Съешь меня, если сможешь (Новелла) | Глава 25
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграм https://t.me/wsllover
На мгновение он словно оглох. Мир исчез, растворился, и даже собственного дыхания он не слышал. Будто его выбросило в безвоздушное пространство, где звук и время не существуют. Шок был таким сильным, что разум отказывался работать, а мысли разбивались о пустоту.
Он разлепил губы, но звука не последовало. Только в голове, как эхо, звучало:
В расфокусированном взгляде проступило лицо Доминика. Оно было слишком близко, и улыбка на нём казалась чужой маской, искажённой до кошмара. Всё происходящее обретало ещё большую нереальность.
— Ч-что… ты… сказал?.. — наконец, выдавил Джульетта. Голос был хриплым, надломленным, будто прорезанным трещинами. Доминик не ответил сразу, лишь смотрел на него с напряжённой сосредоточенностью.
И тут до Джульетты донёсся запах. Сладкий, приторный, тянущийся, до боли знакомый. Он уже ощущал его раньше. «Ах… да…» — с ужасом вспомнил он. Этот аромат он чувствовал в той грязной комнате, где его держали. Сначала еле заметный, как фон, потом становился гуще, насыщеннее, и особенно сильным он становился тогда, когда…
Картина всплыла слишком ясно. Доминик изливался в него. Воспоминание ударило по нервам, и лицо Джульетты застыло от ужаса. Рот приоткрылся, но слова застыли в горле. Он не мог издать ни звука.
Доминик, не сводя с него взгляда, произнёс чуть дрожащим голосом:
— Ты стал омегой, Джульетта. Моим омегой.
И в тот же миг аромат ударил во всей полноте. Он накрыл, как удушливая волна, вытесняя воздух из лёгких. Джульетта захрипел, задыхаясь, и, охваченный паникой, попытался закрыть рот и нос ладонями. Но Доминик перехватил его запястья, сжал их одной рукой так легко, что любое сопротивление потеряло смысл. Вторую руку он сунул в карман брюк, с насмешливой небрежностью глядя на то, как Джульетта корчится от отчаяния.
— Нужно всё это вдохнуть, Джульетта. Это же феромоны твоего альфы, — сказал он со смешком. — Теперь ты тоже можешь чувствовать мой запах.
Это было правдой. Никогда прежде он не улавливал запаха так отчётливо. Теперь он проникал в лёгкие вместе с каждым вдохом, просачивался в кровь, в каждую клеточку тела.
— Ах… ха-ах… ха-ах… — дыхание Джульетты сбилось, стало рваным, грудь судорожно вздымалась. Тело непроизвольно реагировало на феромоны. Он хотел сопротивляться, но не мог. Чем сильнее он задыхался, тем глубже феромоны просачивались внутрь, дурманя и опутывая сознание. Взгляд его помутнел, веки опустились наполовину.
Глядя на задыхающегося и дрожащего Джульетту, Доминик наклонился. Он провел пальцами по его груди, кользнул ниже и задержался на животе.
— Теперь, когда ты стал омегой, ты выносишь моего ребёнка, Джульетта.
— А… а-а! — истошный крик ужаса вырвался из его груди. Тело выгнулось в конвульсиях, билось в беспомощных судорогах. Доминик рассмеялся так, словно сбывалась его самая заветная мечта.
Но сопротивление оказалось ничтожным. Доминик легко забрался на кровать, прижал Джульетту к себе, как удерживают ребёнка, тщетно пытающегося выкрутиться из сильных рук. Волна феромонов обрушилась на него с новой силой, и ослабленное, недавно мутировавшее тело сразу же поддалось и обмякло.
Доминик опустил взгляд и заметил, как дрожь ужаса Джульетты уже сменилась возбуждением. Он провёл рукой ниже. Шёлковая пижама, сшитая для беременных, мягко облегала фигуру и, к его удовлетворению, подчёркивала. Доминик ухватился за ткань, легко приподнял, и она без сопротивления скользнула вверх до самой талии, обнажая нижнее бельё.
— Говорят, беременные носят такие, — Доминик провёл пальцем по тонкой ткани пижамы. — Беременный с членом… это, пожалуй, стоит увидеть.
Он тихо засмеялся, но Джульетте не было смешно. На его лице застыла беспомощная растерянность, глаза затуманились, будто он вот-вот заплачет. Феромоны и унижение спутались в мутной пелене, не оставляя даже сил на гнев. Доминик не удостоил этого внимания. Не торопясь, он опустился на колени, оперся на локоть рядом с бедром Джульетты и другой рукой медленно погладил его по линии таза.
Он что-то напевал себе под нос, когда вдруг большим пальцем зацепил резинку трусов и стянул их вниз. Ткань осталась висеть на бёдрах, выставляя Джульетту беззащитным и уязвимым. Доминик пристально рассматривал промежность, будто любуясь произведением искусства.
— Так сильно намокаешь, мой омега, — восхищённо выдохнул он.
Поменяв положение, Доминик склонился ниже между раздвинутыми ногами и вдохнул глубоко, с наслаждением, как дегустатор редкого вина. Затем поднял голову и посмотрел в глаза Джульетте:
— Какой прекрасный запах... Ты пока не можешь его чувствовать.
Он снова уткнулся носом в его внутреннюю часть бедра, вдыхая аромат. Затем прикусил мягкую кожу и начал нежно поглаживать губами. Нога Джульетты дёрнулась, тело невольно отозвалось, но Доминик проигнорировал этот инстинкт и поднялся. Он полностью снял ненужное бельё, отбросил его на пол и начал расстёгивать свой ремень.
Раздался металлический лязг, за которым последовал звук открывающейся молнии. Доминик вытащил эрегированный член. Тяжело дыша, он приподнял бёдра Джульетты, с наслаждением оглядывая набухшее влажное отверстие между раздвинутыми ногами. Лицо раскраснелось от возбуждения.
Он наконец-то собирался впервые овладеть омегой Джульеттой. Как тут не возбудиться?
Он повёл головкой члена по влажному входу, и Джульетта задрожал всем телом, реагируя на прикосновение. Сладкий запах его феромонов стал резче. Доминик глубоко вдохнул этот аромат.
— Всё хорошо, скоро и ты сможешь его почувствовать, — тихо произнес Доминик слегка надавил на отверстие. Оно, обильно смазанное смазкой, медленно раскрылось. Доминик наклонился ниже и хрипло прошептал:
И не дожидаясь ответа, резко вошёл в него.
— А-а-а… — сдавленный стон сорвался с губ Джульетты. Он мог только сжиматься, стонать и дрожать. На большее не хватало ни сил, ни воли.
Доминик тоже застонал, полностью поглощённый ощущением власти и физического слияния. На миг ему показалось, что мир сжался до единственного центра наслаждения, до этого тела, подвластного ему, наполненного только его запахом, его движением.
Омежье отверстие Джульетты было невероятно податливым и развратным. Не было на свете ничего, что могло бы так жадно поглощать его член. Оно, казалось, существовало только для одной цели — принимать в себя семя. Всё глубже и глубже оно втягивало член Доминика, всё ближе к матке.
Доминик снова толкнулся тазом, проникая ещё глубже, на предельную глубину.
— А! Ах-х-х…! — В тот момент, когда его головка коснулась чего-то мягкого и закрытого, стон Джульетты резко изменился. Казавшийся до этого вялым и безвольным, он вдруг напряг пальцы и до хруста вцепился в простыню.
— Тебе нравится здесь? — Доминик стал мелко настойчиво толкаться в жаркое нутро, постоянно задевая шейку матки. При каждом прикосновении, каждом давлении Джульетта вскрикивал и начинал рыдать.
Доминик же полностью потерял рассудок от этого невыносимого возбуждения, начав двигать бедрами еще быстрее.
— А, ах, ух, а, ух, а! — Каждый резкий толчок выбивал из уст Джульетты новый стон. Будто полностью лишившись разума, он поднял руки, вцепился дрожащими пальцами в плечи Доминика и отчаянно обнял его за шею, притягивая ближе.
— Хорошо, Джульетта. Я сделаю это для тебя, — прошептал Доминик, тяжело дыша и ускоряя движения. — Открой матку, Джульетта. Я наполню её своим семенем.
Джульетта бездумно кивал, не отдавая отчета своим действиям. Возможно, его голова лишь качалась в такт быстрым движениям Доминика. Тот низко засмеялся, глядя на своего покорного омегу.
— Ты будешь носить моего ребёнка, это ведь прекрасно, не так ли?
Джульетта вновь закивал. Доминик, с упоением глядя на эту картину, стал покрывать его лицо быстрыми жадными поцелуями, тихо шепча:
— Мой развратный омега. Ты ведь знаешь, что когда ты будешь носить моего ребёнка, твои груди тоже набухнут?
Джульетта вновь закивал, не в силах справиться с ощущениями. И тогда, продолжая толкаться в жадно принимающее тело, Доминик грубо схватил его за грудь. Джульетта издал звук, похожий на стон от боли, но Доминик не остановился, продолжая мучить покрасневшие грудь и соски.
Джульетта ничего не ответил, и лишь застонал, выгибаясь всем телом под тяжелыми толчками Доминика. Тот низко засмеялся, будто не зная, что делать от заполняющего его удовольствия.
От этой болезненно-сладкой стимуляции шейка матки Джульетты начала медленно раскрываться. Почувствовав это, Доминик приподнялся, чтобы посмотреть на мужчину под собой — влажные глаза закатились, зрачков почти не было видно, он лежал, не в состоянии сделать что-то, кроме тяжелых хриплых вдохов.
— Я люблю тебя, мой омега, — прошептал Доминик, накрывая губы Джульетты своими.
Несколько тяжелых медленных движений, и Доминик замер, войдя до самого конца. Его член, обхваченный горячими влажными стенками, набух, образуя узел и полностью блокируя вход в матку. С глубоким протяжным стоном Доминик излился, до краёв заполняя Джульетту своим семенем.