Линия смерти | Глава 33
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
— …Г-губы? Кхм, кхм. А что с губами?
Он изо всех сил пытался подражать его манере речи, но Чха Минхёк был куда более ленивым, развязным, и говорил так, будто ему всё в мире осточертело. В голосе этого человека было слишком много врождённой доброты, которая не позволяла правдоподобно подражать циничному тону Чха Минхёка. Рю Довон, опустив взгляд, увидел на дороге труп. Изуродованное тело безвольно брело по проезжей части.
«…Нет, трупы не могут двигаться, значит, это тоже призрак».
— Уже забыли? Обидно, вы ведь так долго меня целовали. Я до сих пор чувствую холод холодильника, к которому вы меня прижимали.
Он намеренно провоцировал, надеясь, что мужчина на том конце провода, притворявшийся Чха Минхёком, прекратит эту неумелую игру. Конечно, он разгласил факт поцелуя без согласия Чха Минхёка, и если тот узнает, могут быть проблемы, но… что такого, если двое взрослых людей немного поцеловались?
— …Что? Чт-о-о?! Что вы сказали?! Что вы делали с генералом Чха?!
Но неожиданно бурно отреагировал не Чха Минхёк, а кто-то другой. Голос, притворявшийся Чха Минхёком, сорвался на крик. Мягкий, как сахарная вата, голос исчез, сменившись таким грохотом, словно он проглотил паровозный гудок. Громкость была такой, что в ухе, где был наушник, завибрировало. Рю Довон вынул один наушник и молча смотрел на призрака, который, не обращая внимания на проезжающие сквозь него машины, продолжал свой путь. В глазах закололо.
— Передайте господину Минхёку. Я понял, что такое духовное зрение, но хочу знать, какое он имеет к этому отношение, и что именно означает «кандидат в жнецы». Скажите, что я буду ждать его звонка.
Теперь не было бы ничего удивительного, если бы мужчина на том конце провода упал, захлебнувшись пеной. Когда загорелся зелёный свет, Рю Довон завершил звонок и пошёл вперёд. Призрак, ковылявший по дороге, остановился и уставился на него.
Шестой круг ада, служивший хранилищем документов, в основном посещали стратеги. Всё это пространство было одним огромным архивом, где запросто можно было заблудиться. Поэтому стратеги, входя, записывали каждый свой шаг в Зеркало Кармы, чтобы на выходе использовать его как компас.
Здесь были собраны документы, касающиеся не только всех кругов Ада, но и мира живых. Можно только представить, насколько колоссальным был их объём! Дошло до того, что по Аду ходила едкая шутка: «Если какой-то стратег пропал, ищите его на шестом кругу ада».
Но был и тот, кто свободно разгуливал по этому запутанному лабиринту и с лёгкостью находил нужные документы. И это был не стратег и не жнец, а сам командир жнецов, И Чонъюн.
Жнецы были незаменимы, так как могли выполнять работу и стратегов, и воинов. В мире живых их назвали бы «многостаночниками». Проблема заключалась в том, что их было катастрофически мало по сравнению с воинами и стратегами, из-за чего они постоянно страдали от изнурительной перегрузки.
Жнецы, которых И Чонъюн, став командиром, отбирал с особой тщательностью, обладали быстротой мышления стратегов и ловкостью воинов. Они выполняли задачи, слишком сложные для стратегов или слишком лёгкие для воинов, а также руководили жнецами, разбросанными по миру живых. Кроме того, они отвечали за заключительный этап — доставку душ, пересёкших реку Сандзу, к Месту Суда.
А их командир, И Чонъюн, был главным ответственным за всю эту работу и, что самое важное, лично утверждал еженедельные списки умерших. Он составлял их за месяц, на основе Книги Жизни и Смерти, где было указано оставшееся время жизни человека. Эти списки уточнялись еженедельно за месяц до предполагаемой даты смерти, и окончательно утверждались на последней неделе. Дата смерти человека могла постоянно меняться, поэтому данный процесс требовал предельной точности, чтобы не допустить ни единой ошибки. Если ошибётся И Чонъюн, то живой умрёт, а мёртвый будет жить, нарушая все законы.
Поэтому и сегодня И Чонъюн сидел на шестом кругу ада, склонившись над Книгой Жизни и Смерти. Его рука с зажатой между пальцами кистью, скользила по страницам и в какой-то момент замерла.
С его тонких губ сорвался вздох. Он указывал на строку, где должен был быть Рю Довон, 262-й умерший 31-го числа этого месяца. Но там было вписано имя другого человека. Произошли изменения. И Чонъюн спешно перелистнул страницу. В июне его тоже не было. Тогда… Он перевернул страницу назад и на одном из предыдущих листов увидел знакомое имя.
23-я душа, Рю Довон, 12 мая 202* года. 27 лет. Смерть от несчастного случая.
Изменились дата, порядковый номер, и даже причина смерти. Смерть не отсрочилась, а, наоборот, приблизилась на 19 дней. До этой даты оставалось меньше двух недель.
До сих пор линия смерти кандидата в жнецы не менялась ни разу. Во многом благодаря тому, что они проводили "предварительную обработку" тихо и незаметно. Поэтому, внося Рю Довона в список, он был уверен, что изменений не будет.
Но изменилась не только дата, но и причина смерти — с падения на несчастный случай. И Чонъюн вспомнил о Чха Минхёке, который так странно вёл себя с кандидатом. Его суетливое поведение вокруг подопечного, в общем-то, тоже можно было считать "предварительной обработкой". Ведь он спасал кандидата каждый раз, когда тому угрожали злые духи.
«Но должен же был быть какой-то катализатор, который привёл к этому…»
И Чонъюн, задумчиво вертя в руках Зеркало Кармы, вдруг оглядел бесконечные стеллажи. Среди этих бесчисленных свитков не было ни одного, где была бы записана жизнь человека.
Когда человек умирает, его душа отделяется от тела и следует за жнецом к вратам загробного мира. До этого момента его память и чувства остаются ясными. Полная "очистка" начинается, когда душа садится на круизный лайнер*, курсирующий по реке Сандзу до второго круга ада, где находится Место Суда. Когда жнецы, выполнившие свою миссию, сходят на берег, умершие, под руководством жнецов-членов экипажа, продолжают свой путь. К тому времени, как корабль достигает середины реки Сандзу, в ушах умерших звучит лишь погребальная песнь, а воспоминания о земной жизни одно за другим испаряются.
Дальше их судьбу — перерождение или уничтожение — решали трое судей на основе их земной жизни, отражённой в Зеркале Кармы, так что записывать отдельно жизнь уже обработанного человека не было нужды. Хоть он и знал это, в такие моменты хотелось винить систему.
«Чтобы выяснить точную причину, лучше всего было бы обратиться к Царю Ёнчхону… но он лишь скажет: „Не трать время и действуй в соответствии с изменившейся датой“. Как раздражает».
И самое главное, Чха Минхёк не знал об этом. Уже голова болела при мысли о том, какой скандал он устроит, когда узнает. В тот миг, когда с его плотно сжатых губ сорвался вздох предчувствия грядущей катастрофы…
— Эй! — раздался над головой оглушительный крик.
И Чонъюн поднял голову. Огромные крылья, способные закрыть всё небо загробного мира, отбрасывали тень. Это была красная птица, которую обычно можно было увидеть в небесах Тридцати трёх богов*. А на её спине…
Помяни чёрта, а он тут как тут. Это был не кто иной, как Чха Минхёк, и он указывал пальцем точно на И Чонъюна. Тот поспешно закрыл Книгу Жизни и Смерти. Чха Минхёк заорал:
Ругательство эхом разнеслось по архиву: «бл-я-я-ять, я-я-ять, ять…!» От взмахов крыльев красной птицы зашелестели свитки и книги, распространяя запах серы. Из разных концов хранилища послышались испуганные возгласы стратегов. И Чонъюн, вздохнув, собрал свои вещи.
Когда он вышел из хранилища, красной птицы уже не было, а у входа, небрежно прислонившись к стене, стоял Чха Минхёк. И Чонъюн первым делом поклонился в знак приветствия.
Псих, который только что орал и матерился, куда-то исчез, уступив место человеку с крайне озабоченным выражением лица. И Чонъюн посмотрел на покрытую шрамами руку, которой Чха Минхёк провёл по лицу.
— Всё знал, так почему притворялся, что заботишься обо мне, и говорил загадками?
Внезапно нагрянул и устроил дебош — к этому хамству он уже привык, поэтому И Чонъюн спокойно ответил:
— Господин Минхёк. Что с вами?
От этого обращения лицевые мышцы Чха Минхёка исказились.
— Не называй меня так! Ты знал, что у Рю Довона откроется духовное зрение, так почему нёс ту чушь?
«Так вот в чём дело. Он пришёл ругаться». И Чонъюн, удивлённый темой скандала, горько усмехнулся.
Головная боль прошла так же внезапно, как и началась. Наконец-то он нашёл причину, по которой дата смерти Рю Довона сдвинулась. «Хорошо, что не пришлось идти к Царю Ёнчхону».
И Чонъюн и другие жнецы потому и проводили "предварительную обработку" кандидатов тихо и незаметно, чтобы не привлекать к ним внимания, — из-за духовного зрения. Только так можно было забрать их без изменений в дату, указанную в Книге Жизни и Смерти.
Чем быстрее открывается духовное зрение, тем активнее на его запах слетаются злые духи. Это касалось не только кандидатов в жнецы, но и всех людей с этим даром. И Чонъюн, хоть и был умелым командиром, всё же был жнецом, и не мог сравниться в боевой мощи с воином. Если злые духи нападут стаей, жнецы могут и не справиться.
Суматоха создаёт уязвимость. По расчётам, духовное зрение Рю Довона должно было открыться позже, ближе к моменту смерти. А то, что оно открылось уже сейчас, означало, что Чха Минхёк, безрассудно влюбившийся в человека, всё-таки вмешался в судьбу подопечного жнеца. Его же так настоятельно просили этого не делать, а тот с лёгкостью нарушил запрет.
Хотелось спросить, был ли он настолько уверен в своих силах, что решил взять на себя полную ответственность за кандидата, но Чха Минхёк, как он уже не раз убеждался, никогда не подкреплял свои слова логикой, доводами или доказательствами. Стена, просто стена. Разговор с ним лишь выматывал.
п/р: Да-да, не удивляйтесь. 유람선(прогулочное судно) - круизный лайнер, который с комфортом доставляет души умерших в Загробный мир. Унылые трухлявые лодки в прошлом!
Небеса Дори (도리천), или Трайастримша (Trayastrimsa) на санскрите, в буддийской космологии часто переводятся как "Небеса тридцати трех богов". Это второе из шести небес сферы чувственного желания (Камалока), и считается, что там обитает Индра (или Шакро) со своими тридцатью двумя богами-спутниками, что в сумме дает тридцать три. Расположено на вершине горы Сумеру.