Отвали (Новелла) | Глава 82
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
От резкого крика мутная пелена в голове Дилана на миг дрогнула. Он тупо моргнул. Перед ним, словно в тумане, качалось знакомое лицо.
«Что такое? Почему он так злится?.. Или не злится? Вроде кричит…»
Мысли не желали складываться в цельную картину. В ответ на это Дилан лишь одарил Люсьена очередной бессмысленной блаженной улыбкой. Вид этой улыбки подействовал на Люсьена хуже удара. Кровь снова отхлынула от его лица.
Нужно было донести Дилана до кровати, уложить, но каждый вдох превращался в пытку. Чужой сладковатый запах омеги, пропитавший одежду и кожу Дилана, был для Люсьена ядом. Воздух казался густым, лёгкие горели, заставляя дышать часто, короткими судорожными вдохами. Но чем больше он дышал, тем глубже яд проникал в кровь, затуманивая и его собственный разум.
Этот рваный животный звук бился о барабанные перепонки. Лишь через мгновение Люсьен смутно осознал, что это его собственное дыхание. Он опустил отсутствующий взгляд на тело, обмякшее в его руках. Мертвецки пьяный Дилан безмятежно спал, не имея ни малейшего понятия о той пропасти, на краю которой он очутился.
«Он сейчас как газель, брошенная на съедение голодному льву,» — подумал Люсьен. — «Даже как безрогий детёныш газели.»
Люсьен смотрел на приоткрытые губы Дилана, на беззащитно изогнутую шею, и его собственные инстинкты, которые он так долго и тщательно сдерживал, вырвались наружу. Тяжёлый запах альфы начал окутывать его, вступая в схватку с чужим ароматом в тесном пространстве коридора. Кадык Люсьена дёрнулся в мучительном глотке.
В этот момент Дилан недовольно замычал во сне.
От собственного стона он приоткрыл глаза и, несколько раз моргнув, сфокусировался на лице, склонившемся над ним.
— Дилли… — торопливо позвал его Люсьен, ухватившись за этот проблеск сознания. Его голова уже не соображала. Паническая мысль металась в черепе:
«Если так пойдёт дальше, я совершу что-то непоправимое. Нужно, чтобы Дилан пришёл в себя и хоть что-то сделал!»
Что делать?! Что можно сделать прямо сейчас?! Ответа не было. Разум отказывался служить.
Но вопреки отчаянной тревоге Люсьена, Дилан вдруг тихо хихикнул. Его руки медленно поднялись и мягко обхватили лицо Люсьена. От этого неожиданно нежного прикосновения Люсьен вздрогнул и замер.
Дилан, заплетающимся языком, пробормотал:
— Снова встретились, милашка-а-а.
Люсьен застыл. Но Дилан, ничего не замечая, лишь глупо рассмеялся и притянул к себе, прикоснувшись губами к чужим. Глаза Люсьена в ужасе расширились. Пока он стоял, парализованный, не в силах пошевелиться, Дилан своевольно облизал его губы и проник языком в рот.
Этот влажный наглый жест стал последним ударом. Дыхание Люсьена, которое он с таким трудом сдерживал, невольно сорвалось, и в этот миг концентрированный запах чужого омеги хлынул прямо в лёгкие.
Нить контроля оборвалась со звоном.
Разум окончательно покинул его, превратившись в калейдоскоп из жара, запаха и звука. Дилан же, оторвавшись от поцелуя, снова хихикнул и принялся неуклюже расстёгивать пряжку на ремне.
— Ещё разок сможем, а-ага? — пробормотал он заплетающимся языком, стягивая брюки вместе с бельём.
И Люсьен увидел. Обнажённую беззащитную плоть. Великолепное тело Дилана, его крепкие мускулистые бёдра. Это стало последней каплей. Его собственные феромоны взбесились, взрываясь густым властным ароматом, который мгновенно заполнил всё пространство гостиной.
Люсьен судорожно сжал кулак. Ещё раз, до хруста. Ногти впились в ладонь, посылая по нервам вспышку боли, которая стала его якорем в бушующем море инстинктов. Она дала одну-единственную секунду передышки. Не колеблясь, он вскинул другую руку и со всей силы ударил Дилана по щеке.
Хлёсткий звук пощёчины разорвал тишину.
Дилан вскрикнул. В глазах взорвался сноп искр, и пьяный туман, окутывавший его сознание, был разогнан без остатка. По дороге домой он бился головой и падал, но впервые боль была такой острой, что отрезвила в одно мгновение. Он несколько раз моргнул, оглядываясь. Каким-то образом получиться добраться до дома и теперь он сидел на полу посреди гостиной со спущенными штанами. А Люсьен только что его ударил.
— Ты что творишь?.. — пробормотал Дилан, запоздало пытаясь нащупать злость, но тут же осёкся.
Люсьен выглядел… неправильно. Его плечи тяжело и часто вздымались. Лицо заливал странный лихорадочный румянец, а взгляд казался пустым и невидящим. Но не это было самым страшным. Его глаза. Обычно фиалковые, теперь они горели расплавленным хищным золотом.
Заметив эту перемену, Дилан почувствовал, как по спине пробежал холодок. Одновременно с этим он осознал, какой аромат стоит в комнате. Запах омеги, от которого ему было так хорошо, исчез. Точнее, он был задушен, поглощён. Сейчас всё вокруг было пропитано другими, тяжёлыми и властными феромонами. Феромонами Люсьена.
— …Люсьен? — осторожно позвал Дилан, и этот звук стал последним щелчком, срывающим предохранитель.
Золото в глазах Люсьена вспыхнуло, поглощая последний проблеск разума.
Тело сорвалось с места в едином, плавном движении хищника. Дилан, беззащитно сидевший на полу, не успел даже вскрикнуть — лишь издал сдавленный хрип, когда его с силой опрокинули на спину.
Тяжёлое тело навалилось сверху, вжимая его в пол. Дилан что-то кричал, но его голос был далёким неважным шумом. Для Люсьена мир сузился до одной точки. Всё исчезло, кроме рёва крови в ушах и бешеного пульса, отбивающего в каждой клетке тела одну-единственную оглушительную команду.
«Войти в этого парня. Всадить член до упора, кончать снова и снова. И…»
И над всем этим, как раскат грома, гремел главный зов инстинкта.
«Оплодотворю его. Оплодотворю. Оплодотворю. Оплодотворю. Оплодотворю. Роди моего ребёнка!»
В этот миг Люсьен с силой впился зубами в ухо Дилана.
— Ай! А-а-а-ак! — закричал Дилан от невыносимой боли и попытался оттолкнуть Люсьена. — Идиот! Я бета! Сколько ни кусай ухо, метка не появится!
Но Люсьен, казалось, ничего не слышал. Лишь продолжал терзать мочку уха, кусая и вылизывая её с животной одержимостью. Слёзы боли и унижения выступили у Дилана на глазах. Он торопливо заморгал, сгоняя их. Сейчас было не до слёз. Главное — оторвать от себя этого зверя.
«Я думал, он не сможет так легко меня одолеть», — пронеслось в голове, — «Это было ошибкой.»
Мысли проносились в голове вспышками паники. Он был прижат к полу, полностью обездвижен. Проклятая гравитация! Толкать снизу вверх было в разы труднее, чем давить всем весом сверху вниз. И пусть Дилан был уверен, что в рукопашной не уступит никому в своём полицейском участке, сейчас ситуация была катастрофической.
«Меньше пить надо было!» — с досадой пронеслось в голове, но было поздно.
Поза была ужасной. Из-за алкоголя тело казалось чужим и неповоротливым. Если так пойдёт дальше, он станет беспомощной жертвой. К тому же… по пьяни он сам стянул с себя брюки и бельё. В таком положении, полуголому и прижатому к полу, оттолкнуть парня крупнее себя, находящегося в пике альфа-инстинкта, было невозможно.
Оставалось только кричать и извиваться под ним, как пойманное в силки животное.
— Отвали, сукин сын! Прекрати! — снова и снова кричал он, молотя кулаками по плечам Люсьена, но удары были слабыми и неточными.
И тут сквозь собственный крик он услышал шёпот. Горячее лихорадочное дыхание у самого уха, из которого всё ещё сочилась кровь. Невольно замерев, Дилан прислушался.
«…нужно оплодотворить… хочу оплодотворить… я оплодотворю тебя… моя сперма внутри Дилли… оплодотворить Дилли… Дилли… Дилли…»
— Люсьен… — пролепетал Дилан. Он почувствовал, как кровь отхлынула от лица, тело застыло, скованное страхом. Попытавшись сфокусировать взгляд, он вдруг понял: перед ним уже не тот Люсьен, которого он знал. Человек, нависший над ним, с горячечным румянцем на скулах и затуманенным взглядом, был всего лишь доминантным альфой, полностью захваченным феромонами.
Он не раз сталкивался с альфами, видел их в разных состояниях, но никогда прежде настолько потерявшими себя, лишёнными воли и рассудка. Только теперь он вспомнил тот случай, когда Люсьен сжимал его горло. Тогда в его глазах тоже вспыхнул золотой огонь.
«Тогда у него была хоть какая-то причина», — мелькнула запоздалая мысль. — «Впрочем, и тогда его рассудок его покинул, но он по крайней мере понимал, что делает. А сейчас…»
Сейчас всё было иначе — Люсьен был полностью в плену инстинкта, словно вся человеческая часть исчезла без следа. Прежде Дилан читал о гоне только в книгах, и от этого открытие не стало легче. Наоборот, сердце забилось чаще, он вдруг ясно понял, что оказался в самой опасности.
«Бета, брошенный на съедение доминантному альфе в гоне для снятия его… напряжения», — мелькнуло у него в голове. — «К тому же этот альфа раз за разом признавался в чувствах именно этому бете.»
Мысль, что он и есть тот самый бета, вдруг оглушила Дилана. Всё внутри затуманилось, тревога расползлась по телу, вытеснив последние обрывки ясности.