Линия смерти | Глава 48
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
— Если вставить сразу, ты реально истечёшь кровью.
Удивительно, но в голосе проскочило несвойственное ему беспокойство. Свой член, который, очевидно, уже извергся, но совсем не уменьшился, он поглаживал левой рукой, а пальцем продолжал давить и расширять внутренние стенки. Но как бы Чха Минхёк ни старался быть аккуратным, его движения были грубыми, и Рю Довон изо всех сил старался игнорировать неприятное ощущение внутри.
— Если порвётся, просто "почините", как мою руку. Так будет лучше.
— Вот ведь... научился от меня только плохому.
Конечно, он мог бы это сделать, но уже после. Сейчас он переживал не из-за этого, а из-за возможного разрыва члена. Чха Минхёк вытащил указательный палец. Розовое колечко ануса запульсировало и судорожно сжалось. Почему его соски светло-коричневые, а дырка нежно-розовая? Вся кровь разом хлынула в голову, будто его ударили по переносице.
Чха Минхёк засунул мокрые указательный и средний пальцы в рот, тщательно смачивая их слюной. В глубине души ему хотелось вылизать эту дырочку так же старательно, как он только что делал с членом... Но судя по тому, как Рю Довон вздрагивает от одного пальца, от языка он наверняка потеряет сознание.
Он развёл ягодицы Рю Довона, который терпеливо ждал, не дрогнув. Когда он вставил палец в слегка припухшее отверстие, Рю Довон обернулся с раздражённым взглядом: почему снова палец, а не член? Чха Минхёк слегка шлёпнул его по ягодицам.
— У тебя такая маленькая задница. В ладони помещается целиком.
— Ладно, ладно. Только потом не хнычь.
Казалось, что места больше нет, но средний палец протиснулся рядом с указательным. И если один палец вызывал лишь инстинктивное отвращение, то два уже откровенно причиняли боль. Рю Довон судорожно вцепился в одеяло и напряг пальцы ног.
Даже когда Чха Минхёк растягивал его двумя пальцами, двигая ими как ножницами, было катастрофически тесно. Спермы было так много, что смазки хватало, но можно ли было вставлять? Если бы он мог, он бы позвал И Чонъюна и спросил, изменилась ли его линия смерти. Ведь если да, тогда хотя бы смерть от перенапряжения ему не грозит.
«Не знаю. Нельзя же всю ночь напролёт рукой внутри ковыряться». Вытащив пальцы, Чха Минхёк несколько раз провёл ими по своему члену, собрал слюну, сплюнул её на член и размазал.
— Эй. Я сейчас буду вставлять, посмотри на меня.
— Ах, ты ни хрена не слушаешь. Почему ты отворачиваешься, как будто я какой-то ублюдок?
Но Рю Довон не сдавался, и Чха Минхёк силой перевернул его. Теперь вместо потолка Довон видел Чха Минхёка, нависшего над ним. При виде его лица, покрасневшего от стыда, рука Ча Минхёка дрогнула.
Было бы легче вставить, если бы он широко раздвинул ноги и прижал их к телу, но Чха Минхёк искал другой способ. Он боялся довести до слёз того, кто ещё недавно был в отчаянии от слов, что умрёт. Одно дело — просто испытывать стыд и сопротивляться, и совсем другое — плакать. Он не хотел делать то, что было бы неприятно Рю Довону.
Чха Минхёк опустился как можно ниже, чтобы Рю Довон не видел, как он входит в него. Захватив его взгляд, он развёл его ноги, и наугад приставил головку к отверстию. В этот момент их взгляды встретились. Глаза Рю Довона были невероятно синими. Казалось, в них отражается сам Доричхон, залитый лунным светом.
Духовное зрение полностью открылось. Несмотря на все его отчаянные попытки не допустить этого. Теперь он уже никогда не сможет в своё прежнее состояние.
Чха Минхёк опустил голову и поочерёдно коснулся губами его век. Лёгкие, почти невесомые поцелуи вниз по переносице и поцеловали его опухшие губы. Это был обычный поцелуй, без давления и силы. В ответ Рю Довон, чувствуя эти нежные, совершенно не похожие на прежние поцелуи, обнял Чха Минхёка за спину.
Честно говоря, эта поза сама по себе была для него незнакомой и неловкой. Ему часто присылали сценарии гей-фильмов, и он их читал, но даже там всё ограничивалось петтингом. Секс с Чха Минхёком был для него чем-то совершенно новым.
Ощущение, как член стучится в его отверстие, было пугающим. Но он хотел это вытерпеть, ведь каждый раз, когда он открывал глаза, он видел эти загадочные глаза, а грубые, но нежные прикосновения успокаивали его.
Головка с трудом начала проникать в сжатое отверстие. От невыносимой боли Рю Довон не сдержался и укусил Чха Минхёка за язык.
Чха Минхёк, как ни в чём не бывало, снова поцеловал его. Но на этот раз он оставлял влажные поцелуи не только на губах, а везде: на голове, мочках ушей, ресницах — ни один участок кожи не остался без внимания.
Даже в полубессознательном состоянии эта боль была невыносимой. Он пытался выдохнуть застрявший в горле воздух, но член толщиной с запястье продолжал входить, перекрывая дыхание. Рю Довон изо всех сил впился пальцами в спину Чха Минхёка.
— Больно... уф, ах... медленнее...
— Куда уж медленнее? Я же говорил... ха, что нужно было подольше растягивать.
Чха Минхёку тоже казалось, что его член сейчас просто откусят. Надо было не обращать внимания на протесты и сопротивление Рю Довона, и смазать его получше, и не спермой, а слюной. Он давно так не потел во время секса — пот лился ручьём. Тело Рю Довона, ставшее скользким, как будто все поры открылись, тесно прижалось к Чха Минхёку.
Он просто хотел, чтобы было не так больно. Эта боль была настолько сильной, что вытесняла из головы все мысли: о тиканье часов, отчаянии, бессилии и депрессии, которыми он так себя изводил. Челюсть дрожала от напряжения, стиснутая до хруста зубов.
«Член сейчас оторвётся», — подумал Чха Минхёк, но всё равно вставил его до самого конца. Его мошонка потёрлась о ягодицы Рю Довона. Кажется, всё-таки удалось избежать крови. Теперь, когда он вошёл полностью, место проникновения не было видно. Он приподнялся, чтобы взглянуть на Рю Довона сверху вниз..
С лицом, искажённым от боли, он судорожно глотал воздух. Руки, лежавшие на животе, слабо дрожали. Чха Минхёк ждал, не двигаясь, давая ему привыкнуть к распирающим ощущениям внутри.
Его план сработал идеально — ошеломлённый болью, Рю Довон не натворит глупостей и не убьёт себя, а Чха Минхёк будет трахать его до самого рассвета. Линия смерти обязательно изменится. Он не позволит Рю Довону покинуть эту кровать до полуночи следующего дня.
Несмотря на всю грубость своего метода, он чувствовал не тревожное предчувствие, а облегчение. Как только дрожь в пальцах Рю Довона прекратилась, Чха Минхёк вынул член и резко вставил его обратно. Было ощущение, что внутренняя плоть тянется за ним. Головка, ненадолго задержавшись у входа, прорвалась внутрь, и яйца звонко шлёпнулись о ягодицы.
Рю Довон схватил подушку, на которой лежал, и впился в неё зубами, прикрыв лицо. Он не мог этого вынести, не мог на это смотреть. Он, Рю Довон, подавлял болезненные стоны, пока его трахали.
В голове была полная пустота. Он догадывался, что Чха Минхёк будет трахать его без всякого контроля, но его движения бёдрами причиняли такую боль, будто его внутренности хаотично рвали и вынимали. Казалось, он делал это не от неумения, а специально.
Рыдания, заглушаемые подушкой, всё равно прорывались наружу. Рю Довон цеплялся за нее, как за спасательный круг, и Чха Минхёк просто вырвал её у него из рук.
— Ха-а. Что ты делаешь? Почему прячешься?
Подушка, подброшенная в воздух, приземлилась на пол. Больше прикрываться было нечем. От невыносимой боли Рю Довон начал молотить кулаками по плечам Чха Минхёка, пытаясь оттолкнуть его.
Чха Минхёк лишь рассмеялся, даже не пытаясь уклониться от града ударов.
— Хаа, крови же нет. Разве этого недостаточно?
— Ты только сильнее напрягаешься, когда бьешь меня. Расслабься уже.
Эти бесстыдные слова он говорил так спокойно, будто перед ним не человек, впервые принимающий мужчину. Он должен был догадаться ещё по тем отвратительным поцелуям... Нет, он точно делает это специально. То доводя до предобморочной боли, то выжидая, пока в глазах не потемнеет, чтобы снова вогнать в него член ровно в момент, когда дыхание едва выравнивалось. Рю Довон снова пнул его, когда Чха Минхёк собирался вставить свой член.
Чха Минхёк, повалившись на бок, с усмешкой потирал ушибленное бедро. «Вот ведь паршивец, даже в такой ситуации...». Но прежде чем он успел закончить мысль, Рю Довон, неизвестно откуда взяв силы, опрокинул его и оседлал. Стоячий член Чха Минхёка казался ему куда более грозным оружием, чем меч, который он всегда таскал с собой.
— Ты уверен в этой позе? — спросил Чха Минхёк, подложив руку под голову.
В его словах читалось: «Ты, который не мог даже смотреть, как я вставляю палец, сможешь ли ты сделать это сам?» Рю Довон, уже изрядно побледневший, покосился на него, а затем схватился за его эрегированный член, который упирался ему в промежность.
Желание поскорее закончить и заснуть победило его отвращение. Если бы человеческая энергия измерялась от 100, то у Рю Довона она упала до -95. Ему стало противно от самого себя, думая, что всё это время он усердно бегал по утрам и тренировался только для того, чтобы выдержать этот секс. Будь он слабее и хилее, мог бы благополучно потерять сознание.
«Почему, чёрт возьми, я сам вставляю мужской член себе в задницу? Почему я? Как это вообще произошло? Это азарт? Или просто упрямство?»
Когда он сам опускался сверху, проникновение было ещё глубже, чем в миссионерской позе. Пот смешался со спермой. Чха Минхёк подождал, пока Рю Довон наполовину вставит член и отдышится, а затем резко толкнулся бёдрами.
Рю Довон отвёл руки назад и вцепился в колени Чха Минхёка так, словно хотел их сломать. Выпуская воздух сквозь зубы, он злобно смотрел на Чха Минхёка, который запускал пальцы в его лобковые волосы, перепачканные его же спермой. Ощущение члена, пульсирующего внутри него, было настолько отчётливым, что его пробирала дрожь.
Чха Минхёк, с лица которого исчезла вся прежняя небрежность, приподнялся на локтях, пристально посмотрел в глаза Рю Довона и прошептал:
Он крепко обнял Рю Довона и впился в его губы. В который раз? Стоны Рю Довона утонули в его поцелуе.
«Я не могу пошевелить даже пальцем».
Это была первая мысль, которая пришла ему в голову, когда он открыл глаза. Он был словно парализован. Особенно ниже поясницы — тупая боль между ягодицами вызывала такое головокружение, что он тут же прекратил попытки двигаться.
Глава 49