от Ю Чонёна? — чтобы доказать, что его слова — не пустой звук, Хан Ирам неторопливо достал телефон и повернул экран к Дохону.
Там действительно было несколько входящих вызовов с номера, который Дохон знал наизусть.
В тот момент, когда возникла реальная вероятность того, что слова Хан Ирама могут быть правдой, безупречное самообладание Дохона дало трещину.
«Болен?» — тут же начал размышлять он. — «Когда он был пьян, его состояние нельзя было назвать идеальным, но он не выказывал никаких признаков недомогания, кроме обычного похмелья. Если бы с ним было что-то не так, я бы заметил. Я бы не мог не заметить».
В памяти тут же всплыли слова самого Чонёна, сказанные в ту ночь. Жалкие, полные горечи.
«…Стыдно признаться, но с кем мне сейчас ещё встречаться».
«И разве он не говорил, что был один? Это была ложь?»
Кому верить — своим глазам или этому человеку? От этой дилеммы охватила мучительная, несвойственная ему тревога.
— Это ты пил с Чонёном? Почему? — Дохон впился в Хан Ирама свирепым тяжёлым взглядом.
«У него действительно был небольшой жар, но я списал это на алкоголь. Врач тоже сказал, что ничего серьёзного. И сам Чонён за всё время нашего долгого разговора ни разу не пожаловался на плохое самочувствие». Он отчаянно цеплялся за эти факты, как за единственное возможное спасение.
— Почему пил? А что ещё нам оставалось делать? Мы оба в полной заднице! Хотя Ю Чонён, конечно, в большей, чем я… — Хан Ирам замолчал на полуслове, отворачиваясь, чтобы унять подступившую тошноту. — Ха-а… Но, послушайте! Если уж вы, по совести говоря, держите здесь омегу против его воли, то должны же хоть как-то контролировать свои феромоны, нет? Даже уличные хулиганы ведут себя приличнее. Ю Чонён хоть представляет, каким несносным вы бываете на самом деле?
— Чонёну об этом знать не придётся, так что можешь не беспокоиться.
— …Ну и манеры у вас, просто прелесть, — процедил Хан Ирам. — В общем, у меня есть уважительная причина здесь находиться, так что я бы предпочёл, чтобы вы меня отпустили. Я обещал принести Ю Чонёну жаропонижающее.
От этих слов бровь Дохона дёрнулась.
— Не думаешь, что если ты сейчас поднимешься к нему, то никому из вас от этого лучше не станет? Если Чонёну нужны лекарства, я сам ему их доставлю.
— А вы тут при чём? Ю Чонён позвал меня.
— Похоже, у тебя отсутствует даже малейшее чувство ответственности. А если кто-нибудь увидит, как участник скандала входит в его квартиру?
— А что мне тогда прикажете делать?! Мне и самому жаль, что всё так обернулось, но это он первый со мной связался! Я, между прочим, натянул и маску, и кепку, чтобы меня не узнали, что ещё я должен был сделать?
— У него есть менеджер. Почему он попросил именно тебя?
— А это, может, потому, что он не доверяет своему окружению, в котором вы повсюду расставили своих людей, директор-ним? — парировал Хан Ирам. — Спросите об этом не у меня, а у своей совести.
На этот раз Дохон замолчал. Аргумент попал точно в цель.
— И я тоже лишь пытаюсь помочь ему. А не усугубить ситуацию, — продолжал настаивать Хан Ирам, но это уже не имело никакого смысла.
— И всё же, нельзя. Лекарства принесу я. Если тебя сфотографируют у этого здания, это всё только усложнит.
Хан Ирам, поняв, что Дохон его так просто не отпустит, в отчаянии принялся грызть ногти.
— Кстати, когда именно Чонёну стало плохо? — продолжил допрос Дохон.
— …Вчера, кажется? Примерно в это время. Но можно ли вам такое доверять?
— Я его не заставлял. Он сам захотел выпить.
Чем больше Дохон слушал, тем меньше понимал, что творится в голове у Чонёна. С ним происходило слишком много непредвиденных, скрытых от него событий. Начиная с унизительного отказа от наследства и заканчивая этим скандалом и внезапной болезнью. Он не мог отделаться от ощущения, что Чонён намеренно возводит стену, блокируя любую информацию, не давая ему ни малейшей возможности вмешаться.
«Если он действительно был болен, то о чём он думал, когда на рассвете притворялся передо мной здоровым?»
В конце концов, Дохон решил, что должен увидеть всё своими глазами.
Насильно выпроводив Хан Ирама, Дохон один вошёл в здание. Поднявшись на лифте и открыв дверь квартиры известным ему электронным кодом, он замер на пороге, внимательно осмотревшись. Обстановка в гостиной была точно такой же, как и на рассвете.
— Ю Чонён? — позвал Дохон, но в ответ раздалась лишь тишина.
От этой застывшей тишины его охватила острая тревога, и он быстрыми шагами направился к спальне.
Измождённое, лицо Чонёна, которого покидала жизнь, из его кошмара непрошено возникло перед глазами. Образ был таким реальным, что он уже не мог отличить, где был сон, а где — надвигающаяся явь.
— Чонён-а! Ты спишь? — громче позвал он, вглядываясь в полумрак комнаты. Почему-то, чем ближе он подходил к кровати, тем сильнее его мутило. Казалось, пол уходит из-под ног, а воздух становится вязким.
Наконец, подойдя к кровати, Дохон резко остановился.
Перед его глазами, с плотно закрытыми глазами, лежал Чонён. Весь покрытый испариной, бледный и неподвижный.