7 минут рая | Глава 13. Возлюбленный (3 часть)
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Чейз расправился с угощением с молниеносной скоростью: залпом осушил соевое молоко, умял три «Чокопая». Чонин смотрел на него, и казалось, что у него самого становится слишком сладко во рту. Жалобы на голод стихли, но перемирие было недолгим.
Не прошло и десяти минут, как Чейз снова картинно рухнул на кровать.
— Ну и что на этот раз? — вздохнул Чонин.
— Я лучше сосредотачиваюсь, когда что-нибудь обнимаю.
Намерение Чейза было более чем очевидно. В его голосе, во всей его позе сквозила откровенная провокация. Чонин сдавленно вздохнул — мол, что за детский сад, — но в то же время сердце Чейза пропустило удар в предвкушении. Чонин выпрямился и медленно протянул к нему руки.
Чейз уже был готов раскрыть свои для ответных объятий, как ему в ладони ткнулось что-то мягкое и знакомое. Это был Снежок.
Улыбка сползла с лица Чейза. Чонин, глядя на это, изо всех сил сжимал губы, чтобы не расхохотаться.
— Вот. Доволен? Хватит ныть, Прескотт.
Опять он за свое. В этом Чейз был невыносимо настойчив. Чонин с делано усталым видом поправился:
Довольная улыбка тут же вернулась на его лицо. Он лениво подался к Чонину.
— Твое корейское имя. Как оно произносится?
— Чонин… — низкий голос Чейза, произнесший его имя, отозвался в Чонине странным гулом. Такое родное, привычное, из уст Чейза оно вдруг прозвучало совершенно иначе. — Чонин.
— Чонин, — снова повторил Чейз, будто не мог наговориться этими звуками.
— Я сказал, правильно, хватит повторять, — решил прервать его Чонин, но последовал неожиданный для него вопрос.
— Твоя мама называет тебя немного иначе.
Мама и правда, хоть и говорила с ним в основном по-английски, всегда обращалась к нему на корейский манер: «Чонин-а».
— В корейском языке, когда кого-то зовешь, к имени иногда добавляется окончание «а». Получается «Чонин-а».
— Чонин-а, — мягко повторил Чейз.
Этот тихий звук коснулся какой-то незащищенной струны, вызвав легкую щекочущую дрожь глубоко в груди. Делая вид, что ничего не произошло, Чонин опустил взгляд в книгу, но вспыхнувшие кончики ушей выдавали его с головой.
— А как по-корейски будет «я люблю тебя»? — не унимался Чейз.
Чонин молча уставился на него с непроницаемым лицом. Чейз, похоже, прочел в его взгляде невысказанное «только попробуй подкатывать» и поспешно добавил:
— Я просто расширяю кругозор. У меня очень пытливый ум, знаешь ли.
От такой бесстыжей наглости Чонин мог лишь смиренно вздохнуть. И тихо произнести:
Что-то в этом слове, которого он никогда прежде не слышал, в его непривычном весе и звучании, заставило Чейза измениться в лице. Игривость мгновенно слетела с него. Он медленно повторил:
— Саранхэ… Саранхэ… — он произнес это еще несколько раз, будто пробуя слово на вкус. — Странное чувство… Звучит как шепот.
Для Чонина это был просто родной язык, не вызывавший особых эмоций. Но для Чейза, казалось, все было иначе.
Он не мог разобрать его на составляющие, но чувствовал, как мягкое «с» перетекает в бархатное «р», как слово вибрирует где-то в гортани и заканчивается тихим выдохом. В этом плавном переливе звуков было все: и тоска, и робость, и какая-то звенящая нежность. Даже когда звук растаял в воздухе комнаты, его эхо еще долго звучало в ушах Чейза.
Не сводя с Чонина глаз, он тихо произнес, словно проверяя вес каждого слова:
Чонин замер, глядя на него так, будто из тела вдруг вышла душа.
— Я правильно сказал? — осторожно спросил Чейз, но ответа не последовало.
От слишком серьезного Чонина вида Чейз понял, что что-то не так. Он никогда никому не говорил «я люблю тебя», но понимал, что такими словами бросаться нельзя. Можно показаться легкомысленным и напугать собеседника. Осознав это, он поспешно добавил:
— Я просто хотел попрактиковаться.
Как ни в чем не бывало, Чейз пожал плечами.
Но Чонин все еще смотрел на него отсутствующим взглядом. Это «признание», произнесенное низким бархатным голосом Чейза на родном языке, было таким сладким, что Чонин утонул в нем, не в силах выплыть.
Чейз, не догадываясь о буре в его душе, решил сменить тему:
— Я хочу придумать для тебя прозвище, которое будем знать только мы. В корейском есть что-то вроде «милый» или «дорогой»?
Чонин вдруг представил, как тот называет его «чагия». Нет, от такого его сердце не выдержит. В итоге он намеренно дал неверную информацию.
— Хён… ним, — неуклюже повторил Чейз.
— ...Ага, — Чонин серьезно кивнул, еле сдерживая смех.
Когда Чейз произнес это вслух, Чонин вдруг понял, что быть «хён-нимом» для огромного звездного квотербека не так уж и плохо. Он даже подумал, не научить ли его вдобавок корейскому «Вы уже покушали?», но решил, что на сегодня с него хватит.
Чейз, которому, видимо, окончательно расхотелось заниматься, поднялся и подошел к книжной полке. Там были не только учебники, но и специализированные книги по биологии и фармацевтике. Одного взгляда на названия было достаточно, чтобы понять, что за человек Чонин.
— Что ты там высматриваешь? — спросил Чонин.
Чейз, слегка повернув голову, игриво улыбнулся.
— А что? Прячешь там неприличные книжки, которые мне нельзя видеть?
Усмехнувшись, Чейз перевел взгляд на стол. К доске для заметок магнитом была прикреплена открытка с фотографией гарвардского кампуса. В кружке с логотипом Гарварда стояли карандаши.
— И давно ты такой ярый фанат Гарварда?
— С тех пор, как приехал в Америку.
Когда Чонин только приехал в Америку, пришлось нелегко. В Корее его, по крайней мере, не игнорировали просто за то, что он существует. Но здесь он был в меньшинстве. Чтобы доказать свое право на существование, чтобы его не игнорировали, он должен был достичь большего, чем они. И высшей точкой этих достижений, символической целью, стал Гарвард.
— А ты? — неожиданно спросил Чонин. — Решил уже, что будешь делать после школы?
— Какие медицинские школы считаются лучшими? Будешь подавать на досрочное?
Вопросы застали Чейза врасплох. Он еще не решил, что делать со своим будущим. Поступить в Гарвард на экономический, а потом получить MBA — вот единственный предначертанный ему путь. Но он никогда не был в нем уверен. И сейчас, глядя на Чонина, который так четко видел свою цель, Чейз особенно остро ощутил собственную потерянность. Пока он, как пес на привязи, топчется на месте, Чонин летит вперед по своей собственной траектории. Если так пойдет и дальше, он потеряет и его, и собственное будущее.
Соответствовать чужим ожиданиям или рискнуть всем ради мечты и ради Чонина? Выбор был очевиден.
Чейз молча вернулся на кровать и снова открыл задачник. Выражение его лица стало иным — собранным и предельно серьезным. Лишь дорешав весь пробный тест до конца, он поднялся и выскользнул в окно так же естественно, как появился. Прохладный ночной ветерок ворвался в комнату, принеся с собой его терпкий аромат, который приятно защекотал нос.
От усталости голос Чейза звучал лениво и глухо. Чонин кивнул. Ему вдруг показалось, что все это было прекрасным сном. В груди заворочалось легкое сожаление.
Едва он задернул штору, как в окно снова постучали.
«Что-то забыл?» — с удивлением подумал Чонин и снова подошел к окну.
Стоило приоткрыть окно, как рука Чейза метнулась внутрь. Большая теплая ладонь скользнула по его щеке и мягко легла на затылок, осторожно притягивая ближе. Его лицо наклонилось. Звук поцелуя в щеку показался очень громким в ночной тишине.
— Спокойной ночи, — мягко сказал Чейз и, будто добившись своего, отстранился.
Чонин ошеломленно смотрел ему вслед. Его уход был похож на сцену из боевика: спрыгнув с крыши на ветку дерева, он легко соскочил на землю и, не оглядываясь, направился к своей машине.
Уже лежа в кровати, Чонин невидящим взглядом смотрел в потолок и раз за разом касался щеки в месте, которого коснулись губы Чейза.
«Просто пожелать спокойной ночи и сделать такое… Возмутительно. Теперь я точно не усну».
— Мистер Прескотт, что-то случилось?
На следующий же день Чейз, едва приехав в школу, направился прямиком в кабинет Глории Мендес, консультанта по поступлению. Разумеется, у его семьи был личный консультант, но обратись он к нему — и отец тут же обо всем бы узнал.
В это время года многие составляли списки желаемых университетов и приходили на первую консультацию, чтобы узнать о подходящей волонтерской деятельности или обсудить, что улучшить в заявлении.
Мендес предположила, что Чейз пришел с тем же, но его первые же слова застали ее врасплох.
Глаза женщины изумленно распахнулись. Поступление Чейза Прескотта в Гарвард на экономический факультет она считала делом решенным.
— Ты… хочешь выбрать другой университет? — уточнила она.
— Нет, — лицо Чейза было непроницаемо серьезным. — Я хочу в медицинскую школу. Если получится, в Гарвард.
Мендес потеряла дар речи. Врач — профессия, бесспорно, уважаемая, но не для наследника корпорации Прескоттов. Прескотты нанимают лучших врачей, а не становятся ими. Подавив растерянность, она спокойно изложила факты:
— Как ты знаешь, в Гарвард не поступают сразу на конкретную специальность, ее выбирают на втором курсе. Путь в медицинскую школу везде примерно одинаков: выбираешь биологию или химию, идешь по программе подготовки, а в конце третьего курса или после выпуска сдаешь экзамен MCAT.
Чейз тут же вспомнил их разговор с Чонином на пляже. Тот сказал, что его мечта — изучать биологию, а потом работать в фармацевтической компании.
— Да, это специальность, открывающая путь в самые разные области: фармацевтику, медицину, экологию, сельское хозяйство.
Слово «фармацевтика» зацепило слух. Это означало, что большую часть времени в колледже он сможет провести рядом с Чонином.
— Но, мистер Прескотт, так внезапно... Твои родители знают, что ты сменил планы? — с беспокойством спросила Мендес.
Но путь Чейза был определен еще в тот самый момент на пляже. И никто не мог его с этого пути свернуть.
— Мисс Мендес. Кажется, я определился со своим будущим.
Его голос звучал непоколебимо. Во взгляде не было и тени сомнения. Вздохнув, мисс Мендес кивнула и открыла его личное дело, чтобы внести правки.
За несколько дней до выпускного школа стояла на ушах. Но была одна группа, для которой напряжение достигло пика, — «Общество матлетов». Полуфинал и финал национальной олимпиады должны были вот-вот состояться в Калифорнийском университете, и по накалу страстей это соревнование не уступало спортивным чемпионатам.
— Мы сделаем это! Мы получим наши куртки! — выкрикнул президент клуба, Раджеш, вскинув кулак.
Бомбер с гербом школы долгое время был привилегией исключительно спортсменов. Но недавно правила изменили, и теперь этот трофей могли завоевать и другие клубы за выдающиеся достижения.
Новость воодушевила всех. Бомбер был не просто одеждой. Это знак признания. Медаль, доказывающая, что ты тоже сражался за честь школы. Такие куртки носили «крутые ребята». И каждый в «Обществе матлетов» мечтал хотя бы раз в жизни ощутить, каково это.
Джастин, который весь светился от предвкушения олимпиады, вдруг что-то вспомнил и заговорщицки наклонился к Чонину.
— А, знаешь? У нашего дорогого друга Чейза, оказывается, есть извилины в мозгу.
— Раджеш был у мисс Мендес. Она на минуту вышла, и он случайно глянул на ее стол. А там результаты тестов Чейза Прескотта. У него тридцать два балла за ACT.
— Что?! — неожиданно громко вырвалось у Чонина, заставив обернуться нескольких ребят.
Максимальный балл за ACT — 36, а средний по стране — около 20. 32 балла — это был практически гарантированный пропуск в университет Лиги Плюща.
«Так вот почему он говорил, что у него все в порядке с оценками. Это даже более чем в порядке…» — подумал Чонин и нахмурился, не понимая, зачем Чейзу вообще понадобилось готовиться с ним к SAT прошлой ночью. Да и к чему ему вообще волноваться? Капитан футбольной сборной, наследник Прескоттов… Университеты должны были выстраиваться за ним в очередь.
И в этот самый момент от него пришло сообщение.
Чейз Прескотт:
Что делаешь? Сегодня тоже «нч»?
Я:
Занимаюсь в кружке.
Джастин искоса посмотрел на то, как Чонин строчит ответ, и понимающе хмыкнул.
— Ну да. Лучшие друзья могут так друг друга называть.
Джастин, который в жизни не осмелился бы обратиться так к Чейзу в лицо, с важным видом пожал плечами, и Чонин невольно улыбнулся. Телефон снова ожил.
Чейз Прескотт:
Благодаря тебе я все решил
Поступлю в Гарвард и стану врачом
В памяти тут же всплыли слова Чейза о том, что он каждый год наряжался на Хэллоуин врачом. То, что он наконец нашел свой путь, бесспорно, заслуживало поздравлений.
Я:
Правда? Здорово
Однако, едва он отправил это короткое сообщение, в голову ударила другая мысль. Прескотты. Пять поколений выпускников Гарварда. А в Гарварде существовала система «легаси», дававшая абитуриенту дополнительные баллы, если его родители, дедушки или бабушки окончили этот университет. Чейз, конечно же, мог этим воспользоваться.
«Уинкрест», хоть и находилась в богатом районе, была государственной, а не частной школой. Каковы шансы, что Гарвард примет сразу двоих учеников из одной и той же государственной школы?
В душе Чонина поднялась тихая волна.
«Я не хочу проигрывать. Даже если мой соперник — Чейз Прескотт. Нет, именно потому, что это Чейз Прескотт, я ни за что не покажу ему своего поражения».