Экс-спонсор (Новелла) | Глава 177
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
В зеркале напротив во всех унизительных подробностях отражалось его собственное тело, ритмично подрагивающее в такт чужим толчкам. Лицо, раскрасневшееся, искажённое судорогой наслаждения, казалось лицом незнакомца. Он закусил нижнюю губу, пытаясь удержать рвущийся наружу стон, и в этом непривычном выражении — смеси потаённой страсти и явного смущения — было что-то донельзя порочное. Он привык видеть себя на экране, во множестве отснятых дублей, но никогда ещё его лицо не было настолько обнажённым и беззащитным.
— Ха… х-ах… мм, у… — глухие сдавленные звуки всё равно вырывались наружу, дрожа на прерывистом дыхании.
Чтобы не смотреть на это унизительное зрелище, Чонён резко отвёл взгляд в сторону и тут же наткнулся на отражение Дохона. Их глаза встретились в зазеркалье. Тот едва заметно хищно улыбнулся, прежде чем ускорить движения бёдер.
— А-а! По… помед… леннее…! — сорвавшимся голосом выдохнул Чонён, но его просьба утонула во влажном эхе их соединённых тел.
Дохон, в отличие от него, был полностью одет. И это контрастное несоответствие — его безупречная рубашка и брюки, и собственное полуобнажённое положение — лишь усиливало ощущение неправильности, извращённости происходящего. В этом несочетаемом образе цивилизованного костюма и первобытной похоти таилась странная, жгучая, почти животная притягательность, от которой Чонёна бросало в дрожь.
Однако сейчас было не время любоваться им.
— Д-директор… в коридоре… — голос Чонёна срывался на хрип, каждый толчок выбивал из него новый стон. — А-а… всё же… могут услышать…!
Он упёрся ладонью в холодную стенку шкафа, пытаясь найти опору в этом качающемся, плывущем мире, но каждое новое движение вдалбливалось в него ещё глубже, лишая последних остатков воли.
— И что? — голос Дохона прозвучал так спокойно и отстранённо, что Чонёна снова обдало жаром стыда.
— Х-ха… п-просто… если бы… в кровать… о, Боже… мы пошли… — слова рвались обрывками, смазанными прерывистым дыханием.
— Не хочу, — коротко отрезал Дохон и, сжав пальцами его бёдра до синяков, резко усилил темп.
— Мм-ах…! — Чонён судорожно зажал рот ладонью, но это не помогло. Горло предавало его, и низкие сдавленные стоны всё равно просачивались сквозь пальцы.
Голова кружилась, словно от сильнейшего опьянения. Достаточно было хоть на мгновение расслабиться, потерять контроль — и он сам стал бы умолять, чтобы тот не останавливался, стал бы извиваться навстречу, забыв обо всём на свете.
Но место, в котором они находились, не давало забыться. Прямо за этой дверью был коридор отеля. Кто угодно мог пройти мимо. Кто угодно мог услышать. Одна только мысль о том, что это может быть кто-то из съёмочной группы, вызывала приступ ледяного ужаса. Картина, нарисованная воображением с распахивающейся в самый неподходящий момент дверью была невыносимой. Холодный страх и разгорающаяся внутри предательская страсть боролись друг с другом, доводя Чонёна до грани отчаяния.
— А-ах… мм, не… не могу больше… ха-а…! — голос Чонёна окончательно сорвался, губы дрожали, слова тонули в глухих отчаянных всхлипах.
Тело, захлёбывающееся в удовольствии, сдавалось без остатка, но разум, мучительно ясно рисовавший картины возможного позора, разрывал его изнутри. Мысль о том, что кто-то в любую секунду может услышать его, превращала происходящее в изощрённую пытку.
— Ху-у… не можешь больше терпеть? — голос Дохона прозвучал низко, с ленивой жестокой усмешкой.
— Да… у-у… — слёзы дрожали на ресницах, и Чонён только сильнее вцепился пальцами в стенку шкафа, будто пытаясь удержаться на краю пропасти.
Дохон на миг замер, с отстранённым интересом разглядывая в зеркале его расплывшееся от страсти и отчаяния лицо. Затем, словно что-то решив, он наклонился, поднял с пола смятый носовой платок и резко, без предупреждения, вложил его Чонёну в рот.
— Думай, что это наказание. И потерпи.
Встретившись с его полным ужаса взглядом в зеркале, Дохон медленно склонился к его плечу, оставив там долгий горячий поцелуй. И ту же секунду он снова двинулся с новым сокрушительным напором.
В глазах Чонёна вспыхивали искры, зрение поплыло. Он плотно зажмурился, не в силах выдержать этот каскад унизительного всепоглощающего наслаждения.
«Этот сумасшедший… он сам-то понимает, насколько он огромный? И при этом смеет говорить — потерпи? У него что, совести нет совсем?»
Он замотал головой, стискивая зубами грубую сухую ткань. Во рту было горько от пыли, язык онемел от давления. Свежее бельё, которое он с таким трудом натянул на себя, мгновенно промокло от его собственной смазки, и это лишь сильнее обжигало стыдом. Тем не менее его член, словно назло отчаянным мыслям, напрягался всё сильнее, болезненно пульсируя и дрожа.
Резкий, глубокий толчок — и головка члена Дохона раздвинула его внутренности до предела, вонзаясь так глубоко, что вспышка электрического тока пронеслась по всему низу живота.
— Ха-а… Чонён-а… — сорвавшимся, хриплым от сдерживаемого возбуждения голосом позвал его Дохон.
— Мммф… у-у… — звук, приглушённый тканью, превратился в сдавленный стон.
Движения становились всё быстрее, всё яростнее. Чонён едва успевал подстраиваться, его тело трясло в безумном диком ритме. Он хотел умолять: «Медленнее, тише, пожалуйста», — но рот был заткнут, и все мольбы превращались в бессвязное жалкое мычание.
И тогда он ощутил, что внутри стало ещё теснее, чем прежде. Стенки будто раздвигало всё шире, не оставляя ни миллиметра свободного пространства. Он ясно, почти на грани боли, чувствовал, как член внутри становится плотнее, толще, и это невероятное ощущение доводило до исступления.
Чонён в панике метнул взгляд в зеркало, пытаясь уловить выражение лица Дохона. Тот стиснул зубы так, что на скулах проступили желваки. Каждое его вдох с неестественной силой поднимал грудь, выдавая, насколько отчаянно он сдерживается.
«Неужели… он и вправду собирается повязать меня? Прямо здесь? Сейчас?»
Чонён в отчаянии всхлипнул, его приглушенный голос сорвался на задавленный хрип.
— Чёрт… как же туго, — простонал Дохон, будто не слыша его. Он был целиком поглощён своими ощущениями, не обращая внимания на сбивчивые панические возгласы Чонёна. Выдернув член почти полностью, лишь оставив острие головки на самой границе, он крепко сжал ладонями его бёдра и одним резким грубым движением вогнал себя до самого основания.
— Мммф! Угх… — Чонён судорожно втянул воздух сквозь платок во рту, глаза обожгло слезами.
— Ха-а… блять… — сдавленный стон сорвался с губ Дохона.
И в тот же миг Чонён почувствовал, как тёплая густая волна семени стремительно, под давлением, вливается глубоко внутрь, распирая живот. Дохон, достигнув пика, замер, оставив себя до конца в нём, и мелкими, жёсткими толчками принялся втираться в самые дальние, самые чувствительные стенки, словно пытаясь вдавить в него всего себя, без остатка.
Чонён невольно выгнулся, дёрнул бёдрами, пытаясь справиться с ощущением, будто его утрамбовывают изнутри. Белоснежные бёдра, напрягшись до предела, мелко задрожали, и в ту же секунду он сам обильно кончил, проливая на себя горячую влагу.
— Хаа… мм… — сорвалось у него, но рот был всё ещё зажат грубой тканью, и звуки тонули в ней, превращаясь в неразборчивое мычание.
Тут Чонён с ужасом почувствовал, как основание члена, всё ещё прочно погружённое в него, начало набухать, распирая его изнутри с новой невыносимой силой.
— А-а! П-постойте…! — он попытался отпрянуть, но плотное, замкнувшееся соединение не оставляло ему ни малейшей свободы.
Внутри стало тесно до тошноты. Член Дохона распухал, сжимаясь с его внутренними стенками так плотно, что каждая складочка, каждая нежная жилка ощущалась болезненно-ясно. Мягкие, едва оправившиеся от первого спазма ткани снова разорвало волной острого сокрушительного удовольствия, заставляя его кончить второй раз подряд.
— А-ах… н-не… — голос сорвался, и Чонён снова обмяк, хотя едва пришёл в себя от первого оргазма.
Но узел только начал формироваться. Должно было пройти ещё немало времени, пока напряжение спадёт и опухшая плоть вернётся к прежнему размеру.
Густые альфа-феромоны заполнили всё вокруг, словно сам воздух стал липким и тяжёлым. Они давили на его сознание, пронзали лёгкие, смешиваясь с горячим дыханием и хриплыми звериными стонами Дохона у самого его уха.
«Значит, это и есть тот самый «феромонный душ», о котором я только слышал…» — промелькнуло в затуманенном отключающемся разуме.
Мысли уже текли вяло, как вода сквозь пальцы. Чонён дрожал, сотрясаемый остаточными судорогами, и в какой-то момент окончательно обессилел, обмякнув в его руках. Ему оставалось лишь ждать, когда этот мучительный и сладостный узел ослабнет, и всё, наконец, закончится.
Во сне к нему подползла огромная тёмная змея. Беззвучно, почти незаметно, она скользнула на кровать, и её длинное, гибкое тело кольцо за кольцом обвилось вокруг Чонёна, спавшего крепким, тяжёлым сном.
Говорили, что змеи холодные, как смерть, но эта оказалась пугающе тёплой. Жар исходил от неё волнами, обволакивал, лишал дыхания, и с каждым новым витком становилось всё душнее, всё теснее, словно воздух вытягивало из лёгких.
«П-прочь… отпусти!» — во сне он пробормотал что-то невнятное, но змея, уже сжавшая его, и не думала ослаблять хватку.
Чонён, пыхтя и извиваясь, тщетно пытался вырваться из этих удушающих колец. Сопротивление было мучительным, изнурительным, и в конце концов он с усилием распахнул глаза.
— Ха-а… — он жадно втянул воздух, словно всплыл на поверхность после долгого погружения. Грудь судорожно вздымалась, дыхание было прерывистым и хриплым. Видимо, он слишком сильно ворочался во сне и теперь не мог насытиться кислородом.
Несколько секунд он с пустым взглядом смотрел на размытые очертания гостиничного номера, не узнавая пространство. Постепенно сознание вернулось, и он понял, где находится.
За спиной спал Дохон. Он прижался вплотную, заключив Чонёна в крепкие, по-хозяйски властные объятия. Руки и ноги сомкнулись вокруг него так крепко, что грудь словно стянули тугими верёвками.
«Так вот почему мне змеи приснились».
Он осторожно попробовал выбраться, двигаясь медленно, миллиметр за миллиметром, стараясь не разбудить спящего. Но всё было напрасно: руки и ноги Дохона оказались словно выкованы из железа.
— Мм…! — Чонён тихо застонал, тщетно барахтаясь, и вдруг замер. В животе неприятно потянуло, а вместе с этим глубоко внизу вспыхнуло щекочущее, слишком знакомое ощущение.
«Неужели… он заснул, даже не вынув?»
Щёки Чонёна мгновенно вспыхнули румянцем. И это «неужели» оказалось жестокой реальностью. Стоило лишь чуть качнуть бёдрами, и он отчётливо ощутил тяжесть и объём, всё ещё остававшиеся внутри.
— Н-нет, ну, директор-ним… проснитесь, пожалуйста, — он с отчаянием зашевелился и потряс Дохона за плечо. Но тот по прежнему прижимался к его спине так плотно, словно был не директором большой корпорации, а цикадой на дереве.
— Отпущу, а ты снова сбежишь? — сонным, низким, хрипловатым голосом произнёс Дохон, даже не открывая глаз.
«Ха, опять за своё! Ещё два раза сбегу — он, похоже, меня и в темницу посадит!» — Чонён содрогнулся с досадой, но вырываться не перестал.
— Это мой отель, куда мне отсюда сбегать! — раздражённо бросил Чонён. — Если уж кому уходить, так это вам, директор…
— А я не уйду, — без всяких колебаний ответил Дохон и обнял его ещё крепче, будто даже назло.
Чонён все равно застонал, пытаясь выбраться из живого плена.
— Тяжело же, встаньте уже! И это тоже… пожалуйста, выньте, — он изобразил несчастный вид, заставил голос прозвучать максимально жалобно. — В животе так распирает!
Лишь тогда Дохон, недовольно хмыкнув, разжал хватку. Железные руки, до этого словно скованные вокруг его тела, наконец ослабли, и Чонён почувствовал такую лёгкость, будто сбросил с себя пару тонн лишнего веса. Лопатки приятно заныли от возвращённой свободы, дыхание стало ровнее.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Дохон, чуть приподнявшись и изучая его взглядом, в котором угадывалось что-то между заботой и подозрением.
— Бодро, — неожиданно для самого себя ответил Чонён. Он даже удивился собственному голосу — спокойному, ясному. Обычно, когда начиналась течка, он целую неделю страдал от жара, тело ломило так сильно, что кроме глухой тоски и навязчивого сексуального желания появлялась ещё масса неприятных ощущений. Но сейчас, вопреки привычному сценарию, он чувствовал себя неожиданно легко.
— Похмелье? — с тоном врача, не верящего на слово, продолжил допытываться Дохон. Его голос был низким, слегка хриплым, с настороженными нотками.
— Ничего такого, — отмахнулся Чонён, хотя и сам прекрасно понимал, что после такой ночи любое «ничего» звучало неубедительно.
Несмотря на его осторожные расспросы, Чонён ощущал странное обновление. Да, тело ломило, словно после изнурительной тренировки, мышцы подрагивали, но усталость была иной — не разрушительной, а тёплой. В голове стояла ясность, а внутри было ощущение покоя, будто вместе с изматывающей близостью он выдохнул и все накопившиеся тревоги.
— Н-но, директор-ним… — взмолился он, голос дрогнул. — Пожалуйста, давайте поговорим, только когда вы… это… вынете?
Член Дохона, всё ещё находившийся внутри, словно жил собственной жизнью — он постепенно наливался силой, становился всё плотнее и горячее.
«Откуда у него вообще столько энергии после такой ночи? Это уже пугает…» — мысли Чонёна метались в панике, пока тело продолжало ощущать каждое движение внутри себя.
— Почему? — шепнул Дохон прямо в ухо, его дыхание обожгло кожу. — Тебе же тепло и хорошо.
— Он же… хм… всё время растёт! — Чонён едва не всхлипнул. — Я правда больше ничего из себя не смогу выжать! И ещё… верните мне мой телефон!
— Зачем тебе телефон, когда я здесь, с тобой? — лениво протянул Дохон.
— Мне нужно связаться с менеджером… А! И стилисту сказать, что костюм испорчен! — почти вскрикнул Чонён и нахмурился. — Я слышал, он очень дорогой, вот же беда! И всё это из-за вас, директор!
— Об этом можешь не беспокоиться, — голос Дохона оставался невозмутимым, тягучим, с ноткой ленивой уверенности. Он склонился, начав осыпать его ухо и плечо лёгкими, обжигающе-теплыми поцелуями.
От прикосновений Чонён резко замер, даже дыхание сбилось. Казалось, стоит ему пошевелиться — и волна этих ощущений накроет его снова.
«Он что, всегда был таким… тактильным?» — мысль мелькнула неожиданно.
Ведь раньше всё было иначе: после секса они тут же расходились по разным комнатам, мёртвым сном падали в постели или уходили мыться поодиночке. Такое долгое нежное переплетение тел было для Чонёна непривычным и даже тревожным.
И будто уловив его напряжение, Дохон спустя мгновение приподнялся. Тяжёлы горячий член со влажным чмокающим звуком вышел изнутри, и Чонён, вздрогнув, тихо простонал.
— Хм-м!.. — вместе с ним на измученную простыню вылилась густая сперма, накопившаяся за ночь.
Тело, долгое время растянутое и изнурённое, не спешило приходить в себя: вход никак не хотел сомкнуться, от чего Чонён чувствовал себя ещё более униженно. Он дёрнул ягодицами, будто желая спрятаться, и заметался глазами комнате, лишь бы не встретиться с глазами Дохона.
Наконец, собравшись с духом, он всё-таки посмотрел вниз и начал медленно осматривать своё тело.