Съешь меня, если сможешь (Новелла) | Глава 15
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Ветер разгонял лепестки сакуры, закручивая их в безумном розовом вихре, будто весь мир сузился до одного светлого дышащего мгновения. В этом зыбком свете перед Домиником был его любимый — с сияющим лицом, с тёплым, чуть смущённым шёпотом на губах.
Эти слова эхом отдавались в сознании Доминика, не отпуская, не исчезая, а только разрастаясь, пока не вытеснили всё остальное. Только это признание, только это тепло — всё остальное казалось неважным.
Лишь ощутив в руках горячее тело, Доминик осознал, что крепко, до боли, прижимает Джульетту к себе. Джульетта, ощущая, как сердце мужчины бешено стучит прямо у его уха, тихо его позвал:
В ответ Доминик только крепче притянул его к себе, ладонью обхватывая затылок, прижимая к груди так, будто мог бы удержать навсегда, если не ослабит хватку ни на миг. Он держал его с отчаянной жадностью, будто опасаясь, что кто-то ещё попытается отнять, и сам не мог понять — почему сердце стучит всё быстрее, не давая отдышаться.
Внутри всё полыхало — это чувство расползалось огнём, захватывая каждую клетку, и становилось почти невозможно дышать, если не выпустить его наружу.
Он силился что-то сказать, но голос ломался, застревал в горле, и только с третьей попытки, задыхаясь, Доминик сумел выдохнуть главное:
В этот момент он понял: это было настоящее, окончательное признание — те самые слова, над которыми всю жизнь смеялся и которым клялся не поддаваться.
Джульетта прижался щекой к его груди, улыбнулся безмятежно и чуть игриво, как ребёнок, который давно уже знал, что услышит это.
В подтверждение своих слов он обнял Доминика за талию и, чуть приподнявшись, посмотрел прямо в глаза. В этом взгляде было принятие, простое и окончательное. На губах Доминика появилась лёгкая улыбка.
Доминик наблюдал, как Джульетта закрывает глаза, улавливая в его лице выражение тихого нетерпеливого ожидания. Медленно, будто невидимой силой тянутый вперёд, он склонил голову, позволяя их губам соприкоснуться — сначала едва заметно, осторожно, а затем с большей уверенностью. В этом целомудренном нежном поцелуе было что-то мучительно трогательное: сердце Доминика билось неровно, словно он снова стал тем мальчишкой, который впервые осмелился поцеловать свою любовь.
Эти слова звучали внутри него с восторженной ясностью, даже когда их языки сплелись в безмолвном признании, в то время как вокруг кружилась невесомая, розово-белая метель из лепестков сакуры. В этом зыбком вихре они будто застыли, вычеркнутые из времени, оставшиеся только друг для друга.
Оторвавшись от его губ, Доминик подхватил Джульетту на руки так бережно, будто держал хрупкий бокал из тончайшего стекла. Он нёс его в дом плавно, почти с благоговейной медлительностью, не свойственной своей обычной сдержанности. Даже Джульетта, привыкший к его силе и властности, не мог не смутиться от такой неожиданной мягкости.
Оказавшись в спальне, Доминик опустил его на постель с той же осторожностью. Не прерывая поцелуя, он стал расстёгивать пуговицы, молнии, освобождая тело любимого из одежды, и Джульетта послушно приподнимал бёдра, позволяя ему двигаться дальше. Когда подошла очередь белья, Доминик извлёк из кармана презерватив, но Джульетта, поймав его за руку, насмешливо перехватил и откинул ненужную теперь фольгу в сторону. Доминик только усмехнулся этой поспешности, но сам не стал торопиться.
— Джульетта, — прошептал он низко, и их губы снова слились в поцелуе, который становился всё глубже, насыщеннее.
В воздухе сгущался сладкий пряный аромат феромонов, но Джульетта не мог заметить этого. Для него перестало существовать всё, кроме рук Доминика, его дыхания, этих губ, что скользили по его коже и и вырывали дрожь из тела.
Губы Доминика медленно скользнули с его шеи к груди, через тонкую ткань рубашки коснулись соска, и эта мучительная ласка тут же отозвалась тяжёлым сладким давлением в паху Джульетты.
Вырвался приглушённый стон, и он тут же прикусил губу, пытаясь сдержаться. Приподняв взгляд, смотря снизу вверх, он встретился глазами с Домиником — редкая возможность разглядеть этого высокого внушительного мужчину, склонившегося над ним.
В платиновых волосах, в резких совершенных чертах не было ни единого изъяна. Каждое тяжёлый вздох, каждый едва заметный жест вызывали у Джульетты дрожь предвкушения.
Язык Доминика нежно обвел сосок по кругу через ткань рубашки. Он отстранился на мгновение. Внезапно лицо Джульетты исказилось в смущении, и он попытался прикрыть глаза Доминика ладонью.
Но Доминик перехватил его руку, и с тихим смешком поднёс пальцы Джульетты к своим губам. Медленно, один за другим, он облизал их, задержался языком между ними, дразня.
— А-ах… — вырвалось у Джульетты. Его плечи дрогнули, лицо вспыхнуло румянцем — этот неожиданный откровенный жест выбил почву из-под ног. Доминик заметил его смущение и усмехнулся.
Джульетта, не в силах выдержать напряжённый взгляд, упрекнул его дрожащим голосом:
— Хорошо, — послушно отозвался Доминик. Убрав язык, он повел руку вниз. Горячее дыхание коснулось кожи, и по всему телу Джульетты побежали мурашки. Он был так близко, но не целовал, не касался губами, лишь дразнил своим присутствием.
— Не нужно так медленно… — прошептал он, едва справляясь с собой.
— Нет, — коротко отозвался Доминик. — Сегодня я съем тебя всего. От головы до ног. Не оставлю даже костей.
Однако, несмотря на эти жесткие слова, его движения оставались мягкими, осторожными, он будто боялся причинить боль или оставить на чужой коже хоть малейший след. Это совсем не походило на того Доминика, которого знал Джульетта, не укладывалось в образ безжалостного, уверенного в себе альфы.
«Вот уж не думал, что этот мужчина способен быть настолько нежным. Просто невероятно».
Заметив, как щеки Джульетты заливает румянец, Доминик опустился ниже и принялся неторопливо исследовать его тело губами. Поцелуи скользили по животу, дразня, но упорно не опускались туда, где нетерпение уже стягивало мышцы, где всё давно ныло от жажды прикосновений. Эта мучительная пытка доводила Джульетту до отчаяния, он непроизвольно извивался, теряя остатки самоконтроля.
Доминик почувствовал, как напряжение становится почти нестерпимым, и, прервав ласки, с лёгкой улыбкой поднял голову:
— Не волнуйся. Я не позволю тебе мутировать.
После этих слов на несколько мгновений повисла тишина. Джульетта медленно открыл глаза, глядя на Доминика прямо, без страха, и твёрдо произнёс:
Доминик нахмурился, не сразу уловив, что скрыто за этим спокойствием. Джульетта, заметив его замешательство, улыбнулся светлой улыбкой и добавил:
— Даже если я мутирую, мне всё равно.
— Мне нравится, как ты говоришь, — тихо засмеялся Доминик. Ему нравилось в Джульетте эта странная смесь отчаянной тяги к удовольствию и безрассудства, эта готовность пойти на всё, даже если на кону стояла собственная судьба — только бы ещё раз услышать его голос, почувствовать руки Доминика на своей коже.
Но теперь всё это не имело значения. Даже если всё происходящее — всего лишь игра или отчаянная попытка убедить самого себя, Доминик вдруг с болезненной ясностью понял: этот человек словно создан для него, для того, чтобы принадлежать, радовать, спасать его от опустошающей скуки.
Он приставил головку к входу, но, прежде чем войти, медленно наклонился и коснулся губами уголка глаза Джульетты.
— Знаешь, — прошептал он, — мне действительно любопытно, каково это — наполнить тебя своим семенем.
Джульетта, не открывая глаз, осторожно заметил:
— Но я ведь никогда не узнаю, каково это — принимать семя, чтобы забеременеть. Я не омега.
— Тебе и не нужно знать, — ответ Доминика был твёрд и не терпящим возражений. Джульетта удивлённо распахнул глаза, и Доминик поцеловал его в веки. — Тебе не нужно беременеть.
— Разве ты не хотел ребёнка? — напомнил он о его недавних словах. Доминик просто отрицательно качнул головой.
Он хотел ребёнка, потому что ему нужен был наследник. Но теперь в этом не было необходимости. Появилось нечто гораздо более важное.
Вместо того чтобы войти сразу, он начал дразнить его, медленно проникая внутрь сначала одним пальцем, затем вторым. От того, как мучительно осторожно он двигался, Джульетта сгорал от нетерпения. Это заставляло желать его ещё сильнее. Доминик чувствовал это по дрожащей челюсти Джульетты, по его сбитому дыханию. Медленно исследуя его нутро, он раздвигал его пальцами, готовя к себе. От этого непривычного давления Джульетта запрокинул голову и согнул пальцы на ногах. Наконец из его груди вырвался умоляющий стон:
— Доминик. Быстрее, умоляю, быстрее… Всё в порядке, правда…
— Да, так что, пожалуйста, скорее, — тяжело дыша, Джульетта в отчаянии прижался к нему.
— Ха-а… Сделав глубокий вдох, Доминик расстегнул пряжку на своих брюках. Стоило ему опустить бельё, как его уже твёрдый член рывком высвободился.
Джульетта смотрел на него взглядом, полным откровенного желания. Было очевидно, что он ждёт, когда его заполнят, но оставалась одна деталь.
Достав из кармана еще один презерватив, Доминик разорвал упаковку зубами и раскатал его по стволу. Ощущение тугого сдавливающего латекса было не слишком приятным, но все же необходимым.
В предвкушении Джульетта развёл ноги ещё шире, полностью раскрываясь, демонстрируя маленькое приоткрытое отверстие. Доминик одной рукой нацелил себя, второй крепко раздвинул его ягодицы, подготавливая проход.
Джульетта обвил его талию ногами, притягивая ближе.
— …Я хочу сделать так, чтобы тебе не было больно, — неуверенно прошептал Доминик.
— Всё в порядке. Правда, — Джульетта посмотрел на него и одарил сияющей доверчивой улыбкой.
Его слова успокоили лишь отчасти. Доминик всё ещё сомневался, хмурился, но, встретив в его взгляде согласие, медленно начал входить внутрь. В тишине комнаты отчётливо прозвучал влажный звук — плоть раздвигала плоть.
«Стоило увидеть его покрасневшие, как во мне проснулось желание заставить его плакать по-настоящему. О чём я тогда думал? Что хотел надеть на его шею ошейник и заставить ползать на коленях, как собаку? От одного воспоминания об этом мой член набухает, готовый взорваться. Что будет, если он узнает об этой жестокой жажде внутри меня? Этот мужчина, этот гамма, который, в отличие от меня, прожил правильную здоровую жизнь… он, несомненно, сбежит.»
«Придётся скрывать это желание. Но заставить его плакать от удовольствия… разве это запрещено?»
Внезапно глаза Доминика начали мерцать золотом. Джульетта не был омегой, но его собственное тело реагировало так, словно начался гон; одного лишь вида заплаканного лица оказалось достаточно, чтобы кровь хлынула в пах и желание стало невыносимым.
Сладкий влажный звук трущейся плоти эхом наполнил комнату. Но происходящее было лишено нежности: каждое движение огромного, яростного члена Доминика вгоняло Джульетту в новый хаос. С каждым толчком его тело откидывало назад, и, чтобы тот не ударился о спинку кровати, Доминик крепко притягивал его за талию, проникая ещё глубже.
— А-ак, хык, ах, Доминик! Из горла Джульетты вырывались короткие крики, из груди Доминика — тяжёлое, хриплое дыхание. Вместе с ним на Джульетту обрушился поток альфа-феромонов, но тот, будучи гаммой, ничего не чувствовал. Любой другой задохнулся бы от такой концентрации, но он просто не знал. Доминик с головой окунул его в свой запах, но тот оставался в неведении.
«Хочется сломать его ещё сильнее. Узел. Может, попробовать его повязать?»
От этой мысли Доминик едва не стиснул зубы до боли.
«Нет, соберись.» — Он судорожно цеплялся за остатки контроля. — «Джульетта — гамма. Узел может убить его.»
Разрываясь между жаждой и здравым смыслом, Доминик продолжал грубо двигаться в этом хрупком теле.
«Если я не могу его повязать… Если не могу поставить метку… Тогда я просто сделаю так, чтобы это тело знало только меня. Я должен сделать его своим.»
Джульетта запрокинул голову, его дыхание стало частым и прерывистым.
Доминик был полностью поглощён этим гаммой, который даже не источал феромонов.
Он впал в состояние экстаза, почти не осознавая, что делает, ведомый лишь чистым инстинктом. Доминик грубо толкался в чувствительную точку внутри Джульетты, ведомый лишь ощущением, желанием полностью завладеть этим мужчиной.
Джульетта, больше не в силах сдерживать наслаждение, начал всхлипывать, и в его ясных глазах заблестели слёзы. И Доминику это понравилось до дрожи.. Он осыпал его веки поцелуями, позволяя слезам стекать по щекам, а затем слизывал их.
Джульетта, с лицом, мокрым от слёз и поцелуев, был невероятно, почти невыносимо красив.
Доминик обхватил голову Джульетты ладонями, снова и снова он мощно вбивался в его тело своим длинным членом, не давая ни единой возможности сбежать или вырваться. Каждый шлёпок дрожью расходился по животу Джульетты, прижатого к твёрдому, словно гранит, прессу Доминика, — вибрация пронизывала всё нутро, заставляя тело дрожать, как струна.
Джульетта извивался в его объятиях, судорожно хватая воздух, пытаясь что-то выговорить, но голос срывался.
— Хы-ык, а-а, слишком, слишком!.. Слишком сильно.
Но он так и не смог закончить фразу. Глядя на него сверху вниз, Доминик тихо рассмеялся, но его глаза горели тёмным огнём желания. В них читалась лишь одна мысль:
«Как бы ещё помучить этого мужчину?»
— Слишком хорошо, до безумия? — прошептал он в самый разгар.
Пальцы Джульетты на ногах поджались, а всё тело прогнулось в судорожном экстазе. Ощущение пронизывало его от низа живота до самого мозга — смертельно остро, невыносимо сладко. Будто всё, что было раньше, не шло ни в какое сравнение с этим безумием.
Мысли плавились, сознание уносило куда-то в забытие, где уже не было ничего, кроме ритма, звука и этого огня внутри.
Член Доминика, казалось, вот-вот проткнёт его насквозь, и от этого на глаза наворачивались слёзы. Он плакал, дрожал, растворяясь в каждом новом толчке.
Словно пронзённый раскалённым железом, Джульетта выгнулся, спина его прогнулась дугой, а рот раскрылся в стоне. Язык Доминика тут же жадно ворвался внутрь, не оставляя ни малейшего шанса отдышаться.
Комнату наполнило тяжёлое хриплое дыхание, сливающееся в единый ритм. Воздух между двумя телами становился всё горячее, будто сами стены комнаты плавились от жара их тел.
Доминик коротко выдохнул, Джульетта едва мог удержать голову прямо. В тот же миг он ощутил, как член Доминика, разгоряченный до предела, пульсирует внутри от разрядки. Доминик крепко сжал его, будто не в силах больше сдерживать этот натиск.
— Сколько ещё раз ты сможешь это выдержать? — хрипло пробормотал он.
Глаза Джульетты расширились. Он с трудом улавливал смысл, тонул в ощущениях, не сразу понял, что Доминик спрашивает о том, сколько ещё раз он сможет принять его в себя.
Доминик чуть приподнял брови, в его взгляде скользнул лукавый вызов, словно он действительно удивлён этой наивности — почему, мол, он вообще задаётся этим вопросом.
В этот момент Джульетта вдруг понял: внутри него, несмотря на только что пережитый оргазм, начинает быстро разгораться новая волна возбуждения.