Отвали (Новелла) | Глава 121
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Открыв глаза, Дилан увидел лишь густую тьму. Он вырвался из сна не постепенно, а словно от внутреннего толчка — панической тревоги, которая сработала беззвучной сигнализацией в его теле. Некоторое время он лежал неподвижно, пытаясь унять бешено колотящееся сердце и хоть как-то сориентироваться. За спиной слышалось ровное, тихое дыхание — на соседней кровати спал Эллиот.
Дилан медленно приподнялся. Холодный воздух мотельной комнаты обдал его, пробрав до костей, и он вздрогнул. До рассвета было ещё очень далеко.
Дрожащий вздох сорвался с его губ.
— …М-мх, — вдруг мозг пронзила нестерпимо острая боль, и он, не в силах сдержаться, издал глухой стон.
Схватившись за голову обеими руками, Дилан зажмурился, но боль, похожая на раскалённый шип, вонзившийся в самый центр черепа, только усиливалась. Казалось, мозг буквально трещит по швам. Такого он ещё никогда не испытывал. Дыхание стало коротким, прерывистым. Мысли распадались, исчезали, мир сузился до этой агонии.
— У-ух, у-у-ух… — Дилан скорчился, вцепившись в простыни. Стоны сами собой вырывались из горла.
Перед глазами плясали тёмные пятна, зрение почти отказало. Задыхаясь, он хватал воздух ртом, как утопающий, пытающийся отсрочить неминуемую кончину. Сквозь белый шум вспыхнула одна-единственная мысль, кристально ясная, как инстинкт:
Не в силах больше терпеть, движимый этой всепоглощающей необходимостью, Дилан распрямился.
В груди болезненно защемило, дыхание перехватило. Пошатываясь, он попытался спуститься с кровати, но ноги тут же подкосились, и он рухнул на пол. Удар прозвучал глухо; старый пыльный ковёр смягчил падение.
— М-м-м… — Эллиот что-то невнятно пробормотал во сне и беспокойно перевернулся на другой бок.
Дилан застыл, не дыша, пока дыхание брата снова не выровнялось. Лишь тогда он, пошатываясь, поднялся на ноги и огляделся. Лунного света, пробивавшегося сквозь щели в шторах, едва хватало, голову резало от боли, но тело само знало, что делать.
Порыскав рукой по комоду, Дилан наконец нащупал то, что искал, и его пальцы крепко сжали прохладный металл. Ключи от машины Эллиота. И рядом с ними — его бумажник.
Он не помнил, как добрался сюда. Дорога от мотеля стерлась в памяти, превратившись в одно мутное пятно. Головная боль не отпускала ни на секунду, не давала ни думать, ни дышать. Оставалось лишь одно чувство — абсолютная ясность того, где он находится. И зачем пришёл.
— Кх-х-х… — едва открыв дверцу машины, Дилан рухнул на колени, и мир провалился в темноту.
Стиснув зубы до скрипа, он застонал, зажимая виски ладонями. Боль превратилась в гул, вибрацию, пробивавшуюся прямо в уши. Дилан судорожно вцепился в металл двери, с трудом поднялся и, пошатываясь, двинулся вперёд. Несколько раз он едва не падал снова, но упорство тащило дальше, к тёмному силуэту особняка.
Навалившись плечом, он толкнул дверь. Она отозвалась зловещим протяжным скрипом и приоткрылась.
Перед глазами раскрылся мрачный холл. Абсолютная тишина. Воздух тяжёлый, затхлый, пахнущий пылью и забвением. В доме не чувствовалось ни единого дыхания, ни малейшего присутствия жизни.
Паническая мысль на миг сверкнула в воспалённом сознании. Но он тут же её отогнал.
«Нет. Он здесь. Он должен быть здесь».
Уверенность была иррациональной. Она шла не из головы — из нутра, из самой сути, тянула его вперёд, несмотря ни на что.
Поднимаясь по широкой лестнице, он несколько раз останавливался, вжимая лоб в холодные перила. Каждый шаг был пыткой, каждый вдох отдавался острой болью в голове. Но Дилан упрямо тянул себя вперёд, и в его сознании, как мантра, крутилась одна-единственная мысль: его боль мог остановить только один человек.
Человек, который и был причиной этой боли.
— Кх-х… фу-у-у… — одолев наконец последние ступени, Дилан тяжело выдохнул и замер.
Он был здесь. Очень слабый, едва уловимый в застоявшемся воздухе, но узнаваемый до дрожи в костях. Тот самый аромат, который жаждало его тело. Ошибиться было невозможно.
Лихорадочная спешка захлестнула его. Дилан ускорил шаг вдоль коридора, пошатываясь, но не останавливаясь. Боль в голове не утихала, он двигался механически, на голом рефлексе, будто тряпичная кукла, ведомая за ниточки.
Наконец, он достиг нужной двери.
— Ха-а… ха-а… — его плечи тяжело вздымались, дыхание неровно вырывалось из груди.
Запах теперь ощущался так сильно, что сомнений не оставалось: он был за этой дверью. Дилан обхватил холодную латунную ручку.
Он сделал глубокий вдох — и распахнул дверь.
В одно мгновение густой аромат окутал с ног до головы. Он проникал в лёгкие, в кровь, в каждую клетку тела. Сознание затуманилось. Дилан, прищурившись, застыл на пороге, чувствуя, как разрывающая череп боль медленно отступает, превращаясь в тупую пульсирующую дрожь.
Ему хотелось плакать, кричать, биться головой о стену — и в то же время он чувствовал облегчение. Дилан с трудом приподнял тяжёлые веки и оглядел комнату. В расплывчатом тумане, застилавшем его сознание, постепенно проступала фигура мужчины. Хозяин феромонов. Он стоял у окна, чёрным силуэтом вырисовываясь на фоне бледного ночного неба.
Неподвижный тёмный силуэт у окна наконец спокойно заговорил:
— Добро пожаловать домой, Дилли. Я ждал.
Дилан застыл на пороге, не в силах пошевелиться. Головная боль была такой сильной, что по его спине струился холодный пот, пропитывая рубашку. Он знал, как её унять. Он знал, что нужно сделать. Прямо здесь и сейчас. Сдаться.
— Ты в порядке, Дилли? — нарочито нежно спросил Люсьен.
А может, в нём действительно была доля искренности. Но сил разбираться у Дилана не осталось. Сделав тяжелый шаг, он почувствовал, будто вязнет в болоте, и остановился. Видя, что Дилан держится на расстоянии, Люсьен не стал подходить ближе. Он остался стоять на месте, демонстрируя абсолютную уверенность. Ему не нужно было двигаться. Атмосфера в комнате делала всю работу за него.
Дилан, изо всех сил борясь с унизительным желанием упасть на колени перед источником феромонов, с трудом выговорил:
— …Что… что здесь произошло? — голос хрипел и Дилан, сглотнув вязкую слюну, продолжил: — Почему никого нет?.. Здесь только ты?
— Да, — Люсьен ответил на удивление легко. — После того как ты ушёл, я всех выпроводил. Я не хотел, чтобы кто-то мешал нам, когда ты вернёшься.
Он говорил так, будто всегда знал, что этот момент настанет.
«Ну конечно, он знал», — с циничной горечью подумал Дилан.
— Но ведь ты вернулся, — произнес Люсьен и легко рассмеялся.
Колени Дилана подкосились, он едва удержался на ногах, но из последних сил выпрямился. К счастью, Люсьен, похоже, не заметил этой мгновенной слабости.
— Потому что это ты сделал меня таким? — процедил Дилан сквозь стиснутые зубы.
Люсьен издал тихий, полный снисходительной жалости вздох.
— Признай, Дилли. Ты больше не сможешь жить без меня.
Эта простая, жестокая фраза прозвучала не как угроза и не как упрёк — как диагноз. И это разрушало остатки сознания Дилана.
— Заткнись!.. — крикнул он и одним конвульсивным движением выхватил из-за пояса пистолет Эллиота, тут же направив его прямо на тёмную фигуру у окна.
Воцарилась жуткая тишина. Казалось, между ними замер даже воздух. В слабом лунном свете поблёскивал лишь тёмный металл пистолета.
Первым затянувшуюся паузу разрушил Люсьен.
— Ты действительно собираешься стрелять в меня, Дилли? — с мягкой усмешкой спросил Люсьен, чуть склонив голову. — Серьёзно?
Реакция Люсьена была странной — вместо страха в его глазах мелькнуло искреннее любопытство. И всё же действия Дилана явно застали его врасплох. Это подтвердилось в тот миг, когда Люсьен впервые оторвался от окна и сделал медленный осторожный шаг навстречу.
Дилан сразу же отступил на столько же. Ствол пистолета в руке дрогнул. Люсьен остановился и поднял ладони в умиротворяющем жесте.
— Это опасно, Дилли. Опусти его. Откуда у тебя вообще эта вещь? Ты ведь не собираешься стрелять по-настояшему, правда? Подумай. Если меня не будет, что ты собираешься делать дальше?
Он говорил так, словно до смерти беспокоился о будущем Дилана. Тот самый человек, который создал всю эту чудовищную ситуацию. Дилан до крови прикусил губу.
— Если не будет твоих феромонов, я всю оставшуюся жизнь проживу в этой ужасной боли.
Жгучее отвращение и слепая ярость на мгновение пересилили адскую головную боль. Костяшки побелели, когда он крепче сжал рукоять пистолета.
— Отвечай. Зачем ты это сделал? — голос сорвался, превращаясь в вой раненого зверя, — Зачем ты так поступил со мной, ублюдок ты ненормальный?!
Крик пусто отразился в огромной комнате. Когда исчезло даже слабое эхо, между ними снова воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь хриплым дыханием Дилана.
— Зачем, спрашиваешь, Дилли? — Люсьен заговорил совершенно спокойно.
Он сделал ещё один шаг вперёд, выйдя в луч серебристого света, осветившего бледную кожу. Он мягко улыбнулся.