Линия смерти | Глава 45
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Чха Минхёк наконец-то достал сигарету и начал жевать фильтр.
— О чём ты говоришь? Я же здесь. Вот если бы ты был один, как в прошлый раз, тогда да, ты был бы в заднице. Я спасу тебя, чего бы мне это ни стоило. Кстати, ты не куришь?
Перед тем как начать отвечать на вопросы, Чха Минхёк представился как великий воин и правая рука царя ада, способный с лёгкостью уничтожить любого злого духа. Если бы он не видел его в деле, то, возможно, посчитал бы, что он просто хвастается, но Рю Довон, несколько раз столкнувшись с ним напрямую, молча согласился. Пока он здесь, Рю Довон не умрёт. По крайней мере, сегодня.
— …Я бросил. Идите покурите, — сдавленным и прерывающимся голосом произнёс Рю Довон.
Чха Минхёк, заметив, что с Рю Довоном что-то не так, внимательно посмотрел на него, взял пачку сигарет и поднялся.
— Сразу предупреждаю: здесь безопасно. Хоть здесь и не так комфортно, как у тебя дома, ты останешься со мной до рассвета.
Рю Довон, не отвечая, просто тупо смотрел на монохромную картину на стене. Чха Минхёк, обутый в тапочки, схватился за дверную ручку. Замок щелкнул.
Чха Минхёк сжал дверную ручку. Этот вопрос заставил его почувствовать себя так, будто его тело втискивают в крошечный зазор дверных петель. Чувствуя приступ удушья, он облизал нижнюю губу и ответил:
— Если бы хотел, я бы не появился перед тобой снова.
— Судьбы людей не всегда идут по плану. Так было и со мной очень давно.
— Но я всё равно хочу спасти тебя, пока могу. Вот и всё.
Чха Минхёк вышел и закрыл дверь. Рю Довон, застывший в одной позе, закрыл глаза, когда линии туши на стене начали хаотично переплетаться.
«Мне нужно сохранять хладнокровие». Рю Довон всегда быстро всё принимал. Он знал, что тяжёлые размышления давят на хрупкие эмоции. Сейчас не время для меланхолии, его приоритет — разобраться с делами, назначенными на завтра. После этого ему оставалось только довериться Чха Минхёку и постараться прожить как можно дольше. Нужно было без лишних эмоций привести свою жизнь в порядок, чтобы, когда придёт назначенный день смерти, он смог спокойно умереть.
Он взял телефон и, несмотря на поздний час, отправил сообщение своему тренеру, извинившись за пропуск тренировки. Затем он перешёл в чат с менеджером Кимом. Пальцы Рю Довона застучали по клавиатуре.
[Менеджер, прошу прощения, но освободите моё сегодняшнее расписание ]
Курсор мигал. Пальцы, не сумев закончить предложение, резко соскользнули. Рю Довон отчаянно взъерошил волосы.
Несмотря на то, что он верил Чха Минхёку, который обещал спасти его любой ценой, не было никакой гарантии, что «линия смерти», изменившись однажды, не изменится снова. Если он выживет сегодня, то что будет завтра? А если не умрёт завтра, что будет послезавтра?
«Почему я должен вечно гнаться за временем, даже когда мне суждено умереть?»
Изначально он должен был умереть 31-го числа. График Рю Довона был плотно забит до конца года, и он никак не мог понять, с чего начать его корректировать, отчего голова раскалывалась от боли. Особенно тревожил август: были запланированы съёмки за границей, а последнее мероприятие — совместная фотосессия с амбассадором французского бренда «Martele», Кан Джухёном. Имело ли вообще смысл пытаться скорректировать это расписание, если он, возможно, не доживёт до августа? Бессмысленное будущее приносило лишь опустошение.
Он так поступал не из-за амбиций, а потому что не хотел подводить людей, с которыми работал. Почему у человека только одно тело? Сколько бы он ни ужимал своё время, количество дел, которые он мог успеть, было ограничено.
В конце концов, Рю Довон, который пытался смириться с реальностью, схватился за голову. Его ежедневные тренировки и расписания — всё полетело к чертям. Он сходил с ума от стресса. Не столько скорая смерть, сколько забитый график сводил его с ума, и он, стиснув зубы, беззвучно закричал.
«Почему я должен переживать всё это? Почему это происходит именно со мной? Почему?»
— Ух, хах... хых, — сквозь стиснутые зубы вырвались прерывистые вздохи.
Рю Довон, уткнувшись лицом в стол, схватился за грудь, словно пытаясь вырвать её. Его спина вздымалась и опускалась. Трясущиеся пальцы, которые сжимали мятую ткань, в какой-то момент ослабли.
Он ничего не слышал, ничего не чувствовал. Рю Довон, который тяжело дышал, медленно поднялся. Его измученное лицо смотрело на телефон, где мигал курсор. Кожа его губ, иссушенная частыми вздохами, потрескалась, как пересохшая земля. Всё лицо было в холодном поту.
Его бессильная рука схватила телефон. «Нужно взять себя в руки. Не поддавайся. Делай, как раньше. Делай, как раньше».
[Менеджер, прошу прощения, но освободите моё расписание на сегодня, а все, что запланировано до конца июня, перенесите на 30 мая. Обязательно.]
Наконец, последнее сообщение было отправлено. Рю Довон, опершись локтями на колени, сидел, не обращая внимания на телефон, который с глухим стуком упал и покатился по полу. Он попытался вытереть пот с лица ладонью, но вместо этого просто замер, и его большая рука полностью закрыла его маленькое лицо.
Чха Минхёк, который стоял у входа, не отрываясь смотрел на Рю Довона. Человека, который притворялся спокойным и безразличным, задавал вопросы и соглашался, больше не было. Сломленный, он не мог даже плакать, погружённый в тихое отчаяние.
Пока он сидел на перилах и курил, все мысли Чха Минхёка были сосредоточены на Рю Довоне. Глядя на остатки злых духов, разрубленных и застрявших в барьере, который был замаскирован под сорняки, он думал, что для Довона начало новой жизни будет означать примирение с собой.
Он думал, что его желание научиться владеть мечом, которое он выразил при первой встрече, и его попытки самому справиться со злым духом, а не просто испугаться, были возможны благодаря компромиссу между его внутренним «я» и сложившейся ситуацией. К тому же, он был уверен, что Рю Довон, с его характером, никого не будет винить.
Рю Довон всегда боролся с самим собой. Поэтому, даже когда он слышал, что Рю Довон находится в состоянии, близком к панической атаке из-за сильного стресса, он не входил. Он считал, что ему нужно дать время, чтобы прийти в себя. Он впервые в жизни поставил себя на место другого и подумал — то, что для него казалось очевидным, для Рю Довона не было таковым.
Разумом он всё понимал, но вид сломленного Рю Довона сжимал его сердце. Даже в своём отчаянии он был тих и спокоен. Если бы он заплакал или закатил истерику, Чха Минхёк не чувствовал бы такой боли.
Чха Минхёку показалось, будто он снова встретил Рю Довона, стоящего у лифта с пакетом в руке. До этого он считал, что тот безразличен ко всему, но теперь понял: на самом деле Довон был невероятно тонкой и ранимой натурой. Пусть порой он и казался капризным и уставшим, но это было лишь маской, скрывающей страх быть раненным. Безразличие и смелость — вот броня, которую Рю Довон носил, чтобы выживать в этом мире. Теперь Чха Минхёк наконец-то понял, почему Довон был таким загадочным и непостижимым.
Как и тот день, когда он не поверил, что это не психическое заболевание, так и всё, что происходило до сегодняшнего момента, подтверждало: Рю Довона убьёт не злой дух, а он сам. «Почему он так отчаянно воюет с собой? Ты сам себя пожираешь изнутри. Почему ты не видишь этого?»
Теперь он понял причину изменения «линии смерти» Рю Довона. Это был не несчастный случай, а, скорее, самоубийство, замаскированное под несчастный случай. Если бы Чха Минхёк не встретил его сегодня, Рю Довон мог бы простоять на той улице до самого рассвета, а потом, увидев приближающуюся машину, отпустить всё и умереть. Это было бы не проявлением слабости, а моментом, когда он, не сумев примириться с собой, поднял бы белый флаг.
Смерть происходит в мгновение ока. С его характером, он бы наверняка попытался прийти в себя, хоть на короткое время. Но если он всё же сломался, то было неясно, когда он снова может сорваться.
Никто в этом мире не знал истинного лица Рю Довона. Никто не знал, что этот человек, который казался таким добрым и милым, на самом деле тяжело дышал, когда нарушал свои собственные правила, а его врождённая настойчивость и упорство были не столько стремлением к удовлетворению, сколько бесконечным самобичеванием. Рю Довон был тем типом людей, которые работают до изнеможения, чтобы достичь совершенства.
И всё же Чха Минхёку нравился этот неукротимый характер Рю Довона. Он так восхищался им, что хотел научить его всему, что знал. Как можно не любить человека, который наслаждается тем, что делает, и в то же время так сильно старается, чтобы не жалеть о результате?
Он мог с уверенностью сказать, что лучше всех знает Рю Довона. Но тот Рю Довон, которого знал Чха Минхёк, исчез, а на его месте появилось новое, отчаявшееся лицо. Рю Довон, который был полностью сломлен, оставил очень, очень… очень горький привкус во рту.
Поэтому он не мог позволить ему и дальше совершать глупости. Он не мог видеть, как тот умирает у него на глазах.
Чха Минхёк прошёл мимо свернувшегося в позу эмбриона Рю Довона на кухню. Он достал все кухонные и разделочные ножи, ножницы и выбросил их в окно. А свой собственный меч, что был для него дороже жизни, запихнул под кровать. Все остальные острые предметы тоже полетели в окно. Вслед за ними последовал и пустой ящик из-под соджу, оглашая окрестности криком разбитого стекла.
Услышав грохот, как будто дом разваливался на части, Рю Довон убрал руки от лица. Его ладони были липкими от пота. Чха Минхёк тем временем собирал и выбрасывал длинные предметы, вроде ремней и галстуков.
Как ему было не удивиться, видя, как человек, вышедший покурить, теперь крушит всё вокруг и выкидывает вещи? Рю Довон бессильно вытер пот.
Ему вдруг вспомнился его отец, который в три часа ночи, будучи в пьяном угаре, разносил дом.
Но, как ни странно, он совсем не боялся Чха Минхёка, чьё поведение было так похоже на отцовское. Это было необычно. Рю Довон не стал, как в детстве, прятаться под одеялом и считать до ста. Хотя раздающийся грохот резал слух и заставлял его вздрагивать, он просто продолжал смотреть на Чха Минхёка.
Глава 46